Зачем вы, девочки, красивых любите, или Оно мне надо? - Юлия Славачевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне незамедлительно напомнили:
— Я твой муж!
— Это тоже ненадолго, — вполне миролюбиво утешила его.
— Я твой первый и последний муж! — отрезал он.
— Да ты что! Докажи! — восхитилась я аргументом и сообщила: — Это не довод!
По-моему, я чуть-чуть переборщила. Этот Отелло местного производства схватил меня за руку, перед глазами все поплыло, и мы оказались в моей комнате. Повелитель в крайней степени ярости стиснул мне кисть до синяков, и я закричала:
— Отпусти руку! Больно!
На мой крик отреагировала Сильван. Она неловко поднялась, припала на передние лапы и зарычала. Вот только сцен из поэмы Шота Руставели мне здесь не хватало: «Рассердился я на зверя. И метнул копье стальное. Лев упал, копьем пронзенный, и пополз, протяжно воя. Я мечом его ударил. И рассек его с размаха. Рухнул мертвый зверь на камни, поднимая груды праха».[14] Поэтому встала между ними, но обратилась к кошке:
— Спокойно, сестренка, он уже уходит. — И задала с нажимом вопрос уже Повелителю: — Ведь так? Кстати, супруг, кто был тот мужик, который во всем черном под деревом стоял и наблюдал за нами?
— Мужик? Опиши его.
— Ну… такой… во всем черном. На груди еще красная вышивка… знак бесконечности, — я нарисовала пальцем в воздухе, — перечеркнутый не то мечом, не то косой…
Мне показалось или дроу вздрогнул?
— Что еще у него было?
— Если не ошибаюсь, на боку перевязь со шпагой. Обе ярко-алого цвета. Да, и на ногах у мужика красные сапоги.
Супруг резко оборвал:
— Тебе почудилось. Там никого не было!
Дар с каменным выражением физиономии молча изучал мое лицо. Приняв какое-то решение, начал говорить размеренно-холодным тоном, как будто заколачивал гвозди в крышку моего гроба:
— Запомни! Здесь Повелитель Я! В моей воле казнить или миловать. Жизни моих подданных в моих руках, в том числе и твоя. Я буду решать, что и как тебе делать!
Я не ошиблась, то был гроб моей свободы и моих надежд на взаимопонимание. Он взял меня за подбородок и посмотрел в глаза:
— Ты поняла? Ты ничто и никто здесь! Я твой господин!
«Помечтай, родимый!»
Он продолжил:
— Сегодня вечером бал. Ты должна присутствовать и выглядеть соответственно своему статусу.
«Будет тебе статус, огребешь и не унесешь!»
— Повелитель, Повелитель! — На порог вломились незнакомые воины. — На нас только что напали!
— Кто? — по-деловому спросил Дарниэль, властно протягивая руку, чтобы принять у воина длинный клинок в ножнах.
— Демоны!
— Сахраташ махавыгыррр![15] — Он надел толстые кожаные перчатки и перецепил оружие, отдавая мелкому пареньку, наверное — оруженосцу, свой второй, более укороченный и нарядный экземпляр, которым он пугал моего коня. Закончив, Дарниэль развернулся и пошел к выходу.
Мои губы прошептали помимо воли:
— Ты пожалеешь об этом.
Он не дрогнул. Сказал на ходу, не оборачиваясь, жестко и надменно:
— Я так не думаю!
С треском захлопнулась дверь. Это конец!
Если раньше в глубине души тлела крохотная искорка надежды, что мы сможем договориться и, возможно, найдем какой-то выход из сложившейся ситуации, то сейчас не осталось ничего. Почему мне так плохо? Я тонула в его словах, как в нечистотах. Он искупал меня в этом месиве. И это мелкое самолюбивое чудовище мне навязывают в мужья? Хрен тебе! Сокол с вороном не дружит.
Села на свое любимое место у окна и закурила. Хорошо, ты сам это выбрал… господин! Я буду выглядеть «соответственно своему статусу»! Не знаю, сколько времени просидела, глядя на Сильван, пуская белые колечки дыма и размышляя. Наверное, много, потому что уже стемнело, и Маша нашла меня в полной темноте. Она остановилась рядом, глянула на пепельницу, полную окурков, на нетронутую еду и, погладив по плечу, сообщила:
— На дворец было совершено нападение. Демоны. Говорят, в набеге участвовали только молодые и неопытные, но зато их налетело немало. Повелитель легко ранен. Бал переносится на несколько дней.
— Ну раз наш Повелитель такой молодец и не дал себя прикончить… почему бы господина не порадовать? Маш, ты мне поможешь с новым нарядом и кое-чем другим? — с надеждой вгляделась я в ее глаза. И с улыбкой честно добавила: — Это просьба, не приказ. Неволить не буду. И втягивать в неприятности тоже не хотелось бы.
— Да, — ответила девушка, не отводя взгляда. — Я умею неплохо шить, отлично плету кружева и очень хорошо вышиваю карелисской гладью и эльфийским столбиком.
— Спасибо! Но это не требуется. Мне нужно…
Я объяснила, что хочу, и мы приступили. Подготовка заняла какое-то время и требовала определенной сноровки. Мы тренировались.
И вот наконец финальная стадия. Говорят: «Окончен бал, погасли свечи», — а у нас все наоборот, бал только начинался. А с ним приближались огромные неприятности, потому что я буду не я, если позволю кому бы то ни было обратить себя в вещь.
Когда Маша подводила мне глаза, я заметила, как дрожат ее руки.
— Ты боишься?
— Он убьет меня потом за это, — призналась компаньонка.
Спрятав тревогу, я попыталась отвлечь ее:
— Пусть только попробует! Я его на ленточки порежу и макраме сплету. Будешь иметь эксклюзивное украшение на стену. Экскурсии водить. Прославишься!
Девушка всхлипнула и зажала рот, потом, немного отойдя, опустила руки и сказала:
— Не надо. Меня некому оплакивать. У меня, кроме тебя, никого нет. Спасай свою жизнь. Повелитель может быть очень жестоким.
Взяв ее за руки, тихо, но твердо ознакомила Машу со своим мнением:
— Маша, я не боюсь его. Презираю, может быть, ненавижу, но не боюсь. Мне нечего терять. Мою жизнь уже исковеркали. Ты, наверно, уже поняла, что я не Эланиэль? — Дождавшись кивка в ответ, продолжила: — Меня лишили всего дорогого и важного в жизни каждой женщины — имени, семьи, мира. Здесь я тень, туман, фикция. Пыль в глазах одного коронованного петушка со шпорами. Живу я или сгинула — без особой разницы. Так получилось, что теперь ты и Сильван стали моей семьей, ближе вас у меня никого здесь нет. И я буду бороться за вас до последнего вздоха, до последней капли крови. Это не обсуждается. Понятно?
Маша долго смотрела мне в глаза, потом погладила по щеке:
— Да благословит и защитит тебя богиня! Нам пора!
Она накинула мне на плечи плащ, поправила капюшон, и мы вышли. Маша вела меня по длинному извилистому коридору, а сзади шли мои стражи. Около больших дверей мы остановились, и я спросила:
— Маша, ты помнишь, что делать? Хорошо. Тогда я готова.
Двери распахнулись, и глашатай возвестил:
