Раненые звёзды - Сергей Котов

четверти общей длинны от Земли, — двигатели выйдут на полную мощность. Если радиационные щиты и противометеоритная защита, технологию которых мы позаимствовали на обнаруженном недавно инопланетном челноке, сработают нормально, уже через три недели вы будете на месте. Дальше действуйте по обстановке. Среди вас будет видящий. Его личность мы не раскрываем из соображений безопасности.

Мы с Катей переглянулись; она покачала головой, но промолчала.

Брифинг продолжался еще минут пятнадцать. Было много технических деталей. К счастью, я понимал, о чем шла речь — очень помогали месяцы подготовки.

В самом конце генерал Лин спросил, есть ли у кого-то из присутствующих вопросы. Таковых не оказалось.

10

Платформа была такой огромной, что во время брифинга я не почувствовал, что мы отшвартовались, и начали движение в открытое море, к точке пуска. До места было шестнадцать часов хода. По мнению генерала Лина, непозволительно много времени. Но с этим ничего поделать было нельзя — мореходные качества платформы не позволяли ее буксировать быстрее без риска необратимых повреждений конструкции.

По понятным причинам, обычный предполетный карантин мы не проходили. Однако же, где-то через час после брифинга нас, экипаж, собрали в лазарете, где сделали экспресс-тесты на большинство известных опасных инфекций. Включая ковид, разумеется.

Во время пребывания в лазарете мы так и не познакомились. Каждый был со своими сопровождающими, и времени на общение просто не оставалось. Хотя это было очень странно. Мы совершенно друг друга не знаем — но стартуем завтра на одной ракете. Ведь столько исследований проводилось насчет психологической совместимости экипажа длительных космических экспедиций. Все ученые говорили, насколько это критически важно для успеха миссии. И вот, в реальной жизни нас отправляют в космос, даже не представив друг другу.

Я даже спросил об этом Катю. И услышал в ответ: «Ну, предполагается, что у вас будет куча времени, чтобы поболтать по дороге. А время сейчас — на вес золота. Так зачем его тратить на всякие сантименты?»

И все-же официальное знакомство состоялось. Вечером, после ужина, нас снова пригласили в лазарет.

В этот раз вместо команды медиков в белых халатах нас ожидала сухонькая пожилая женщина с лучистыми добрыми глазами, и волосами цвета платины.

— Прошу, располагайтесь, — увидев нас на пороге, она поднялась со стула, и широким жестом указала на широкий мягкий диван, обитый синим плюшем, стоящим под сдвоенным иллюминатором. Этот предмет мебели выглядел удивительно неуместно в лазарете, и я бы совсем не удивился, если бы узнал, что его притащили только что, специально для этой встречи, — меня зовут Лилиан. Я — психолог экспедиции.

— Приятно, Лилиан, — ответил я, стараясь как можно правильнее выговаривать английские слова, — я Григорий…

— …конечно же, я знаю, кто вы, молодой человек, — перебила Лилиан, и улыбнулась такой улыбой, что на неё было совершенно невозможно рассердиться, несмотря на очевидную бестактность.

Китаец и американец уже заняли места на диване — один у левого, другой у правого края. Мне ничего не оставалось делать, кроме как занять место посередине.

— Вот мы и определились со связующим звеном, — снова улыбнулась Лилиан, и указала на меня, — все, в общем-то, логично. Самый молодой. Самый незашоренный. Видите ли, Чжан, — она посмотрела на китайца, — вас ведь с самого начала волновал вопрос субординации, верно? И вот вам окончательный ответ: формального командира в вашей экспедиции не будет. Очень уж специфичные задачи перед вами поставили. Поэтому исключительное значение для вас всех имеет не способность отдавать и выполнять приказы, а умение связать это безумное во всех отношениях и совершенно беспрецедентное мероприятие в одно целое.

Чжан развел руками, кивнул, но промолчал.

— Григорий, это — полковник Чжан, — сказала Лилиан, — пора вас, наконец, представить друг другу. Так уж получилось, что эту честь организаторы поручили мне. Полковник бывал на орбите три раза. И два раза возглавлял экспедицию. Все миссии прошли исключительно успешно, несмотря на то, что как минимум три раза их выполнение, и сами жизнь тайконавтов висели на волоске.

Я приподнялся в кресле, и протянул китайцу руку. Тот удивленно посмотрел на неё, заглянул мне в глаза, но все же ответил на пожатие.

— Григорий, полковник Чжан, это — господин Молнар, — она указала на коренастого американца, — первый сотрудник ЦРУ, который отправится на орбиту.

Я успел заметить, как американец чуть округлил глаза. Видимо, такое раскрытие легенды не входило в первоначальные планы.

— Не беспокойтесь, господин Молнар, — спокойно сказала Лилиан, — это согласовано с вашим руководством на высшем уровне. Просто ситуация меняется настолько быстро, что некоторые решения не успевают дойти до исполнителя. А теперь о самом главном. Сейчас мы с вами будем решать, как сделать так, чтобы три представителя совершенно недружественных государств и организаций, каждый из которых обладает в некотором роде суперспособностями благодаря своим тюрвингам, благополучно долетели до точки назначения, и по возможности успешно выполнили почти невозможную миссию. И спасли нас всех. Включая моих горячо любимых внуков.

Я протянул руку американцу. Полковник Чжан последовал моему примеру.

Мы проговорили почти два часа. Знакомились. Учились откровенности.

Тяжелее всего приходилось ЦРУшнику. Почему-то подсознательно мне хотелось называть его «янки», хотя с самого начала мы выяснили, что Молнар был родом с юга. Приходилось себя мысленно поправлять.

Чжан рассказал много интересного о своем детстве. И вообще, оказался на удивление общительным человеком — после того, как первоначальные барьеры рухнули, благодаря очень грамотным и профессиональным действиям Лилиан. Интересно, кстати — она действительно так виртуозно умела обращаться словами, или же нам всем что-то вкололи, пока делали тесты? Нечто, снимающее барьеры в общении? Гадать бесполезно. А проверить невозможно. Так что единственное, что оставалось делать — это максимально использовать ситуацию, чтобы получить преимущество.

А самым значимым преимуществом могла быть только всеобщая симпатия.

Пожалуй, мне было легче, чем остальным. Тренерский опыт сказывался. Работа у меня была такая — вызывать симпатию. При этом парадоксальным образом я, вероятно, был единственным участником, который сохранил свою огромную тайну.

Надеюсь, никто так и не догадался, что я видящий. Лилиан удивительным образом построила беседу: я много рассказывал о своем прошлом в ВДВ, и обучении в Центре подготовки космонавтов. При этом несколько лет тренерской работы, увлечение военной археологией и обстоятельства знакомства с Катей остались в тайне ото всех.

После заката мы разбрелись по своим каютам. Однако сразу лечь спать, как я планировал, не удалось: пришла Катя, и предложила пройти на палубу.

Формально во время буксировки выходить на открытое пространство запрещалось. Но остановить нас никто не рискнул.

— Разговор не может считаться полностью защищенным, — сказала Катя, повернувшись в сторону моря, — но мы