Воздушная битва за город на Неве. Защитники Ленинграда против асов люфтваффе. 1941–1944 гг. - Дмитрий Зубов

Тем временем на КП дивизии ПВО поступали данные о воздушной обстановке. Одни батареи докладывали об открытии стрельбы, другие – о падении мин, третьи – о переносе огня с одной цели на другую. С командного пункта 71-го ИАП сообщили о подъеме в воздух истребителей. Отдельные посты сообщали о выброске вражеского десанта, принимая опускающиеся на парашютах цилиндрические бомбы за парашютистов. За падением каждого такого «десантника» на землю следовал страшный взрыв, что на первых порах очень удивляло зенитчиков. Один из громадных кусков металла, являвшийся фрагментом донной мины, со зловещим жужжанием пролетел вблизи наблюдательной вышки на КП дивизии и упал в болото, к счастью никого не задев[153].

Вскоре немецкие самолеты улетели, а в штабах начался «разбор полетов». Посты ВНОС отчитались, что в районе Кронштадта прошел 21 самолет, а штабы зенитных артполков заявили о четырех сбитых машинах. Узнав о сбросе мин, командование Балтфлота сразу же приостановило выход в море всех подводных лодок. Так что операция «Лягушачья икра» принесла определенный эффект уже на самой начальной стадии.

Для детального анализа действий противовоздушной обороны утром 29 мая было срочно созвано специальное совещание. На нем присутствовали командиры зенитных батарей, пулеметных и прожекторных рот, командиры артиллерийских боевых частей кораблей Балтфлота, а также летный состав 71-го ИАП и представители береговой обороны.

На станции РУС-2 на форте «Шанц» шла напряженная работа, количество проводок целей иногда доходило до 120 в сутки. Однако, увлекаясь поисками самолетов за горизонтом, операторы иногда просматривали пролетавшие над головой. Однажды одиночный немецкий бомбардировщик незамеченным появился над Кронштадтом и сбросил бомбы. При этом воздушная тревога не была даже объявлена. При анализе этого факта было сделано предположение, что при переходе импульса станции и отраженного сигнал от суши к воде и обратно возникал «провал в диаграмме направленности станции», от которого возникали мертвые зоны.

В ночь на 30 мая «Хейнкели» из KG4 снова появились над Кронштадтом и в течение 2 часов сбросили около 60 донных мин. Сильный зенитный огонь заставил пилотов увеличить высоту полета над целью на 200–300 метров, и потому сбрасывать мины можно было уже только на парашютах.

На следующую ночь посты воздушного наблюдения зафиксировали 19 самолетов, каждый из которых сбросил вокруг Кронштадта по одной-две мины. На сей раз к операции подключились пикирующие бомбардировщики Ju-88A из KG1 «Гинденбург», действовавшие с аэродрома Плескау. Помимо выполнения основной задачи, они атаковали позиции зенитных батарей на острове Котлин, сбросив на них 10 осколочных бомб. В это же время германская дальнобойная артиллерия, чьи позиции находились в районе Петергофа, начала обстрел Кронштадта. Так немцы снова применили тактику комбинированных артиллерийских и авиаударов, уже опробованную во время операции «Айсштосс»[154].

Командование Балтийского флота и дивизии ПВО КМОР после второго и третьего налетов наконец решило предпринять определенные шаги. Прежде всего разведать, с каких именно аэродромов действуют постановщики мин. Сначала хотели отследить маршрут их полета при помощи имевшихся РЛС. Однако полученные данные оказались, мягко говоря, хаотичными и беспорядочными. Из них следовало, что «миноносцы» взлетали из Веймарна, Глубокого и Луги, а садились аж сразу на пяти аэродромах: Горлово, Пейпин, Копорье, Горки и Псков! Тогда решили применить другой способ, правда не более умный, чем первый, а именно просто взять и проследить за возвращающимися самолетами с помощью двух И-153. Можно было подумать, что этот биплан мог тягаться по дальности полета с бомбардировщиком.

В одну из белых ночей пара «Чаек», которые пилотировали капитан Константин Соловьев и старший лейтенант Алексей Батурин из 71-го ИАП ВВС КБФ, сели на хвост одному из Не-111 и полетели за ним на дистанции визуального контакта. Однако через некоторое время лимит топлива на бипланах стал подходить к критическому пределу. Еще немного – и до своего аэродрома уже не дотянуть, а долететь-то успели всего лишь до Копорского залива. Видя, что «Хейнкель» продолжает идти курсом 180°, летчики решили атаковать его. Сблизившись на дистанцию 400 метров, они дали залп неуправляемыми реактивными снарядами РС-82. Вернувшись обратно, Соловьев и Батурин заявили, что сбили бомбардировщик, однако данные противоположной стороны о потерях этого не подтверждают. Да и действительно, вероятность попадания НУРСами ночью с расстояния почти в полкилометра была ничтожно малой. Напомним, KG4 действовала с дальней тыловой базы в Восточной Пруссии, так что установить ее местонахождение советская авиация попросту не могла.

Ночные минные постановки в очередной раз наглядно показали ахиллесову пяту советских ВВС, а именно слабость ночной истребительной авиации. К концу мая 1942 года в составе 71-го ИАП подполковника В.С. Корешкова насчиталось всего четыре летчика-ночника. Затем для этой цели ускоренными темпами были «подготовлены» еще пятеро. Абсолютно ясно, что собой представляло подобное «обучение». В тех же люфтваффе на обучение полноценного ночного летчика-истребителя уходило минимум два года. А тут вот так, взяли и за пару дней подготовили.

По свидетельству инспектора 10-й и 61-й истребительных авиабригад, одновременно с тренировкой летчиков к ночным полетам в подразделениях готовили и материальную часть. На И-16 и И-153, выделенных для ночников, вместо штатного вооружения ставились крупнокалиберные пулеметы, проводилась их тщательная пристрелка, подвешивались направляющие для «эрэсов». Одновременно отрабатывались вопросы взаимодействия ночных истребителей с береговой и корабельной зенитной артиллерией. На отдельных машинах впервые (!) установили радиооборудование для наведения с земли.

Зенитчики же, которые и так несли потери от осколков разрывавшихся бомб, страдали еще и от необдуманных действий начальства. Так, в 1-м артдивизионе потребовалось срочно перебросить батарею с одного из фортов в Финском заливе на остров Котлин. А плавсредства для этого мероприятия при этом попросту «забыли» выделить. Пришлось бедным бойцам разобрать орудия на части и перевозить их в нужное место на шлюпках, поминая при этом забывчивых командиров крепким словом.

Тем временем в ночь на 1 июня последовал четвертый подряд налет. Тактика вылетов несколько изменилась. «Хейнкели» пересекали линию фронта мелкими группами на большой высоте, выполняя при этом противозенитный маневр. Затем они с разных направлений шли на Кронштадт. Все было рассчитано до мелочей. Ровно за 1–2 минуты до появления первых машин над целью дальнобойная артиллерия открывала огонь по местам расположения зениток и прожекторов. Хотя попасть непосредственно в их позиции с расстояния 15–20 километров и было довольно трудно, мощные взрывы 203– и 280-мм снарядов все же оказывали сильное психологическое воздействие. Затем начинался сброс мин. Если с первого раза точно прицелиться, чтобы «положить» их в фарватер, не удавалось, то бомбардировщики, в отличие от предыдущих вылетов, делали второй, а иногда и третий заход.

Действия советских ночных истребителей оказались малоэффективными. Зенитчики и летчики попросту мешали друг другу. Пилоты И-16 и И-153, идя в атаку и не дав об этом никакого сигнала, «натыкались» на разрывы своих же зенитных снарядов. Или же наоборот, зенитчики прекращали огонь, видя в воздухе поблизости от воздушной цели свои самолеты, но те не атаковали противника, так как не видели его. Летчики не имели представления о тактико-технических данных огневых средств зенитчиков и полагали, что если уж они пошли в атаку, то артиллерия должна в ту же секунду прекратить пальбу, забывая при этом, что снаряды тоже имеют полетное время.

На следующий день в 71-м ИАП прошло совещание по вопросам взаимодействия авиации и зенитной артиллерии. На него прибыл командир 1-го ЗенАП майор Н.В. Котов. Он внимательно выслушал претензии и пожелания своих воздушных коллег. В итоге были выработаны специальные сигналы как для истребителей, находящихся в воздухе, так и для зенитчиков. Договорились также о том, что на каждой батарее будут выделены специальные наблюдатели для того, чтобы следить за самолетами и подаваемыми ими сигналами.

Командование ПВО спешно пыталось наладить взаимодействие своих ограниченных сил и средств. Была составлена специальная таблица, определявшая порядок действий зенитной артиллерии и ночных истребителей. Этот документ немедленно дали изучать всем командирам и офицерам штабов. Управление огнем зениток отныне должно было производиться с вышки командира дивизии ПВО по радио и телефону, а управление истребительной авиацией – с КП командира 71-го ИАП. Между этими пунктами был также проложен телефонный кабель. Кроме того, для увеличения плотности огня по самолетам разрешили стрелять даже береговым батареям крупного калибра.