Допустимая погрешность - Чингиз Абдуллаев

— Нет, — нахмурилась Инна,  я об этом не слышала. Муж ничего не говорил. Я старалась не вдаваться в детали подобных историй. У них часто случаются какие-то накладки, но он никогда не посвящал меня в подобные мелочи. А я старалась не нагружать его своими заботами.

Она говорила с понятной болью, но была терпелива и внешне спокойна. Дронго в очередной раз поразился ее выдержке.

— Вы часто виделись с Евгенией Алексеевной?

— К счастью, нет, — несколько оживилась она.  Это вздорная баба, и мне жаль пациентов которые попадают к такому врачу. Нет, мы виделись редко. Хотя она иногда приезжала к Борису Алексеевичу в гости. Но он, по-моему, не очень любит сестру, а особенно ее мужа.

— У них были конфликты с вашим мужем?

— Нет. Никогда не было. И со мной не было. Мой муж считал их типичными разбогатевшими буржуа средней руки. Так он и говорил. Кажется, он их презирал. Извините, что я так говорю.

— А как он относился к Борису Алексеевичу?

Она задумалась. Потом неожиданно спросила

— У вас есть сигареты?

— Я не курю, — ответил Дронго.  Если хотите, я у кого-нибудь попрошу, — он сделал попытку подняться со стула. Ноги уже порядком затекли.

— Не нужно. Сейчас там много людей. Если выйти за дверь, обратно можете не протиснуться. Перебьюсь.

— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнил женщине.

— Михаил относился к нему с уважением сказала она, чуть подумав,  считал Бориса Алексеевича сильным человеком. Очень сильным. Да, он его уважал. И очень хорошо относился к Майечке.

— А Борис Алексеевич?

— Я не поняла вашего вопроса… ^

— Как он относился к вашему мужу?

— Мне кажется, что это лучше спросить Ратушинского,  она несколько повысила голос. Извините, но мы с вами слишком долго разговариваем. Меня там ждут.

Инна поднялась, и он тоже.

— Скажите, — спросила она, глядя в глаза Дронго,  вы действительно частный эксперт или из милиции?

— Я действительно частный эксперт.

— Тогда желаю вам успехов. Надеюсь, у вас все получится. До свидания.

Дронго несколько минут протискивался сквозь толпу в коридоре и на лестничной клетке. Выходя из подъезда, он посмотрел на часы. Теперь нужно отправиться в дачный поселок к Ратушинскому. Он не мог и предположить, что через два часа в этой загадочной истории появится еще один труп.

Для его машины был оставлен пропуск и водитель вырулив на дорожку, увидел, как автоматически открываются ворота. Дронго достал телефон и набрал номер Эдгара. Нашел что-нибудь?

Ты знаешь, о чем писал Лисичкин? — вопросом на вопрос ответил Эдгар.

Знаю. О поставках оружия

Как ты узнал?

Сказала Инна Денисенко. Они с мужем близко знали Лисичкина.

— А почему Ратушинский не сказал об этом, удивился Вейдеманис.  Он ничего не знал?  Знал,  задумчиво ответил Дронго,  но стал знакомить нас с таким интересным фактом. Он готов подозревать кого угодно, но не чету Денисенко. Хотя почему-то в его доме погиб Михаил Денисенко, который был близко знаком с Лисичкиным. 

— Не нужно бы тебе туда ездить,  рассудительно сказал Эдгар. Это очень опасные люди. Могут устроить провокацию. Ратушинский тебя уже не раз обманывал. Будет лучше, ты откажешься от этого дела.

— Не могу, — признался Дронго,  если ввязался в драку, нельзя из нее выходить. Детский мальчишеский принцип.

— Глупый принцип. Не нужно тебе туда ездить, настойчиво повторил Вейдеманис. Он нервничал, и его характерный латышский акцент стал заметнее.

— Поздно. Я уже приехал. Как там статья Лисичкина?

— Очень жесткая. Он явно не любил Бориса Алексеевича,  сообщил Вейдеманис.  Я сравнил ее с другими статьями. Он обычно писал очень неприятные вещи, но в статье о Ратушинском есть и личные выпады. Я думаю, Лисичкин не любил богатых людей. Это чувствуется по его материалам.

— В этой стране никто не любит богатых людей, устало сказал Дронго.  Здесь богатый означает вороватый. Поэтому их и не любят. Спасибо, Эдгар, я тебе перезвоню.

Он убрал аппарат и вышел из машины, затормозившей у дома Ратушинского. На этот раз у дома было двое охранников, они обходили здание. Увидев Дронго, они подождали, пока он войдет в подъезд, и пошли дальше.

В гостиной Дронго ожидал неприятный сюрприз.

Кроме хозяина в квартире находились Евгения Алексеевна с мужем, очевидно, решившая чаще появляться в доме Бориса Алексеевича во время болезни его жены.

Добрый день, — поздоровался с Дронго за руку Ратушинский.

— Здравствуйте, — буркнул Молоков. Он читал газету и лишь немного отвел ее в сторону. Евгения Алексеевна неприязненно взглянула на Дронго и слегка кивнула в ответ. Как ваша жена? — спросил Дронго.

Плохо, — вздохнул Ратушинский. — Все как в бреду. А когда приходит в себя, не узнает никого. Ночью два раза врач приезжал. Мы очень беспокоимся за нее.

С ней нельзя поговорить?

Думаю, нет. Она в очень плохом состоянии.

Я должен задать ей несколько вопросов. Мы уже нашли виновного,  отмахнулся Борис Алексеевич.  Получите гонорар, и закончем дело. Ничего, кроме неприятностей, я все равно не получу.

Я найду преступника, — упрямо сказал Дронго.

Молоков убрал газету.

— Найдете? — насмешливо спросил он. 

— Может, вы чародей? Или маг? Может, вы заодно оживите и несчастного Михаила Денисенко? И вернете здоровье Майе Александровне?

— Виталий! — даже его жене не понравился его тон.

— Я с рождения Виталий, — огрызнулся Молоков. 

— Мне надоело, когда все дурят и обманывают Бориса Алексеевича, стараясь любыми способами урвать его деньги. Ведь абсолютно ясно, что наш гость никогда не найдет ни убийцу, ни людей, похитивших документы. Но он делает вид, что все может. Не нужно себя обманывать. Все и так понятно. Какой вы эксперт? У вас на глазах человека убили, а вы ходите и рассуждаете о том, как найдете убийцу.

— Я хотел у вас спросить, господин Молоков,  прервал его Дронго,  вы встречались с Лисичкиным?

— Опять за свое? — поморщился Молоков. 

— Я его в жизни не видел.

— А ваша супруга? — спросил Дронго.

— И я не видела, — отозвалась со своего места Евгения Алексеевна.

— Опять вы за старое, — поморщился Молоков,  хватит нас морочить.

— Это не твое дело, Виталий,  твердо сказал Ратушинский. 

— Я сам пригласил нашего гостя и сам буду решать, что ему стоит  делать, а чего не стоит. Поэтому будь добр помолчать.

— Ты разве не видишь, что тебя обманывают?  зло спросил Молоков.  Сколько ты ему платишь? Похоже, большие деньги?

Виталий был настроен агрессивно. «Наверное, выпил, — подумал Дронго.  Все несчастныe люди, которые пытаются найти ответы на дне стакана, делятся на три категории. Обиженные меланхолики, засыпающие за столом, глупые сангвиники, беспричинно смеющиеся, агрессивные холерики, готовые обвинить весь своих неудачах. Особенно опасны последние. Выпив, они звереют и начинают ненавидеть весь мир. Злоба и ненависть, прикрытые в обычное время тонким слоем культуры, прорвается наружу. Таков и Молоков. Но он еще и трус».