Леди-призрак - Уильям Айриш

— Я еще попытаться для вас, — пообещала она, протягивая ему руку. — Я не знаю, что я могу сделать, но я постараться.

Он тоже не знал, что еще он может сделать. Он коротко пожал ей руку и в подавленном настроении прошел через наружную комнату. Он чувствовал себя обманутым, словно ему неожиданно преградили путь к цели, это чувство казалось особенно невыносимым от того, что в первый раз он нащупал что-то реальное и это уже было почти у него в руках — и ускользнуло в самый последний момент. И теперь он был на том же самом месте, откуда начинал.

Лифтер обернулся и выжидающе смотрел. Он понял, что лифт уже спустился вниз, а он и не заметил и пора выходить из кабины. Кто-то распахнул перед ним дверь, и он оказался на улице. Некоторое время он неподвижно стоял около входа, просто потому что не мог решить, по какому адресу отправиться теперь. Надежды всюду было мало, так что он не видел разницы. И при этом был даже не в состоянии принять какое-либо решение, мысли беспомощно шевелились в голове.

Мимо проехало такси, Ломбард окликнул его. Но оно было занято, пришлось ждать следующего. Это задержало его еще на минуту. А иногда минута может значить очень много. Он не оставил Мендосе никакой зацепки, как его найти.

Он уже уселся во второе такси, и машина уже почти тронулась с места, как вдруг вращающаяся дверь отеля завертелась, как пропеллер, и мальчик-посыльный стрелой вылетел из нее и бросился к нему.

— Вы тот джентльмен, который только что был в номере мисс Мендосы? Она позвонила вниз через минуту после вашего ухода. Она бы хотела, чтобы вы вернулись, если вы не против.

Он поспешил войти в отель и подняться в ее номер. Мохнатый клубок опять бросился на него, с радостью узнавая старого знакомого. На этот раз Ломбард не обратил на него внимания. Теперь на певице уже не было пижамы, он застал ее в самый разгар примерки. Звезда стояла посреди комнаты и была лишь наполовину прикрыта предполагаемым платьем, широкая юбка которого напоминала абажур настольной лампы, но он не стал особо приглядываться.

Если она и смутилась, то лишь самую малость.

— Я надеюсь, вы женаты? Если нет, то когда-нибудь будете женаты, а это одно и то же.

Он не сразу понял, что этими словами она отдала некоторую дань соблюдению приличий, но, в любом случае, не стал возражать. Она подняла кусок ткани и небрежно набросила на одно плечо, там, где это меньше всего было нужно. Потом она велела уйти не замеченной им в первый момент особе, которая стояла на коленях с полным ртом булавок.

— Спустя минуту после того, как вы уходил, я кое-что вспоминать, — сказала Мендоса, лишь только они остались вдвоем. — Я все еще была немного… — Она сделала жест рукой, словно дергала ручку двери. — Вы понимаете, немного сердита.

«Вильям», — подумал он про себя.

— И я, как всегда, когда я сердита, немного расслабилась, разбив пару вещиц. — Она совершенно равнодушно указала на многочисленные хрустальные осколки, усыпавшие пол, и разбитую лампу посередине. — И тогда случиться смешная вещь. Это мне напомнить другой раз, когда я была сердита, из-за той женщины, о которой мы с вами говорить. Я бросать вещи сейчас, и поэтому я вспоминать, как я бросать вещи тогда. — Она пожала плечами. — Забавно, да? Это напомнить мне, что я сделать со шляпой. Я подумать, что, может быть, это поможет вам.

Он ждал, непроизвольно сделав шаг в ее сторону.

Она многозначительно подняла палец.

— Значит, в тот вечер, когда эта женщина сделать мне такое, я вернуться в гримерную и — м-м-м. — Она глубоко вздохнула. — Меня должны были связать. Я взять все на столе и сделать вот так! — Она махнула рукой, словно сметая все со стола. — Вы меня понимать, нет? Вы не осуждать меня?

— Я вовсе вас не осуждаю. — Она колотила себя ладонью в грудь, в то место, где соединялись округлые чашечки бюстгальтера. — Вы думать, кто-то может делать такое на глазах у всего зала? Вы думать, я, Мендоса, позволять ему спокойно уходить?

Он уже так не думал, после того как она пару раз продемонстрировала свой бешеный темперамент.

— Им пришлось держать меня сзади, за обе руки, помощник режиссера и моя горничная, чтобы я не выбежать через служебный вход прямо в том костюме, в каком я на сцене, и не искать ее у выхода из театра, и не разорвать ее на куски своими руками!

На какой-то момент у него мелькнула надежда, что к этому она и ведет, что так и случилось и она устроила незнакомке скандал у выхода. Но он знал, что этого не произошло, иначе Хендерсон упомянул бы об этом, да и сама певица вспомнила бы гораздо быстрее.

— Уж тут бы я ей показала, не думайте!

Похоже, что даже теперь она все еще готова была отомстить своей обидчице. Она стояла перед ним чуть пригнувшись, как пантера перед прыжком, ее пальцы судорожно подергивались, так что Ломбард даже отступил на пару шагов назад. Биби сжимал и разжимал свои крошечные пальчики, старательно подражая хозяйке.

Она выпрямилась и взмахнула руками, словно собираясь плыть брассом.

— На следующий день я все еще сердита. У меня это долго. И я пойти к модистке, модельеру, которая сделать мне эту шляпу, и там я выпускать пар. Я бросить шляпу ей в лицо, там была полная комната заказчиц. Я говорить: «Так вы делать мне оригинал для моего главного номера, ха? Единственная в своем роде шляпа, ха? Ни у кого больше такой не будет, ха?» И я ткнуть эту шляпу ей в лицо, и, когда я уходить, она еще выплевывать кусочки ткани изо рта и не говорить ничего. — Она вскинула руки и вопросительно посмотрела на него: — Это вам пригодится, нет? Поможет, нет? Эта паршивая модистка, она должна знать, кому продавать копию шляпы. Вы идете к ней и узнаете, кто эта женщина, которую вы искать.

— Великолепно! Грандиозно! Наконец-то! — взревел он с энтузиазмом, так что Биби нырнул вниз головой под кресло и поспешил втянуть туда же и хвост. — Как ее зовут? Скажите мне ее имя!

— Подождите, я вспоминать для вас. — Она, как бы извиняясь, постучала пальцами по вискам. — Я выступать в таких разных шоу, и иметь так много модельеров, я не могу удержать их в памяти.

Она вызвала горничную и дала ей указание:

— Посмотрите счета за шляпы к прошлогоднему сезону, постарайтесь найти то, что мне нужно.

— Но, сеньорита, мы же не храним их так долго?

— Глупая, вам не надо смотреть все с самого начала, — сказала звезда со своей обычной непосредственностью. — Поищите среди тех, что за последний месяц, он, должно быть, еще там.

Горничная вернулась довольно быстро, хотя Ломбарду ожидание показалось бесконечным.

— Да, я нашла: в этом месяце чек пришел опять. Тут написано: «Одна шляпа, сто долларов», и на бланке стоит имя: «Кеттиша».

— Хорошо! Это он! — Она передала его Ломбарду. — Вы взять его?

Он переписал адрес и возвратил ей счет. Несколько яростных движений рук — и множество мелких клочков усеяли пол. Мендоса поставила ногу в самую середину.

— Ну и наглость! Она еще посылать мне счет через год! Эта женщина совсем не иметь стыда!

Когда она взглянула на Ломбарда, тот уже шел через соседнюю комнату к выходу. Он был рационалистом; в конце концов, актриса сделала свое дело и больше ничем не могла быть ему полезна. Он должен двигаться дальше.

Мендоса торопливо подошла к двери будуара, чтобы попрощаться с ним и пожелать удачи. Но двигал ею не альтруизм, а злоба. Она была готова проводить его до самого выхода, но незаконченная пышная юбка, которая была на ней надета, застряла в дверях и не пустила ее дальше.

— Я надеюсь, вы ее поймать! — мстительно кричала она ему вслед. — Я надеюсь, она иметь много неприятностей.

Женщина простит вам все, что угодно, но не вздумайте появиться рядом с ней в такой же шляпе, как у нее.

Войдя туда, он почувствовал себя как рыба, вытащенная из воды, но это его не остановило. Ради достижения своей цели он был готов отправиться и в гораздо менее привлекательные места. Он оказался в одном из заведений, которые обычно располагаются в переулках, в бывших особняках, переделанных под ателье, мастерские и тому подобное. Цены и престиж оказывались тем выше, чем незаметнее было само заведение. Весь первый этаж занимал демонстрационный зал, или как там его принято называть. Объяснив, по какому делу он пришел, Ломбард устроился в укромном уголке, выбрав по возможности самый незаметный.

Он вошел, когда показ был в самом разгаре. Впрочем, может быть, у них ежедневно в это время происходили показы. Он еще больше почувствовал себя не в своей тарелке. Он оказался единственным мужчиной здесь — по крайней мере, единственным молодым мужчиной. Среди горстки клиенток, расположившихся в зале, он обнаружил сморщенного джентльмена лет семидесяти. Очаровательная юная особа, сидевшая рядом с ним, вне всяких сомнений его внучка, по-видимому, привела его сюда, чтобы дед помог ей выбрать обновку. «Разум, — думал Ломбард, бросая на него желчный взгляд, — действительно может творить чудеса». Но этот старичок был единственным исключением в женском царстве. Даже роли швейцара и посыльных исполняли девушки.