Пять сердец Сопряжения. Том 1 - Мария Александровна Ермакова

Собаки на картине не было. Как владелица художественной галереи Изабелла разбиралась в живописи и могла сказать, что репродукция отличная, просто первоклассная. Но… Репродукция! Да, техника нанесения мазков была той же самой, однако эта кисть не захватывала в плен Вечность, не заставляла нарисованную реальность стать объемной.

– Риан, а ты видишь собаку? Видишь? – горячился Уоллер.

– Не вижу, – широко улыбался чернокожий фриммец, – ее не видит никто из моих родных, друзей и знакомых. Но слухи о том, что она там есть, не утихают с того момента, как к Роузу пришла слава. Может быть, – он повернулся к Изабелле, – ноэль ее разглядит?

«Ноэль» подошла к картине так близко, что едва не уткнулась носом в силовой экран. Атласная лента реки неспешно раскручивалась меж берегов, покрытых травой и полевыми цветами, над которыми порхали бабочки. Картина была полна светом так же, как «Малый Млечный путь» – тьмой. Но если та, оригинальная, тьма дышала, то здесь становилось хорошо на сердце от одних лишь красок – ярких, чистых.

– Хотела бы я увидеть оригинал! – пробормотала Изабелла, зажмуриваясь: разноцветные пятна под веками играли в догонялки. – Но вы правы, собаки я не вижу.

– Великая Сопричастность, я точно помню, что она была! – пожал плечами Анджей. – Взбиралась по пологому склону, вот здесь… И с нее текла вода!

– Здесь не будет собак хотя бы потому, что это Тэльфоллер, где собаки не водятся! – назидательно сказал Уолли.

– Тэльфоллер? – изумилась Белка.

Залитые солнцем берега могли принадлежать и Кальмерану, и Земле, и Фримму. Но только не Тайшелу с его небом цвета юного лотоса!

– Конечно! Взгляни сюда, на мелководье, видишь? Сквозь воду видны белые узоры… Это пресноводные звезды, которые водятся только у нас и больше ни на одном из миров Унии не приживаются.

– А зачем им приживаться в других мирах? – уточнил дотошный тайшелец.

– Они отлично очищают воду, – пояснил тайерхог. – У нас их разводят целыми плантациями и продают владельцам производств, не имеющих замкнутого цикла. Бизнес недорогой. Звезды неприхотливы и быстро размножаются, поэтому при небольших вложениях получается приличная прибыль. Их пытались адаптировать биологи и с Земли, и с Фримма, но пока ни у кого не выходит.

– А остальные миры? – уточнил Анджей.

– На Кальмеране экология еще не испорчена индустриальной эрой, а на Тайшеле вы давно взялись за ум, перестав гадить собственной земле, – улыбнулся Уоллер. – Риан, чего мы встали? Идем дальше!

Пока они добирались в правое крыло, посвященное «Сумеречному периоду Роуза», в голове Изабеллы звучал мерный шум, словно волны накатывали на берег, перебирая песчинки. И лишь остановившись рядом с «Чернильной вечностью лагуны Дорана» она поняла, что шум волн на самом деле – зов картины, слышимый сквозь пространство и время. Она так и застыла рядом с ней. Рядом, восхищенно выдохнув, замер Уолли. Анджей остановился позади, и это было очень уютным ощущением.

Картина изображала небольшую часть пустующего берега со знаменитым розовым фриммским песком, и волны лагуны, убегающие вдаль. Ветер дул от берега, белые барашки пены скакали к горизонту, но вода у прибрежной полосы была абсолютно неподвижна и казалась стеклом, под которым разлили чернила.

– Лагуна Дорана существует на самом деле и находится в Октаэлльском заповеднике, – прозвучал голос Рианона, – однако неподвижная поверхность моря, которую вы видите, выдумка Роуза, хотя все остальное воспроизведено им с удивительной точностью. Искусствоведы считают, что здесь художник пытался приравнять миг к вечности, но мне кажется, – ТаТерон лукаво улыбнулся, – мастера просто увлекла разница в изображении воды – в движении и в покое. Кстати, сочетание неподвижности и действия – одна из основных отличительных черт «Сумеречного периода». Если мы взглянем на картину «Старое зеленое дерево» – обратите внимание, это репродукция! – то увидим застывший в безветрии лес и… желудь, падающий с могучего дуба. Конечно, на холсте он неподвижен, однако Роузу каким-то невероятным способом удалось нарисовать саму силу тяжести! Картина вон там…

– Ты идешь? – наклонившись к ней, спросил Джей.

Изабелла моргнула, приходя в себя.

– На меня это тоже действует… – пробормотал тайшелец и с сомнением прибавил: – Честно говоря, я потрясен!

Услышать подобное признание от всегда спокойного и разумного Анджея Карла Вильгельма дорогого стоило! Белка взяла его за руку и повела в ту сторону, куда ушли Уоллер с Рианом.

Следующая картина поразила ее не меньше «Чернильной вечности». Потому что она знала это место! Знала пышные облака, понизу темнеющие скорым дождем. Знала нарисованный Роузом дуб, бугрящий землю корнями, в которых были скрыты лисьи норы. В лесной чаще, в двух часах пешего пути от Санмора, на небольшой возвышенности стоял этот великан-одиночка, возносясь над темно-зелеными кронами старых елей. Белка любила гулять там, в отдалении от дорог и полей. Ей нравился насыщенный запахом хвои и влаги воздух, нравились вечные сумерки, царящие под лесным пологом, нравился коряжистый ствол дуба, его узловатые ветви, на которых можно было построить дом, а они бы даже не погнулись! Наверное, в душе Наймис Роуз был таким же бродягой, как она и Уоллер Виллерфоллер, раз посещал другие миры, разыскивая в них места, достойные быть занесенными в каталоги Вечности.

Пускай она так и не разглядела на репродукции обещанную ТаТероном силу тяжести, но от картины отходила с теплом в сердце, вызванном напоминанием о Кальмеране – кому-то еще, кроме нее, было хорошо под этим дубом, кто-то еще приходил туда не нарушать покой природы, а просто отдохнуть душой!

Рианон поджидал их у выхода из павильона. Направляясь к нему, Изабелла ощущала странное сочетание утомления и кипучей нервной энергии – знакомство с работами Роуза не прошло даром для ее нервной системы. Краем глаза она зацепилась за маленькое полотно, полное красного, и остановилась, чтобы рассмотреть его получше. Каково же было ее удивление, когда она узнала в репродукции «Дворика листьев Красной реальности» картину, что висела над столом в кабинете фон Тарса в Фартуме!

– Я это где-то видел! – воскликнул Уолли, остановившись рядом.

– Конечно, видел, – усмехнулся подошедший Анджей, – ведь тебя и Монти чаще остальных вызывали к ректору!

– Правда что ли? – тайерхог кинул недоверчивый взгляд на холст.

– Странно, что ты не помнишь, Уолли…

Они обернулись все одновременно, словно по команде.

Сердце Изабеллы сжалось, будто его окатили холодной водой, а затем понеслось с бешеной скоростью в неведомые дали, в которых полностью отсутствовал контроль.

Он стоял, засунув руки в карманы потертых джинсов. Простая черная рубашка, зеленые глаза зелены по-прежнему, хотя из них исчез шальной огонек. На худощавом горбоносом лице застыло презрительное выражение. Боец, ушедший с поля боя. Рядовой в отставке. Негодяй и подонок. Монти.

Уоллер, приподняв