Сквозь три строя - Ривка Рабинович

Мои родители и Ходая Мейлах не намеревались довольствоваться регистрацией нашего брака в загсе и хотели устроить настоящую еврейскую свадьбу, с венчанием под хупой – свадебным балдахином на четырех столбиках. В связи с этим возникло много технических вопросов. Один из них – платье для невесты. Речь не шла о чем-то напоминающем, хотя бы отдаленно, платья для невест в Израиле, а о фате вообще нечего было говорить. Мы пошли в единственный магазин, где продавались ткани, и выбрали самую светлую ткань – креп-жоржет кремового цвета с маленькими цветочками. Это неплохо, говорили матери, это будет платье не для одноразового использования. Известная в Парабели портниха из нашей общины сшила мне платье.

Труднее было решить вопрос о церемонии венчания. Кто знает все тонкости обряда и слова, которые при этом нужно произносить? Месяцем раньше состоялась свадьба Берты и Мули, можно было позаимствовать у нее порядок церемонии, но папа сказал, что там не все было сделано правильно. Был у нас в общине один человек, резник по прошлой профессии, знавший немного иврит и религиозные традиции. Он руководил церемонией венчания Берты. Мой папа знал иврит лучше его (он прекрасно пел религиозные песни – хазанут), но в обряде венчания не разбирался. Он пошел к тому человеку и обсуждал с ним вопросы процедуры.

27 апреля мы с Яшей зарегистрировали наш брак в загсе. Свадьба была намечена на первое мая. Это государственный праздник, который отмечается два дня подряд. Люди свободны от работы в этот и в следующий день, это удобно.

Дни между регистрацией и свадьбой мы с мамой провели в приготовлении блюд к свадебному столу, пекли торты в плите, на углях, придумывали различные кремы и украшения. Каждое готовое блюдо нужно было спускать в погреб, чтобы не испортилось.

Ходая, моя свекровь, была ответственной за выпивку. Она умела варить брагу (купить водку для большого числа приглашенных нам было не по карману). Для приготовления браги нужны были несколько килограммов сахару – и, как назло, в тот период сахар исчез с полок магазинов, дело обычное.

Сахара не было, зато в магазинах продавались простые конфеты «подушечки». Ходая решила использовать вместо сахара эти конфеты. Сахар из конфет действительно проходил процесс брожения и превращался в алкоголь, но начинка, фруктовое повидло, придавала напитку странный сладковатый вкус. Меня от этого напитка тошнило, но гости, как выяснилось, пили его весьма охотно. В дополнение к браге мы купили несколько бутылок вина для пожилых дам.

Вся еврейская община была приглашена на свадьбу. Из единственной жилой комнаты нашего дома мужчины вынесли все кровати, одолжили у соседей столы, установили их в форме буквы П и построили из досок длинные лавки. Как ни удивительно, удалось всех рассадить, а в середине комнаты еще осталось место для хупы и затем для танцев.

Не помню, разбивал ли Яша стакан. Мама пожертвовала для церемонии свое обручальное кольцо, и Яша надел его мне на палец. При этом он и организатор венчания, бывший резник, произносили какие-то слова на иврите, которые я не понимала. Вероятно, это были слова «Ты обручена мне этим кольцом». Я не уверена, что все в этой церемонии было «кошерно», но мы старались, как могли.

Было довольно весело, мы танцевали и пели, Муля поддерживал атмосферу веселья шутками и остротами. Гости говорили ему: «Смотри, поостерегись, а то схватишь еще семь лет!»

Когда вся суматоха кончилась и гости разошлись, нам негде было спать, так как все кровати стояли во дворе. Мы не стали вносить их и разбирать столы, так как знали, что на следующий день гулянье будет продолжаться. Нас, молодоженов, вместе с Бертой, Мулей и старшей сестрой Пашей, отправили на квартиру семьи Мейлах. Пять человек в комнате – это довольно-таки странная свадебная ночь, но она была типична для наших условий жизни. Не знаю, где спали родители и спали ли они вообще. Надо было мыть посуду и хотя бы немного убрать в комнате перед следующим днем приема гостей.

Второй вечер был еще веселее первого, потому что собрались в основном молодые. Было больше места для танцев и всяких смешных трюков. Был у нас маленький теленок от нашей коровы; Муля ввел его из коровника в комнату и танцевал вокруг него в разных позах. Все катались со смеху.

Глава 23. Картинки семейной жизни

Кончились празднества и начались будни. Очень быстро оказалось, что они не столь веселы и приятны, как свадьба.

Вместо сундука, на котором я спала до замужества, мы получили деревянную койку, освободившуюся после отъезда Иосифа в Колпашево. На расстоянии нескольких метров от нашей койки стояла кровать родителей. Понятно, что в таких условиях о наслаждении сексом и говорить не приходится. Единственное, о чем я думала во время «исполнения супружеских обязанностей» – только бы не было шума, только бы папа и мама не проснулись.

В течение первой недели я вообще не могла уснуть, потому что не привыкла чувствовать рядом «чужеродное тело». Койка была узка, приходилось лежать, тесно прижавшись друг к другу. Так мы спали в первые годы на Малых Буграх с мамой; повернуться на другой бок мы могли только одновременно.

Была у меня слабая надежда на то, что родители устроят для нас какое-либо отдельное жилье, пусть самое маленькое. Так поступили родители нескольких других пар, вступивших в брак в тот период. Дешевое место, пусть даже в бараке, лишь бы самостоятельное. Но мои родители не проявили никакого желания сделать что-то в этом направлении. Я осталась под опекой родителей, без возможности вести свое домашнее хозяйство и побыть наедине с мужем, что очень важно для развития нормальных отношений между супругами. Моя мечта о самостоятельности так и осталась мечтой.

Вступление в брак не освободило меня от работы на кирпичном заводе. Я продолжала делать свою отвратительную работу без всякого вознаграждения. Только одно могло спасти меня от этой каторги: справка о том, что я беременна на четвертом месяце. Первые месяцы почему-то не в счет, хотя с медицинской точки зрения это самый чувствительный период.

Прежде чем я могла представить такую справку, у меня был выкидыш на втором месяце первой беременности. Это произошло после крайне тяжелого рабочего дня, когда всех нас послали на разгрузку баржи с пиломатериалами.

На причале не было даже намека на разгрузочную технику. Единственными «механизмами» были женские руки; мужчины были заняты «руководством работами» и не снисходили до физического труда.

Надо сказать, что все виды физических работ, которые мне доводилось выполнять в годы сибирской ссылки, не превратили меня в сильную, мускулистую женщину. Мои руки так и остались слабыми. Было много случаев, когда я очень страдала от недостатка физических сил. Одним из них был тот проклятый день.

Нас разделили на две группы и в рамках групп на пары. Работницы первой группы таскали доски и горбыли из трюма на палубу. Пары из второй группы, в которую входила я, по трапу поднимались на палубу, брали доску или горбыль за оба конца, несли этот груз на берег и складывали его в отведенном месте в высокие штабеля. Одна держала передний конец, вторая – задний.

Переноску досок еще можно было выносить, они были относительно легкими. Но были тяжелые горбыли, концы которых я не в силах была удержать. Иду я со своей напарницей, держа в руках конец горбыля, и думаю: «Сейчас я выпущу его из рук!» Но ни в коем случае нельзя дать концу горбыля упасть: если я уроню свой конец, второй подскочит и ударит по моей напарнице, и она может тяжело пострадать. Сама не знаю, как я выдержала и ни разу не уронила конец горбыля, но зародыш во мне не выдержал. Его я потеряла.

В то лето мне пришлось испытать еще одно тяжелое переживание, прежде чем я окончательно рассталась с кирпичным заводом. Это было участие в тушении лесного пожара.

Лес загорелся недалеко от поселка Кирзавод, поэтому все были мобилизованы на тушение. Участвовали также люди из окрестных колхозов и предприятий. Наехало много начальников из Парабели: ведь для каждой операции нужны люди, руководящие ею.

Оснащение, которым пользовались для тушения пожара, было просто смехотворным. Излишне объяснять, что в районе не было ни одной настоящей пожарной машины. Судя по тому, что делалось в России во время лесных пожаров лета 2010 года, можно сказать, что в этой стране мало что изменилось за шестьдесят лет.

Приехали возчики с телегами, на которых были бочки с водой. Мобилизованные получили ведра, чтобы брать из бочек воду и выливать ее на горящие кустарники. Но вода кончилась через несколько минут, и возчикам нужно было ехать к ближайшей речке и вновь наполнить бочки. Это требует времени, речка далеко, а огонь, естественно, не ждет. Что делать без воды? Нам раздали толстые еловые ветви, и мы колотили ими по языкам пламени, охватившим сухую траву и низкие кусты. Нас предупредили, чтобы мы не давали огню окружить нас со всех сторон, чтобы всегда оставалась хотя бы одна сторона для бегства.