Игра без правил - Энтони Гальяно

— Пусть побудет у меня, если не возражаешь.

Я помолчал и добавил:

— Хитро. Я про медведя.

— Мне его мама подарила. Я в нем раньше траву прятала, когда была маленькая.

— Приделай голову на место и пошли отсюда, — сказал я. — Лучше бы никто не узнал, что мы здесь были.

Мы успели спуститься до половины лестницы, когда послышался хруст шин по гравию, которым была засыпана ведущая к дому дорожка. Секунду спустя хлопнула дверь машины. Вивиан, шедшая за мной, замерла. Я обернулся. В ее глазах стоял ужас.

— Кто? — прошептала она. — Уильямс?..

— Возможно. Пошли. Через заднюю дверь.

Мы были уже на первом этаж, когда в дверь позвонили. Мы побежали к бассейну. Босые ноги Вивиан шлепали по мраморным плиткам. Мы бросились к гаражу, за которым я припарковал машину, оставив за спиной полумертвый японский садик. Между домом и гаражом был небольшой зазор. Я выглянул из-за угла и увидел задний бампер черного седана. В некотором смысле я почувствовал облегчение.

— Это не Уильямс, — сказал я. — Это полиция.

— Что теперь? — с отчаянием спросила Вивиан.

— Забрать машину мы не сможем. Даже из ворот выехать не успеем, нас сразу повяжут.

Я посмотрел на волнистый простор океана. Тут мой взгляд упал на волнолом. Он шел позади дома и исчезал за живой изгородью.

— Куда он ведет? — спросил я.

— Недалеко. Он у нас общий с соседним домом, который стоит через три участка.

— Хорошо. Вперед!

Мы побежали туда, где нес свою бесполезную службу белый волнолом. Один приличный ураган, и стеклянный дом полковника превратится в аквариум. Бетонная стена высотой четыре и шириной два фута выполняла исключительно декоративную функцию, но сейчас она была нашим единственным путем отхода.

Я подсадил Вивиан на волнолом и залез следом за ней. На границе участка полковника живая изгородь была продублирована кованой железной оградой, примыкающей к стене. Живая изгородь оказалась слишком широкой, чтобы просто перешагнуть через нее, поэтому перебраться на соседний участок можно было только сбоку, держась левой рукой за прутья ограды. Мне это не составило бы труда, но я сомневался насчет Вивиан. Я велел ей плотно прижаться ко мне и зайти в кусты как можно глубже. Потом протянул левую руку и ухватился за ржавый железный прут. Правой рукой я обнял Вивиан за талию. План был такой — перемахнуть через ограду и оказаться на соседнем пустом участке.

Я вытянул левую ногу и велел Вивиан держать меня сзади за шею. Ее руки дрожали.

— Ты уверен, что у тебя получится? — спросила она.

— Держись.

Я сгруппировался, рассчитывая силы. Вес Вивиан около ста десяти фунтов, и мне придется его удержать в броске над океаном.

— Может, просто сдадимся? — жалобно спросила она.

— Рано.

Я напряг левую ногу и оттолкнулся правой, вытянув ее под углом сорок пять градусов, как ножку циркуля. Вес Вивиан усилил момент вращения. Мы совершили полный оборот вокруг ограды с такой силой, что я едва удержался. Правая нога, описав дугу, отчаянно искала опору на противоположной стороне. Вивиан взвизгнула, когда обе ее ноги повисли в воздухе. Я встал на стену, чуть поскользнулся, но все-таки смог зацепиться. Я с силой развернул корпус, чтобы перебросить Вивиан, и мы оба оказались на соседнем участке. Я шлепнулся спиной в грязь, а Вивиан на меня сверху.

Какое-то время мы лежали молча, потом Вивиан поднялась и стала отряхиваться. Я не смог встать сразу. От падения, да еще и с Вивиан, у меня перехватило дыхание и я вывихнул левое плечо. Я сел и пошевелил рукой. Раздался легкий хруст, и все встало на место.

Но на лице Вивиан, как ни странно, сияла восторженная улыбка.

— Обалдеть, — сказала она. — Я думала, ты меня уронишь.

Я медленно поднялся, поморщившись от боли в пояснице.

— Может, стоило уронить.

Участок, на котором мы оказались, тоже принадлежал полковнику, но пока единственное, чего он добился здесь, — это не дал никому другому купить землю. Он так и не решил, как с ней поступить. Примерно в сотне ярдов от нас, склонившись над кучей мусора, стоял, как динозавр у водопоя, одинокий кран. Левее, ближе к улице и к соседнему дому, тянулся забор из металлической сетки. Бежать босиком Вивиан не могла, на шпильках — тем более, поэтому до ограды мы добирались долго. Потом пришлось шагать вдоль нее почти до следующего особняка, пока в заборе не обнаружилась проделанная кем-то дырка.

Машин на улице оказалось немного, но пешеходов не было совсем, поэтому мы сразу бросались в глаза. Скоро гости, наведавшиеся к полковнику, поедут обратно и обязательно заметят нас. Надо убираться отсюда, и побыстрее. Мы свернули к пляжу. Я постоянно оглядывался в поисках такси, но они, как назло, не проезжали. Я уже начал терять надежду, когда увидел приближающуюся желтую машину. На дамбе запрещено подбирать пассажиров, но на наше счастье водитель-гаитянин устремился к нам, как ястреб, увидевший добычу, посадил в машину и тронулся с места, не дожидаясь, пока захлопнется дверь.

Шофер посмотрел на нас в зеркало заднего вида и с явным одобрением задержал взгляд на Вивиан.

— Вы откуда родом? — спросил он.

— Уэст-Хэлл,[21] Нью-Джерси, — ответил я. — Нам нужна гостиница «Холидей» в Голливуде. Знаете, где это?

— Уэст-Хэлл — это что, реальное место?

— Конечно.

— Дьявол. Он там жить?

— Нет, — ответил я. — Он переехал в Майами.

— Когда он переехать?

— Примерно в одно время со мной.

Гаитянин захохотал. Он решил, что я шучу, хотя мне было не до смеха. Я отвернулся к окну, Вивиан положила голову мне на плечо. Солнечные лучи пробивались сквозь утреннюю дымку. К порту приближался круизный теплоход, на палубе выстроились пассажиры, глазевшие на дамбу, по которой шел поток машин. Если убрать полицию, ФБР и Уильямса, который хочет убить меня, я бы сказал, что начинается симпатичный денек. Я откинулся и позволил себе задремать.

Я очнулся, когда машина свернула к гостинице. Пока я спал, десять миль пролетели так же, как шелковый шарф соскальзывает с плеч стриптизерши, — в одно мгновение. Я разбудил Вивиан и расплатился с водителем. Он выехал обратно на дорогу, удостоив меня лишь беглым взглядом.

В вестибюле было пусто, но небольшой кофейный киоск уже работал. Вивиан потребовала кофе, и мы заказали две чашки вместе с хрустящими кубинскими тостами, жирно намазанными соленым маслом. Мы вышли к бассейну и уселись за столик под бело-зеленым зонтом, пока небо наводило утренний макияж.

— Когда же все закончится, Джек? — спросила Вивиан. — Я так больше не могу. Надоело постоянно бегать.

— Все зависит от твоего отца и Уильямса, — ответил я. — И еще от того, много ли известно полиции. Готов поспорить, что на данном этапе игры их занимает только бизнес полковника. Не сомневаюсь, что за ним давно следят, но федералы, кажется, понятия не имеют, что случилось с Мэтсоном и Дунканом. Надеюсь, они останутся в неведении. Так было бы лучше для всех.

— А с тобой как? — спросила Вивиан.

— Если они поймают Уильямса и спросят о яхте… Есть два варианта: Уильямс либо скажет им правду — в этом случае я проиграл, — либо не скажет ничего. Если бы пришлось делать ставку, я бы поставил на его молчание. Он пойдет на это не ради меня, конечно. Уильямсу глубоко наплевать на всех, кроме полковника. Просто будет меньше сложностей, если он ответит, будто не знает, что случилось с «Каруселью». Я бы поступил так.

Я вынул из кармана флэшку и показал Вивиан.

— А дальше все зависит от этого. Уверен, как только Уильямс получит файлы, они с твоим папашей моментально исчезнут. Растворятся в ночи, пока не найдут дружественную страну, которая поможет им производить «Морфитрекс» или что там еще. Будь я на их месте, я бы свалил на Кубу.

— Почему сразу на Кубу? — удивилась Вивиан.

Я взглянул на океан и увидел пеликана, выхватывающего рыбу из воды.

— По нескольким причинам. Во-первых, близко. Во-вторых, Дункан, приятель Мэтсона, был кубинским шпионом. В-третьих, — довольно пикантная подробность — на Кубе есть фармацевтическая промышленность мирового класса, не хуже, чем у нас. Ну, или почти не хуже. Такой отличный клубный наркотик, как «Морфитрекс», принес бы Кастро кучу денег. Конечно, он не станет участвовать в этом напрямую. Он слишком умен, но можешь не сомневаться, будет управлять как кукловод, на расстоянии.

Я допил остатки кофе. Сахар со дна чашки медленно перетек в рот, как кленовый сироп, и я залпом осушил стакан воды, чтобы смыть резкую сладость.

— Ступай за братом, — сказал я.

— Я думала, ты собираешься поддержать нас с Ником.

— Не ты одна умеешь лгать.

— Но богатство так пошло бы тебе, малыш. А теперь тебе придется работать.

Она произнесла это таким тоном, словно я был пожизненно осужден на оловянные рудники в Боливии.