Рокфеллеры - Екатерина Владимировна Глаголева

Когда из Кливленда в одном пульмановском вагоне прибыли сразу 28 членов руководства «Стандард ойл», их сначала отвезли в отель «Сент-Джеймс», где они собрались на завтрак под председательством Уильяма Рокфеллера, а затем на обед под председательством Джона Д. Последний, встретив коллег на вокзале, помогал им подыскивать жильё, и вскоре весь квартал поблизости от дома Рокфеллеров оказался заселён людьми из «Стандард ойл». Уильям Рокфеллер жил в доме 89 на Пятой авеню, Генри Флаглер — на юго-восточном углу 54-й улицы, по другую сторону от Пятой авеню. Уильям не придерживался такого же аскетизма в быту, как его старший брат, но и не терял головы. Не желая залезать в долги ради постройки дома, он продал часть своих акций «Стандард ойл» за 50 тысяч долларов. Кому? Разумеется, Джону.

Своих сыновей и дочерей (последняя, Этель Джеральдина, родилась 3 апреля 1882 года) Уильям воспитывал в гораздо более свободной атмосфере, вызывая зависть у их кузенов. «Мы, дети, не имели того, что было у тех детей, и замечали разницу, — вспоминал позже Джон Рокфеллер-младший. — Они вели весёлую светскую жизнь с множеством вечеринок, о которых мы могли только мечтать». В отличие от Лоры Мира Рокфеллер одевалась по последней моде, зато Уильям, не в пример Джону, никогда не был заботливым отцом. Дети росли на Пятой авеню, усваивая светские, а не религиозные ценности. В письмах, отправленных из Парижа старшей дочери Эмме, Мира перечисляла людей, встреченных в модных магазинах, пересказывала сплетни, а один раз сделала совсем уж странное добавление: «Мне кажется, служанку я нашла очень хорошую. Она явно нравится твоему отцу и завоевала его сердце тем, что чешет ему пятки».

Уильям знал толк в красивой жизни, любил коктейли, азартные игры, оперу, театр, яхты, охоту и рыбалку, часто по-соседски захаживал на костюмированные балы Альвы Вандербильт (супруги Уильяма Киссама Вандербильта — внука Командора), чей замок стоял прямо напротив его дома. А Джон Д. и в Нью-Йорке не отказался от своих кливлендских привычек: залил возле дома большой каток и каждое утро, привязав коньки к кожаным штиблетам, катался там в пальто и котелке. (Уильям и Мира ехидничали по поводу того, что Джону пришлось специально завозить снег для катка.) В прихожей повесили особые полки, на которые гости могли положить свои коньки. Вместо того чтобы, как все «приличные люди», обзавестись яхтой, он не изменил своей любви к быстрым лошадям: каждый день после работы выводил из обогреваемой конюшни на Западной 55-й улице два десятка вороных рысаков и отправлялся в Центральный парк, где порой устраивал заезды наперегонки с Уильямом — к восторгу Джона-младшего, сидевшего в дрожках рядом с отцом. «Другие возницы часто выходили из себя, когда лошадь сбивалась с шага или резко тянула вперёд, отец — никогда, — вспоминал он. — Если лошадь была чересчур возбудимой или капризничала, он всегда держал себя в руках и терпеливо, спокойно работал с ней, пока не укрощал». Рокфеллеры не устраивали приёмов и не ходили на них, не посещали костюмированных балов, театров, оперы, не говоря уже про клубы. Однако для детей, годами не покидавших домашних стен, жизнь всё-таки сильно изменилась: Бесси, Альта и Эдит теперь посещали женскую школу, которой руководила миссис Лайф, в девичестве Сьюзен Ла Монте из Овего, помогавшая братьям Рокфеллерам делать уроки. Скорее всего, это был не случайный выбор. Рокфеллер по-прежнему скрывал от своих детей, что они богаты, чтобы приучить их держать себя скромно и незаносчиво. Эдит как-то призналась однокласснице, что мечтает о шёлковом нижнем белье (несмотря на аскетическое домашнее воспитание, девочка с ума сходила по модным нарядам и украшениям), но «мама и слушать об этом не станет». Альта, мечтавшая о цилиндре к своему костюму для верховой езды, в конце концов получила его и сразу же в нём сфотографировалась, после чего принялась мечтать о сапогах.

При этом Рокфеллера со всех концов страны одолевали просьбами о материальной помощи. Помогать он не отказывался, но это не значит, что он был готов раздавать деньги направо и налево, а на изучение вопроса требовалось время. Не лучше ли, чтобы рассмотрением всех этих просьб занималась некая организация, например Американское баптистское общество внутреннего миссионерства? Рокфеллер и так уже направлял пожертвования женской школе для чернокожих в Атланте через секретаря этого общества доктора Генри Морхауза. На деньги Джона Д. школа приобрела десять акров земли и пять зданий, в которых ранее размещались оккупационные войска северян. К концу 1883 года в школе учились уже 450 женщин; Рокфеллер внёс пять тысяч долларов на выплату ипотеки; Паккард и Гилс просили разрешения дать школе его имя или, если он пожелает, любое другое — к примеру, девичью фамилию его жены. Памятуя о вкладе Спелманов в борьбу за права негров и женщин, Рокфеллер предпочёл второй вариант. 11 апреля 1884 года Рокфеллеры прибыли поездом в Атланту на празднование трёхлетия школы и присутствовали на богослужении (Джон Д. обожал спиричуэлс — негритянские духовные песни). Лора Рокфеллер произнесла короткую речь об освобождающей силе пения, Лют напомнила об аболиционистской деятельности отца, а их мать рассказала, что дом Спелманов был одной из «станций» на «подземной железной дороге». Джон Д. тоже произнёс несколько слов: «От ваших сердец зависит, станет ли эта школа такой, чтобы в неё поверили люди. Господь превратит это небольшое начинание в великое создание. Я благодарен, что нахожусь здесь». Когда он сел, было объявлено о переименовании школы в Спелмановскую семинарию[10].

Это был один из редких счастливых моментов в тот непростой год, проходивший под знаком политической борьбы и несправедливых обвинений.

Казначей «Стандард ойл» Оливер Пейн всё-таки добился, чтобы его отец Генри Пейн, которому перевалило за семьдесят (политические оппоненты называли его усохшим старым ископаемым), был избран сенатором от штата Огайо. Выборы состоялись в законодательном собрании штата, которое уже окрестили «Угольно-нефтяной палатой» за покорность «Стандард ойл»; широко распространились слухи, что Оливер Пейн, сидя за столом в номере оте-ля «Коламбус», выдавал законодателям плату за труды — в общей сложности 100 тысяч долларов. Это были всего лишь сплетни: Генри Пейн всегда выступал от демократов, а «Стандард ойл» поддерживала республиканцев. Но слухам верят охотнее, чем искренним уверениям.

К тому же у Оливера Пейна был друг-демократ Уильям Уитни, достигший довольно высокого положения в партии. Они вместе учились в Йельском университете; в 1868 году Пейн познакомил Уитни со своей сестрой Флорой, заранее уверенный, что они полюбят друг друга. Год спустя он подарил им на свадьбу пятиэтажный дом на Парк-авеню, а потом ещё особняк за 700 тысяч долларов на углу Пятой авеню и 57-й улицы, украшенный художественными полотнами и гобеленами, через улицу от резиденции Корнелиуса Вандербильта. Уильям Уитни, обладавший настоящим даром притягивать богатых