Мертвецы сходят на берег - Берхард Борге

Мы пришвартовались к лиллезундскому причалу. Потом двинулись с чемоданами на автобусную остановку. А когда пришли, Арне поставил вещи, повернулся ко мне и сказал:

- Ну, теперь все ложится на тебя. Надеюсь, ты справишься со своей новой работой. Сегодня я вышлю тебе деньги. Я приеду, по-видимому, через неделю. Если что - звони в Кристианзанд. Завтра и послезавтра я буду там. Вот тебе телефон архитектора Арстада.

Он написал мне номер телефона. Потом неожиданно улыбнулся с хорошо мне знакомым выражением лукавого фокусника.

- Не забудь, дорогой: ведь теперь твоя очередь ночевать в желтой комнате. Ты единственный не прошел испытания на аттестат зрелости. Докажи, что ты мужчина! Надеюсь, ты не нарушишь правил игры? Хотя мы, конечно, не сможем тебя проверить.

- Можешь поверить мне на слово, - немедленно отреагировал я. - Клянусь, я сегодня ночую в желтой комнате. И тогда мы квиты.

Смеясь, мы пожали друг другу руки.

- Какие вы все-таки дети! - с улыбкой произнесла Эбба. - А меня тревожит судьба Лиззи. Кажется, я не сказала тебе, Пауль: мы с Танкредом заходили туда, когда ты ездил за раками. Танкред хотел серьезно поговорить с этим старым придурком. Но никого не было дома. Представляешь? Не знаю, что и думать. Лиззи меня очень беспокоит.

- Не беспокойся, - сухо сказал Танкред. - Мы это уладим. Карстен пока остается здесь.

- Да, вся надежда на Карстена, я хочу верить, что он не бросит бедняжку в такой дикой ситуации.

Арне с видом насмешливого превосходства похлопал ее по плечу. Моника молчала.

Я помог погрузить багаж в автобус, и мы распрощались. Пожимая мне руку, Моника чуть слышно шепнула:

- Я тебе сразу же напишу. Не задерживайся тут, приезжай поскорее...

- Хочешь, я с ним поговорю? Здесь, немедленно?

- Нет! Не надо. Только не сейчас... Я сама... Ты мне позвони, как сможешь.

- Хорошо! До свидания! - сказал я громко.

- До встречи в Осло! - ответила она и пошла в автобус. На обратном пути я спрашивал себя, какого черта я должен тут торчать? Что это за добровольная ссылка? Почему не сказать Арне, что я передумал, что мне не подходит должность управляющего в его дурацком доме, здесь, в глуши, в этих отвратительных местах? Почему я должен сидеть в одиночестве вместо того, чтобы поехать с Моникой в Осло? Ах, Боже мой, ну конечно, причиной было все то же чувство вины из-за Моники. Нельзя мне сейчас опускаться до бегства - хватит и того, что я увел у него девушку.

Ну, и что же. теперь? На всю жизнь оставаться в мальчишках при Арне Краг-Андерсене? Нет, дудки. Пора становиться на собственные ножки. Надо заканчивать университет и идти на службу. В министерстве юстиции как-нибудь найдется местечко для Рикерта-младшего. Пусть поначалу это будет не слишком завидная должность, но голова у меря варит неплохо, и отцовское имя поможет в этом я имел преимущество перед Арне. Стало быть, надо прожить тут неделю, дождаться его приезда и выложить карты на стол. Скажу ему, что решил идти своей дорогой и имею намерение жениться на Монике. Пусть думает, что хочет, а я поеду и серьезно займусь собственными делами.

К вечеру пришел Йерн. Он был оживлен, глаза возбужденно блестели. Пожалуй, в таком прекрасном настроении я его еще не видел.

- Жаль, что они уехали, не попрощавшись со мной! - весело провозгласил он. - Я вчера повел себя очень глупо! Но сейчас у меня потрясающая новость, Пауль, дружище! Я женюсь!

- Что?!

- Женюсь! Как ты думаешь, кто меня ждет дома, в Осло?

- Право, не знаю, что думать!

- Лиззи! Я только что разговаривал с ней по телефону.

- Лиззи? Как это возможно?

- Ха! Я ее похитил! Не веришь? Ага! Нет-нет, дело обошлось без веревочной лестницы и тому подобного, все гораздо проще. Я вчера возвращался от вас и решил зайти к Лиззи. Эбба мне тут порассказала кое-чего, ну, сам знаешь... И встретил инспектора Серенсена. Он говорит: заходил к Пале, чтобы порасспросить о вещах с эстонского корабля, но его нет дома. А Лиззи собирает пожитки, потому что они уезжают, дескать, Пале желает ее подлечить в какой-то частной клинике. Я понял: сейчас или никогда. И ринулся напролом. Она меня увидела - и в слезы. Я схватил ее в охапку, и мы помчались на берег. Тобиасен дал мне моторку и денег - у меня же ничего с собой не было. Приехали в Лиллезунд, по дороге я сделал ей официальное предложение, и она согласна! Да, там сели в попутную машину и в Кристианзенде я посадил ее в вечерний поезд. Сказал, что приеду через пару дней, дал ключ от моей квартиры в Осло.

- С ума сойти! Хочешь выпить?

- Хочу! - сказал он и уселся в кресло.

- Да, - сказал я, усаживаясь перед ним с бокалом вина, - это прекрасно! Совсем как в кино - любовная история! Пью за вас!

Мы чокнулись, выпили. Немного успокоившись, я стал размышлять вслух:

- А тебя не смущает, что могут быть определенные неприятности? Ты уверен, в частности, что они не женаты?

- Уверен. Я сегодня решил взять подшивку "Публичных объявлений" и проверил: апрель, май, июнь, июль, август - ни слова. Но я так и думал, между нами говоря. Они не зарегистрированы, а уж в церковь, понятное дело, ему нельзя... Я никогда не простил бы себе, если бы не вмешался. Мне страшно представить, что она жила с этим чудовищем. Не день, не два... Ох, кошмар! Самое невероятное, что я сам описал подобный случай в "Оборотне". Я, наверное, предчувствовал.

Йерн оставался все тем же! Яне мог сдержать улыбку.

- - Но теперь, в таком случае, тебе следует ожидать ответного удара? Он кивнул.

- Разумеется. Я подожду два-три дня. Я хочу посмотреть, что он предпримет. Вроде бы я хорошо подготовился, но это очень опасное существо, понимаешь? Я знаю, ему помогают очень могущественные силы. Но, к счастью, я тоже не безоружен. Я неплохо владею белой магией.

Восторженный влюбленный, писатель, заговорил сухим, деловитым тоном, словно лектор, читающий материал по теории атомной физики. Без сомнения, он относился к делу со всей серьезностью. Да я и сам терял всякую охоту шутить при воспоминании о Пале. Неприятное беспокойство охватывало меня даже при упоминании его имени.

Мы еще поболтали о том, о сем. Когда я упомянул, что намерен провести эту ночь в желтой комнате, Карстен посмотрел на меня озабоченно.

- Это крайне опасная затея. Подумай, Пауль, ты теперь тут один. Я тебе настоятельно советую этого не делать.

- Ну уж! Во-первых, я дал слово Арне. Во-вторых, играть - так играть. В-третьих, я не трусливее прочих.

- Не сомневаюсь. Только зачем тебе лишний риск? Давай я начерчу тебе на полу пентакль!

Я рассмеялся.

- Зачем? Дорум, скорее всего, тут больше не покажется. Роль привидения сыграна...

- Ты хочешь сказать, что поверил их идиотским объяснениям? - воскликнул Карстен, вне себя от возмущения.

- А ты что, отрицаешь, что Дорум...

- Ну при чем же тут Дорум?! Появление здесь этого бедняги - единственная случайность во всей истории. Это чистое совпадение! Роль привидения! Представь себе: на сцене разыгрывается серьезная драма, трагедия, и вдруг - накладка. Вылезает какой-то пьяный из публики, с галерки! Можно ли думать, что этот пьяный и есть главное действующее лицо?!

- А как же теория Танкреда и Эббы? Все факты...

- Какие факты! Господь с тобой... Их гипотеза безнадежно слаба, не выдерживает никакой критики! Они подогнали лишь несколько моментов, напридумали остальное, а на самое важное вовсе не обратили внимания. Какие-то банды, секретные перевозки, заговорщики! Золото! Где доказательства? Ни одного. И с другой стороны, смотри: первое - как они объясняют безумный испуг лошади? Что за странная тревога при виде Рейна? Кто такой Рейн? Серенсен, между прочим, о нем ничего не знает. В полицию он не являлся, никто по соседству о нем ничего не знает, даже его имени! Вопрос второй: почему такой же приступ ужасной тревоги лошадь испытывает при появлении Пале? Как объясняет это версия Танкреда? Вопрос третий: как они объясняют следы вокруг кровати, когда я там спал? Если приходил Дорум, почему он не наступил на пентакль? Там было темно, он не мог видеть, что начертано на полу, да и если бы видел! Ему-то зачем ходить кругами?

Через час Йерн отправился домой. Перед тем он предложил заночевать со мной вместе, например, в соседней с капитанской спальней комнате, чтобы я хотя бы не был один в доме. Но я уперся, как бык, а может, и как осел. Я не хотел демонстрировать собственную слабость и отвечал, что мне все равно придется прожить тут неделю и, стало быть, надо привыкнуть к дому и ночевать в гордом одиночестве. Напоследок, желая, по всей вероятности, меня подбодрить, он сказал, что если я вдруг замечу что-нибудь необычное, мне следует опрометью бежать к нему, потому что бывали такие случаи, когда люди умирали от страха, то есть от шока, вместо того, чтобы бежать и дать выход адреналину.

Закрывая за ним дверь, я подумал, что при всем моем хорошем к нему отношении Каспар Йерн не самая подходящая компания для человека в моем положении. А еще через несколько минут я пожалел, что отказался от его общества. Сама мысль о том, что я нахожусь в огромном доме совершенно один и вдали от людей, приводила меня в волнение. Все мы храбры и беспечны, пока светит солнышко, и очень уверены в себе. Но в ночной тьме... У Нильса Кьера я где-то читал про древних караибов, "чье легкомыслие не знало границ", что утром они продавали свои кровати, начисто забывая про ночь. И проводили весь день в веселье и беспечности. Но "когда начинали сгущаться сумерки и становилось темно, караибов охватывало отчаяние; смутные воспоминания просыпались в их глупых забывчивых головах и, стеная и плача, они шарили по углам в поисках своих постелей". Сидя в мрачной комнате перед лампой, я почувствовал себя древним караибом.