Манипулятор: Плутократы - Чингиз Абдуллаев

— Сейчас они не стоят и двух, — вздохнул Бронштейн. 

— Да, акции упали в цене, — любезно подтвердил Святослав Олегович. — Видите, как все удачно получилось. Вы не успели взять ваши акции, как они подешевели почти втрое. 

— Я совершил ошибку, — снова повторил Леонид Исаакович, — и понимаю, что был не прав. Если вы сочтете возможным снова мне доверять, я постараюсь ее исправить. 

— Каким образом? — весело посмотрел на него Петровский. — В следующий раз вы попросите себе три процента или четыре? Или десять? Как я могу вам доверять после того, как вы попытались украсть у меня шесть миллионов долларов? Уже не говоря о том, что во всем цивилизованном мире не любят, когда служащие компании залезают в карманы собственного учреждения? Или в Америке другие законы? 

— Я уже сказал, что понял свою ошибку, — напомнил Бронштейн. — Я написал заявление об уходе из «Миллениума». И у меня только одна просьба — не топите моего племянника окончательно. Против него уже возбуждено три уголовных дела. 

— Кто предложил вам написать заявление? — осведомился Святослав Олегович. — Я вам такого не предлагал, а все решения в нашем агентстве, насколько мне известно, принимает только его руководитель. 

— Мне показалось, что вы не захотите больше со мной работать, — проговорил Бронштейн. 

— Мы же земляки! — лицемерно заметил Петровский. — Разве можно бросить в беде вашего племянника? Я попрошу приостановить все его уголовные дела… 

— Спасибо, — вставил Леонид Исаакович. 

— … до того момента, пока вы не решите снова меня ограбить, — закончил фразу Петровский. — А в таком случае они вспомнят обо всех делах вашего племянника. Согласитесь, иметь страховку в отношениях с таким щепетильным человеком, как вы, просто необходимо. 

Бронштейн опять тяжело вздохнул, но больше ничего не сказал. 

— Я вытащу вашего племянника, — коротко пообещал Святослав Олегович, — а вы завтра полетите в Нижнебайкальск. И будете работать на нашу компанию. Шаг в сторону, любое действие без личного согласования со мной, и вы будете немедленно уволены. Без оплаты вашего гонорара. И плюс к этому очень большие неприятности вашему племяннику. Здесь не Америка, Леонид Исаакович, и даже не Одесса шестидесятых. Это Москва двадцать первого века. У нас другие правила, по которым мы все играем. Уходите. И не забудьте все, о чем я вам сказал. 

"По крайней мере, в ближайшее время он вряд ли пойдет на подобный повторный трюк", — подумал Святослав Олегович, когда его советник вышел из кабинета. 

На следующее утро он вылетел в Берлин. В аэропорту его ждал Бубенцов. Они сели в машину и сразу поехали на вокзал, откуда отходил поезд в Прагу. Если даже за ними следили, то эти люди все равно не смогли бы сесть в поезд, идущий на Прагу. Чтобы попасть в Берлин, нужна была Шенгенская виза, но для поездки в Чехию требовалась уже другая, местная виза, которой не могло быть у преследователей, однако она была в паспортах Петровского и Бубенцова. К семи часам вечера поезд прибыл в Прагу. И они сразу же отправились на улицу Кеплерову, 6, где находился отель "Савой". 

Это был небольшой отель, всего на шестьдесят один номер. Когда они появились в нем, выяснилось, что на имя Петровского заказан сьюит. Едва они разместились в нем, как посыльный принес письмо. В ресторане их уже ждал Жуковский. Святослав Олегович спустился вниз и прошел к столику за которым сидел Глеб Моисеевич. 

Бубенцов спустился в ресторан немного погодя и уселся в углу стараясь не смотреть в сторону собеседников. Хотя он обратил внимание на двух скучавших молчаливых людей в другом углу и напряженно наблюдающих за ними. 

Петровский попросил принести ему чашечку кофе. В поезде они с Бубенцовым плотно пообедали, и он не хотел ужинать. Жуковский попросил вина. 

— Могу вас поздравить, — начал Глеб Моисеевич. — После того как в газетах появилось сообщение о покупке крупного пакета акций вашим литовским филиалом, цена на них немного выросла. Но пока мы только теряем. Мне иногда кажется, что вы решили договориться одновременно и со мной, и с Алентовичем. 

— С ним мы никогда не договоримся, — угрюмо буркнул Петровский. — Это его люди убили моего Глушко. 

— Я примерно так и думал. А ваши люди подставили Роговицына и его помощника? 

— Не знаю, — ответил Святослав Олегович. — Там, в углу, сидят двое молодых людей. Кажется, они проявляют к нам повышенный интерес? 

— Это мои люди, — успокоил его Жуковский, — они меня охраняют. А в другом углу сидит ваш помощник, с которым вы вместе приехали? 

— Тогда все в порядке. 

— Алентович вышел из игры, — сообщил Петровский. — Он передал все свои акции компании "Мостраст". 

— Почему? — удивился Глеб Моисеевич. 

— Они решили, что так будет лучше. Алентович пошел на такой шаг, чтобы спасти своего помощника. Заодно, видимо, решил и продемонстрировать свою лояльность, отказавшись от борьбы за Нижнебайкальский комбинат. 

— Тогда все в порядке, — обрадовался Жуковский. 

— Не совсем. 

— Что вы хотите сказать? 

— Компания «Мостраст» владеет примерно двадцатью одним процентом акций. У нас сейчас около двадцати шести. У вас — примерно тридцать девять процентов. Значит, около четырнадцати находится у мелких вкладчиков. 

— Не понимаю, зачем вы мне все это сообщаете? 

— По прогнозам наших специалистов, мы сможем собрать еще процентов десять, скупая все, что можно скупить, — пояснил Петровский. — Таким образом у нас будет около тридцать шести процентов. У вас останется тридцать девять. Чтобы иметь гарантированный контрольный пакет акций, мне нужно купить у вас еще пятнадцать процентов. 

— Вы с ума сошли? — отреагировал Глеб Моисеевич. Бокал в его руках дрогнул. — Я уже заплатил вам двенадцатью процентами моих акций, чтобы наверняка получить вашу поддержку. А теперь вы требуете еще пятнадцать процентов. Вам не кажется, что вы выдвигаете абсолютно неприемлемые условия? 

— Нет, — улыбнулся Святослав Олегович, — я решил сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться. 

— Каким образом? Хотите меня снова шантажировать? Вам мало акций, которые я вам передал? Решили отнять у меня комбинат? 

— Не нужно употреблять таких слов. Я предлагаю вам выгодную сделку. Сейчас ваши тридцать девять процентов акций стоят около сорока миллионов долларов. Я плачу вам за пятнадцать процентов акций двойную цену — тридцать миллионов долларов. И гарантирую, что оставшиеся у вас двадцать четыре процента будут стоить через месяц не меньше семидесяти двух — семидесяти пяти миллионов долларов. Если они будут вам не нужны, я их тоже готов выкупить у вас именно по этой цене. Таким образом, из возможного банкрота или человека, имеющего на сегодня сорок миллионов долларов, вы превращаетесь в очень богатого человека, с капиталом в сто с лишним миллионов долларов. Вы считаете, что я сделал вам плохое предложение? 

— Подождите, — слегка растерялся Жуковский, — вы предлагаете уплатить мне двойную цену? То есть сегодня акции стоят пятнадцать с половиной миллионов долларов, а вы готовы заплатить в два раза больше? 

— Вы все верно поняли, — кивнул Святослав Олегович. 

— Тридцать один миллион долларов наличными? — уточнил Глеб Моисеевич, все еще не веря услышанному. 

— Да. Я бы выкупил у вас и все оставшиеся акции по такой цене, но у меня не хватит денег. 

— Наличными? — никак не мог поверить Жуковский. 

— Мы переведем деньги, куда вы скажете. Если хотите, получим их в банке и передадим вам наличными. 

— Откуда у вас столько денег? — тихо поинтересовался Глеб Моисеевич, оглядываясь по сторонам. — Сейчас перед выборами ни у кого нет столько лишних денег. 

— Я получил крупный кредит, — пояснил Святослав Олегович. — Так вы согласны или нет? 

— За акции, которые стоят сорок миллионов, я получаю почти в три раза больше, — быстро подсчитал Жуковский. — Похоже, вы серьезно подготовились к нашему разговору… 

— Очень серьезно, — подтвердил Петровский. — Вы согласны или нет? 

— Предложение очень заманчивое, — признал Глеб Моисеевич. — Мне нужно подумать, но, кажется, я соглашусь. А вы сможете оставить часть денег в России? 

— На нужды финансируемой вами политической партии? — Петровский покачал головой. — Мало того что вы сделали меня своим экономическими союзником, вы еще пытаетесь за эти деньги сделать из меня политического союзника? Вам никто не говорил, что вы умеете хорошо продавать собственный товар? 

— Это ваше предложение, — впервые за все время разговора широко улыбнулся Жуковский. — Я всего лишь пытаюсь вам подыграть. Если я буду уверен, что вы оставите часть денег в Москве, то, думаю, можно считать, что мы договорились.