Дневник помощника Президента СССР. 1991 год - Анатолий Черняев

Сейчас все спрашивают насчет итогов референдума, рамок суверенитета и вообще понятия суверенности. Он же ни разу не сказал, что позволит кому-нибудь выйти из Союза. Отговаривается «конституционным процессом», законностью… И не отреагировал, когда Бейкер ему посоветовал выйти после референдума к народу и сказать: «Республики, вы свободны. Я вас отпускаю». И тогда все переговоры о разводе или о новом браке сразу приобретут нормальный мирный ход. Нет, он продолжает твердить, что «мы неразделимы».

Да, он устал. Время обогнало его.

Возимся с программой визита Горбачева в Японию. Дунаев «обогащает» его и Раису Максимовну знаниями. То и дело она меняет списки, выбрасывая всех, кто против М. С. где бы то ни было, когда бы то ни было хоть слово сказал. Но самое «интересное», что до сих пор нет «концепции» визита: отдавать острова или нет? А без «концепции» в этом направлении и ехать не стоит.

Ельцин на Путиловском заводе. Прямой эфир Ленинградского телевидения. Вульгарно, мелко, хамски и все против Горбачева. Но победоносно. И рабочий класс, ленинградская рабочая аристократия устроили ему овацию. Хором скандировали вслед: «Горбачева в отставку!»

Все можно объяснить, но я так и не могу понять, почему Горбачев породил такую необузданную и иррациональную ненависть к себе? Наверное, политику, да еще реформатору, нельзя заискивать, нельзя быть непоследовательным, ему противопоказано читать народу мораль.

В общем, как политик он проиграл. Останется в истории как мессия, судьба которых везде одинакова.

Между прочим, вчера Аугштайн (издатель «Шпигеля»), прощаясь, сказал, что желает Горбачеву удачи в «Вашем великом деле — как Линкольна в Америке». Но, продолжал немец, «не желаю Вам его судьбы». Очень тактично! Но М. С., по-моему, не заметил намека.

24 марта

Вчера в Кремле Горбачев собрал обсуждать позиции перед визитом в Японию (Янаев, Яковлев, Бессмертных, Болдин, Фалин, Рогачев — заместитель министра иностранных дел, я и, конечно, Примаков).

МИД предложил вернуться к формуле 1956 года. Я сказал: «Изучив кучу анализов и мозговых атак, проведенных в институтах, я пришел к выводу — отдавать острова все равно придется. Весь вопрос — когда и как. Не сделаете вы, сделает Ельцин. Станет Президентом России и отдаст — под аплодисменты русского народа. Вы все, помните, боялись, что малейший ваш шаг, который мог бы быть истолкован как разрушение империи, русский народ вам не простит, как не простит этого никакому другому политику. А вот Ельцин нагло и открыто разлагает Союз-империю. И, кстати, под овации именно русских». М. С. ответил: «Я был бы очень рад отдать эту миссию Ельцину». Долго он говорил, вразумлял, а острова решил не отдавать, склонен замотать проблему в красивых словах и обещать «процесс» — любимое словечко из его «теории компромиссов», которая уже завела нас… Скука.

Конечно, зашла речь и о выступлении Ельцина на Путиловском заводе.

Начал Горбачев вопросом: не показать ли ее по первой программе телевидения? Народ увидит и поймет, куда, в какую яму Ельцин тянет страну. Я решительно возразил: если показать это хамство, это оскорбление, это скандирование «президента в отставку!», тогда все уже окончательно убедятся: раз такое позволено, то у нас действительно нет власти, по крайней мере центральной власти. И о президента можно «вытирать ноги».

Горбачев жаловался: вот, мол, ни в одной стране средства массовой информации не позволяют себе глумиться, издеваться, оскорблять президента, так лгать. Говорил, что будет стоять до конца. И какие, мол, это демократы, раз они апеллируют к толпе, к «шахте» (имелись в виду забастовки шахтеров), рушат все созданное народом якобы ради народа и т. д. и т. п.

Все эти рассуждения от беспомощности и, может быть, от обреченности. Нет у Горбачева позиции и нет уже политики, адекватной нынешнему моменту. Да и где ее взять? (Помощники тоже уже ничего предложить не могут.) Нет политики также и у Ельцина, и у его «демократов» — есть только жажда власти.

Три дня М. С. часами передиктовывал свое выступление для телевидения по итогам референдума, и в то же время он полностью отключен от реальной реакции на этот референдум. Между тем, что бы он ни сказал, никому это уже не нужно. Сразить можно теперь действительно только заявлением об отставке. Но и впечатление от этого тоже быстро пройдет (с Рыжковым так и получилось!). И останется он объектом будущих историков, которые «воздадут» (да и то сначала только историки с Запада). Наши же будут опять и опять переписывать историю «по обстановке».

25 марта

Мэтлока я «сосватал» к М.С. И хороший разговор получился — откровенный: хочет быть рядом с Бушем и чтоб Буш был рядом. Ценит его позицию. Хочет, чтоб в США все знали об СССР (спецслужбы пусть делают свое дело). Посла хвалил, но просил, чтобы США воздерживались обозначать свою позицию по нашим внутренним передрягам.

Но все — не то. Сколько-то дней готовил он выступление по ТВ по итогам референдума. Шахназаров, увидевший, что насочинено, пришел в ужас и забраковал. Такой серости, говорит, президенту еще не подкидывали. И знаешь, мол, беда в том, что М. С. перестает чувствовать серость… Утрачивает ощущение реакции аудитории… Видимо, совсем растерялся. Поручил мне, говорит Шах, готовить речь в российском парламенте! Я подготовлю, но буду протестовать: чтоб не выступал там. Один раз он таким способом помог Ельцину стать Председателем Верховного Совета РСФСР, теперь поможет стать Президентом России.

Я возопил: «Надо абсолютно не понимать ситуации, чтобы сейчас — под улюлюканье уличной толпы — пойти в российский парламент и говорить против Ельцина. Его же просто там освистают… или начнется драка депутатов!»

А Шах мне: "Он уверен, что не допустит Ельцина в президенты. Между тем 28 марта может стать началом конца: Ельцин призовет к всеобщей политической стачке… Она уже по существу начата шахтерами, металлургами, путиловцами и т. д. И если Москва забастует, нас с тобой (он это мне) в четверг здесь уже не будет".

Что касается «себя лично», даже интересно «будет посмотреть». Но вообще-то нечто подобное может произойти. И останемся даже без пенсии: скажут — иди оформляй ее в президентский аппарат, который уже разгонят. Ничего!.. Книжки и альбомы буду продавать — переживу… Впрочем, мы действительно в своих больших кабинетах, за дверьми, охраняемыми офицерами КГБ, утратили живое (кожей) ощущение реальности. Общество готово взорваться… Кто начнет стрелять?..

Что читать, что делать? Уже возникает идиосинкразия к газетам. Надоела эта интеллектуальная политическая отрава. Отвлечься же на что-то классическое невмоготу…