Ефим Сегал, контуженый сержант - Александр Соболев

-    Что же вы, Фимуля, молчите? Расскажите что-нибудь... Или мы будем шагать, как буки?

Ефим ничего не ответил. Он, кажется, забыл обо всем на свете. Только одно он видел теперь и то, как сквозь пелену, - рядом с ним идущую молодую, желанную женщину, которую он любит, да любит!.. Не помня себя, резким властным движением он повернул Тиночку к себе, губы его жадно впились в ее рот. Она не оттолкнула его, тесно прижавшись, ответила долгим трепетным поцелуем... Но вдруг, будто опомнившись, немного отстранилась, растерянно огляделась, нарочито сердясь, тихо упрекнула:

-    Сумасшедший! Как тебе не стыдно?.. Нас могут увидеть!..

Ефим не слушал Тиночку, подхватив ее на руки, устремился в сторону, поглубже в лес. Делал он это безотчетно, изнутри подгоняемый пробудившимся в нем сатаной, отнявшим теперь у него разум и наделившим его огромной силой. В первое мгновение Тиночка поддалась этой силе, не противилась, только повторяла:

-    Что ты делаешь? Перестань! Слышишь?!

А он чувствовал, нет, знал, что и она во власти того же порыва, это между ними вот-вот произойдет, это неизбежно... Но Тина, точно опомнившись, вдруг вцепилась в ефимову шевелюру, начала сильно дергать волосы.

-    Отпусти меня, слышишь? Отпусти! - зло повторяла она. - А то закричу!..

Боль отрезвила Ефима. Он сразу ощутил тяжесть ноши, опустил Тину на траву. Она не спешила уйти, не плакала, не ругалась.

- У тебя есть расческа? - задала самый обыденный вопрос. - Ты меня совсем растрепал.

Ефим стоя наблюдал, как она приводит в порядок завитые букли.

-    Причешись и ты, сядь, - приказала она.

Он послушно сел с ней рядом, нехотя причесался, чувствовал себя усталым, опустошенным, весь обмяк, будто из него выпустили воздух.

-    Эх, Фимуля, Фимуля, - проговорила Тина. - Не ожидала я такого от тебя.

-    Чего «такого»? - хмуро переспросил он.

-    А если бы я забеременела?

Он взял ее за руку, прямо посмотрел в глаза.

-    Ну и прекрасно! У нас родился бы ребеночек - твой и мой. Разве мы не в силах были бы его вырастить?

Тина резко выдернула руку из его руки, глаза ее потемнели, лицо стало отчужденным, сразу постаревшим.

-    Что ты, Ефим Моисеевич, имеешь в виду? - спросила холодно, надменно. — Жениться на мне задумал?

«А почему бы и нет? - хотел ответить Ефим. - Ведь я тебя люблю, люблю!» — но увидев ее мгновенно преобразившееся лицо, ледяной взгляд, не произнес ни слова.

Большое низкое облако внезапно затмило солнце. Посвежело. Закапали редкие капли дождя. Тиночка поднялась с травы, оправила юбку, еще раз пригладила букли, не глядя на Ефима, повелительно сказала:

-    Вставай, пошли! Как бы дождь не разошелся.

Они вышли на просеку, не сговариваясь, прибавили шаг. Дождь и впрямь усилился. Когда Ефим и Алевтина приблизились к зданию дома отдыха, она с обычным кокетством протянула ему ручку.

-    Ну, хватит дуться! Тоже мне Дон Жуан! Ишь ты!..

Он не ответил на ее примирительные слова. Она удивленно подняла брови, схватила его за руку, потянула за собой:

-    Пойдем же к нашим!

-    Не пойду, - упираясь, решительно ответил он.

-    То есть как ты смеешь не пойти?! - возмутилась Тина. - Не могу же я вернуться одна, без тебя? Что подумают обо мне все наши и вообще?!

-    Ничего не подумают, - безразлично ответил Ефим, высвобождая руку из цепкой лапки Тины, - небось они уже все там перепились. — Он круто повернулся, быстро зашагал в сторону железнодорожной станции.

«Гадко, ой, как гадко получилось! - досадовал он, сидя в вагоне электрички. — И кой черт толкнул меня?.. А не за тем ли ты сюда ехал? - мысленно схватил он себя за шиворот. - Не юли! Ты жаждал уединенной встречи с Тиной. Вот она и состоялась. Мерзкий осадок на душе? А ты разве ожидал нечто сверхприятное? Почему она пришла чуть ли не в ярость, услышав о твоем намерении жениться на ней? Ответ один и предельно прост: она тебя не любит. А сам-то ты так ли хочешь создать с ней семью? Не она ли сама, и особенно ее родители, вызывают у тебя чувство полнейшей несовместимости, затаенной антипатии? Вспомни, как вздохнул с облегчением, когда в тот весенний пасмурный вечер вырвался из их чуждого для тебя дома! Зачем же лгал в лесу ей и себе? Нечего тебе ответить. Оттолкнула она тебя, ну и молись Господу Богу за спасение. Не нужны вы друг другу, не нужны! Вон ее из головы, из сердца - вон! С корнем, навсегда!»

...Через мост он вышел на Комсомольскую площадь. Предзакатное солнце еще посылало на землю приятное тепло. Ефиму очень не хотелось теперь в общежитие. Остановился, прикинул: отсюда до парка «Сокольники» - рукой подать. Сколько лет он не был в этом славном парке?.. А почему, в самом деле, ему сейчас туда не махнуть?

Глава девятнадцатая

Утром следующего дня Ефим шел на работу со смешанным чувством облегчения и неловкости. С одной стороны - его радовало принятое вчера решение раз и навсегда отказаться от Тины, с другой - было неприятно теперь встретиться с ней. К счастью, в редакции ее не оказалось.

-    Здгаствуйте, - Анфиса Павловна со смешком ответила на приветствие Ефима, многозначительно посмотрела на него. - Как вы себя чувствуете после вчегашнего? - И спрятав усмешку, добавила: - Не болит голова после выпивки?

-    Не болит, - ответил Ефим, уловив подтекст в вопросе машинистки. - Я до позднего вечера проветривался в «Сокольниках». Так что все в порядке.

Машинистка вперила в него недоверчивый взгляд.

-    А почему вы нас так внезапно покинули?

Ефим не успел ей ответить.

-    Сегал! - раздался голос Гапченко из кабинета. - Зайди ко мне!.. Что это ты вчера сбежал из дома отдыха? - спросил с подозрительной улыбочкой, когда Ефим вошел к нему. - Сперва куда-то надолго исчез с Алевтиной. Потом она вернулась одна и всех озадачила: «Мой кавалер дезертировал». Ну, и как? Как там у вас?

Никакой охоты исповедоваться, а тем более пускаться в подробности вчерашнего дня у Ефима не было, и он коротко ответил.

-    Никак!

Гапченко не сумел скрыть разочарования:

-    А я думал, все в порядке! Все видели, как ты увел ее в лес. Может, ты скромничаешь?

-    Повода нет.

-    Чудак ты, ей-богу! Я бы на твоем месте не растерялся! - Гапченко немного помолчал и круто повернул разговор. - Ты не забыл нашей встречи с Великановой?

-    «Я не могу забыть!...» - пропел Ефим строчку из популярного танго.

-    Шутки плохи, Ефим, впрочем... - Гапченко глянул на часы. - Нам пора к Гориной. Надеюсь, там все прояснится.

Ефим не видел Горину недели три. Ему показалось, что она стала еще привлекательнее, еще женственнее, но лицо побледнело, в уголках рта чуть наметились морщинки.

-    Ругаете меня, Федор Владимирович, за моего протеже? - спросила она с полуулыбкой, глянув на Ефима. - Хлопот с ним полон рот?

-    Нет, ругать не за что. Сегал - работник дельный, но хлопот с его приходом действительно поприбавилось. Вчера редакцию посетила Великанова. Это тоже плод активной деятельности Сегала, - пояснил Гапченко не то осуждающе, не то одобрительно. - Вы, конечно, знаете о ее визите?

Горина утвердительно кивнула:

-    Да, и она требует немедленно отстранить Ефима Моисеевича от работы в редакции, направить в цех.

-    Хоть сейчас, с удовольствием! - как ему показалось, искренне ответил Ефим.

Горина улыбнулась.

-    Извините, что-то не верится... Но если даже вы сказали правду, мы с редактором такого удовольствия вам не доставим. Верно, Федор Владимирович?

Гапченко неопределенно пожал плечами, усмехнулся.

-    А может быть, Ефим Моисеевич по своей горячности действительно хватает через край? - неожиданно спросила Горина.

У редактора хватило бы ума дать какой-нибудь необязывающий ответ. Но он хорошо знал Горину - не пройдет! Собравшись с духом, сказал:

-    В большинстве случаев Сегал прав. Только он, вы верно подметили, очень горяч.

-    Наверно, это хорошее качество для журналиста? - улыбнулась Горина.

-    А к чему оно приводит? - возразил Гапченко. - Если бы я не рассчитывал на вашу поддержку, пришлось бы нам, несмотря ни на что, с ним расстаться.

Слушая Гапченко, Зоя Александровна хмурила брови, горестные складочки у рта обозначились резче. Она повертела в руках карандаш, постучала им о край стола.

-    Дела! - произнесла со вздохом. - Признаться и мне достается на орехи из-за Сегала. Да и ему, как я понимаю, нелегко? - она сочувственно поглядела на Ефима. - Знаете, Федор Владимирович, он и меня заставил кое о чем призадуматься.

Гапченко уперся взглядом в настольный календарь, будто изучал его, молчал.

-    Я убеждена в правоте Сегала, - продолжала Горина. - Однако, к сожалению, со мной не всегда соглашаются. И не только в райкоме, но и повыше. - Она не назвала, кто именно повыше с ней не соглашается. Об этом нетрудно было догадаться.

-    Зоя Александровна, вы - парторг ЦК. Неужели и там вас не понимают? — напрямик спросил Ефим.