Мачеха моей мечты - Елена Валерьевна Соловьева

Дарья догадалась, к чему идет разговор и судорожно сглотнула. Отсела на край бревна с тем, чтобы колено Егора не касалось ее тела.

Маневр возымел обратный эффект. Егор усмехнулся и пододвинулся ближе. Взял ладони Дарьи в свои – крепко сжал.

– Не пугайся, я желаю тебе только добра. Вам с Машенькой нелегко: в особняке выживают только непробиваемые и толстокожие. Не губи свою жизнь, подумай о будущем, – тут он глубоко вздохнул, набрался храбрости, – и выходи за меня замуж.

Дарья подскочила, как ужаленная. Непонимающе уставилась на Егора.

– Ты меня совсем не знаешь...

– Неправда, – возразил Егор. – Я видел достаточно и уверен: лучшей супруги мне не найти. Да и тебе не придется работать на Ангелину: мой труд хорошо оплачивается. Уволят Губановы – не беда, ландшафтный дизайн нынче в моде.

Дарья до крови закусила губу. Спрятала предательски подрагивающие руки за спину.

– А как же любовь... – нерешительно шепнула она, – ты ни слова не сказал об этом.

Егор поморщился и задумчиво поскреб макушку.

– Пчелка, мы с тобой давно не дети... Знаю, каждой женщине хочется большого и чистого чувства, но разве в этом счастье?

– А в чем тогда? – всполошилась Дарья.

– Мы подходим друг другу. Из нас получится показательная семейная пара: домовитая хозяйка и ее супруг-труженик. Тебе этого мало?

Дарья задумалась. Если бы она встретила Егора три месяца назад, то наверняка согласилась на его предложение. И в чем-то он прав: крепкий брак не всегда строится на любви, порой хватает взаимного уважения, обоюдной приязни. Но ей хотелось большего. Единожды испробовав счастье на вкус, такое безумное, таинственное и недолгое, Дарья не могла представить себя женой Егора. «Пчелка» нуждалась в другом садовнике. И пусть Виктор останется только мечтой, несбыточной фантазией воспаленного страстью разума, он всегда будет реальнее, чем тысячи других мужчин, не оставляющих в сердце и следа.

– Прости, Егор, – на одном выдохе протараторила Дарья, – я не могу...

– Не делай поспешных выводов, – парировал садовник, не дожидаясь конца фразы. – Я дам тебе время подумать.

Но Дарья осталась непреклонной.

– Нет, я не буду твоей женой. Время ничего не изменит.

Егор посмотрел на нее совершенно другими глазами.

Дарья уже не казалась ему наивной и скромной серой мышкой. В ее изумрудных глазах читался вызов; приподнятый подбородок выдавал внутреннюю силу и уверенность. Несмотря на дешевую одежду и скромную позу, Дарья выглядела не просто «пчелкой», а настоящей королевой-маткой, властительницей гигантского улья.

«Трутень-неудачник», задетый отказом, слабо кивнул, поднялся и ушел к озеру. Дарья долго смотрела ему в спину, но нисколько не жалела о слетевших с языка словах. Егор – не ее мужчина.

В этот день Машенька и ее мама все же набрали целый кузовок малины. После отказа Егор не проявлял к спутницам излишнего внимания и полностью переключился на рыбалку. Даше и ее дочери такой расклад пошел на пользу. Они уединились в малиннике, еще раз полакомились ягодами и посекретничали.

Но вот «лесная фея» к ним так и не вышла. Напрасно Машенька прислушивалась: не раздастся ли в густых зарослях громкий лай Жака.

Путешественники вернулись в особняк затемно. У ворот им встретилась процессия из уборщиков, горничных и разнорабочих. Лица прислуги были угрюмы; руки стискивали ручки чемоданов и сумок. Люди молча проходили мимо няни и ее спутников, обтекали их с разных сторон. Усаживались в свои авто или понуро плелись в сторону остановки. Дарье шествие напомнило поток крыс, покидающих идущий ко дну фрегат.

Егор поймал за руку друга-садовника и изумленно воскликнул:

– Вась, что за бесовщина творится? Почему вдруг все сбегают?

Вопрос Егора прозвучал, как  пушечный залп. Люди испуганно остановились, замерли и, перебивая друг друга, затараторили.

Утром господину Губанову позвонил секретарь и рассказал, что на заводе возник пожар: огонь удалось потушить собственными силами, но есть пострадавшие. Виктор умчался из особняка со скоростью реактивной ракеты. Он отвечал не только за безопасность производства, но и за жизни сотрудников компании.

Не успел супруг покинуть дом, как Ангелина прочувствовала, каково это – не иметь экономки. Ленивую хозяйку разбудили раньше обычного, не дав ей насладиться тишиной и покоем. Слугам требовалась твердая рука, и немедленно. Самостоятельно они не могли составить список дел и распределить обязанности.

Просьбы и жалобы прислуги ввергли Ангелину в невообразимую панику. «Леди», не выбирая выражений, наорала на всех. С ее изящных тоненьких губ слетали нелепые обвинения, язвительные упреки и оскорбления. Как смертоносный скорпион, она жалила невинных людей ядом.

Слуги покинули хозяйскую спальню ни с чем. Но беды их только начинались. Ангелина нашла Вере замену. На должность экономки она пригласила давнего приятеля – Сему, тридцатилетнего парня, постоянно менявшего работу.

Этот ловелас успел испробовать себя в роли портье отеля, посыльного, официанта. Управляющим он стал впервые. Сема не имел ни опыта работы, ни управленческих навыков. Все, на что он был способен, это со скучающим видом расхаживать по этажам, осматривать ценности и щипать за мягкие места хорошеньких горничных и уборщиц.

При одном взгляде на молодого альфонса становилось ясно: Ангелина оценила не его личные качества, а тренированное тело, белозубую улыбку и роскошную гриву иссиня-черных волос.

При появлении хозяйки, Семен преображался. Хамоватая усмешка сползала со скуластого лица, глаза горели преданностью и почтением. Не проработав с новым управляющим и дня, слуги разбежались прочь. В особняке остались самые упертые, а еще те, кому некуда идти.

Дарья отнесла себя к последним. Выслушав садовника Василия, она схватила за руку Машеньку и прошмыгнула в свою кухоньку. Там, прямо на кафельном полу сидела маленькая Варенька. Отверженная матерью и ее любовником, она перебирала столовые приборы. Девочка уже не плакала, но опухшее личико с четко проступившими солеными следами, говорило само за себя.

Дарья бросилась к девочке, подхватила ее на руки, прижала, осыпала поцелуями пушистую макушку. Варенька снова расплакалась, изливая нянечке накопившуюся горечь.

Постепенно слезы иссякли, перешли в жалобные всхлипы.  Худенькое тельце перестало вздрагивать. Но Варенька по-прежнему держалась