Танковые асы вермахта - Ганс Шойфлер

На рыночной пощади, где магистраль разветвлялась, я не знал, куда поехать, поскольку уже два дня у меня не было карты. Командир роты посоветовал мне повернуть направо. Но иваны всполошились. Набитый пехотой грузовик внезапно остановился. Пехотинцы залегли. Вторая машина рванула на полной скорости. В этот момент мне пришлось раскрыть свои карты. Я выстрелил по машине осколочным снарядом. Это возымело ужасающий эффект. Я был счастлив. Грузовик был набит патронами для противотанковых ружей. Я дал некую передышку для своей подходившей роты. Затем услышал первый русский танк. По звуку это походило на КВ-1. Встреча с ним не являлась воплощением моей голубой мечты, поскольку мое орудие мало что могло сделать против этого стального колосса. С другой стороны, он мог без труда подбить меня с дистанции и в 1000 метров.

Бёкле радировал мне, что КВ-1 идет на него, и дал мне его точное местоположение. Я на танке рванул через ограду из штакетника. Жирный медведь был в 30 метрах передо мной. У меня были специальные снаряды, один из которых я зарядил, питая слабую надежду на то, что он, возможно, пробьет башню с такой дистанции[51]. Ничего не произошло после первого снаряда… или второго… или третьего. Но русский танк даже не обратил на меня внимания; он был самодовольно поглощен расстрелом Бёкле. Я радировал тому, что со своим орудием ничего не могу с ним поделать. Он ответил с хитрецой:

– Отстрели ему пушку, иначе тебе конец!

Я не воспринял его слова всерьез. Но мой стрелок, слышавший наш разговор, сказал, что мы можем все-таки попытаться так и сделать, поскольку в противном случае мы будем дураками.

Мы зарядили орудие и прицелились в ствол пушки КВ-1, прямо за маской. Один за другим мы выпустили три снаряда. В свой бинокль я не смог увидеть никакого эффекта, поскольку повсюду было полно дыма. Затем русский начал целиться в меня. Господи, помилуй нас!

Его орудие уперлось в ствол дерева. Затем КВ выпустил еще один снаряд в Бёкле. Я видел, как из люков повалил дым. Командир танка хотел выскочить из башни, но упал, не успев этого сделать. Мы подъехали и увидели три пробоины от снарядов в стволе орудия. Экипаж был мертв, поскольку последний снаряд взорвался в стволе.

Таким образом, это означало, что есть способ справиться с T-34 или КВ-1. Вам надо просто прострелить его орудие, а затем подождать, пока они сами себя подорвут![52]

Венёв

24 ноября. Подошли к городу Венёв. Мы зашли с тыла, где русские меньше всего нас ожидали. Я снова был впереди. Едва добравшись до городской площади, я услышал звук мотора тяжелого танка, разворачивающегося в непосредственной близости от меня. Мотор ревел; я слышал, что он подходит ко мне. Я направил танк за дом так, чтобы иметь возможность краем глаза видеть происходящее, выглянув из башни. КВ-1 на полном газу последовал за мной. Я хотел снова нырнуть в башню, но зацепился курткой и повис. Слава богу, он не выстрелил. Но почему? У него нет боеприпасов? Командир танка должен знать, что я бы так не поступил. Это давно не было ни для кого секретом.

Русский мчался вперед так, что камни летели из-под траков. Он собирался протаранить мой левый борт. Я заорал по внутренней связи:

– Отход!

Но водитель меня не слышал, потому что у меня слетел микрофон, когда я зацепился за башню. Этого еще не хватало, ко всему прочему! Я скользнул из башни вниз и, оказавшись перед люком водителя, подал ему сигнал рукой. Водитель сразу понял. Он налег на передачу и отскочил назад – и как раз вовремя. Громадный «медведь» пролетел мимо, врезался в стену, частично разрушил ее и застрял. Экипаж либо потерял сознание, либо испугался. С дистанции в 20 метров я произвел два выстрела в башню, но без успеха[53]. Русский танк попытался сдать назад. Он медленно начал движение.

Рота видела мою дуэль и открыла по КВ-1 огонь. Снаряд за снарядом ударяли в башню, но ни один из них не пробил ее. В 10 метрах от меня разыгрался невероятный фейерверк, русский практически выбрался из дыры в стене. Затем я вспомнил Узловую.

– Целься, как в Узловой! – заорал я.

Стрелок среагировал с быстротой молнии. Три снаряда один за другим вылетели из ствола. Я заметил, что рота прекратила огонь, поскольку рикошеты могли задеть меня. Затем я увидел, что мы дважды попали. После этого мы выпустили несколько снарядов в ходовую часть. В этот момент русские прекратили свои попытки. Я видел, как они выпрыгнули с боков машины[54] и исчезли в домах.

Харальд Нелес

На протяжении более чем двух месяцев перед каждой атакой молодой художник из Мюнхена втискивался в танк позади кресла наводчика орудия. Нам не слишком понравилось, когда его направили к нам. Что нам было делать с этим солдатом с кистью, который, будучи военным корреспондентом и художником, одним этим не может не докучать экипажам? Еще пара топчущихся в танке ног; еще одна пара легких в и без того спертом воздухе; еще один страх в критических ситуациях; но при этом никакой помощи в бою, – по крайней мере, так мы считали. И оказались абсолютно не правы.

Потому что Харальд Нелес сидел спокойно и тихо в своем уголке. Он записывал, делал зарисовки и набирался впечатлений. А во время боя он оказывался там, где был нужен, то заряжающим, то радистом – короче, мастером на все руки. Он был душой нашего экипажа и чудесным товарищем. Всякий раз, когда место позади наводчика орудия оставалось пустым, словно чего-то недоставало. Недоставало, конечно, «шарма». Вот насколько мы привыкли к его незаметности и юмору. Он стал одним из нас, наш Харальд Нелес.

Узловая – эпизод осени 1941 года

Герман Хосс, начальник связи 5-й танковой бригады

Была середина ноября 1941 года, и штаб 5-й танковой бригады вернули 4-й танковой дивизии. В пригородах Тулы началась позиционная война[55]. Мы с нашей частью, приданной в помощь LIII армейскому корпусу, также вернулись в район города Ефремова. В тот момент планировалось окружение обходом с востока через Дедилово и в Венёв и взятие блокировавшей общее наступление Тулы.

Мы стояли в Горячкино (юго-восточнее Щекино) на дороге в Дедилово. Построенный недавно поселок предназначался для шахтеров и состоял из двухэтажных домов. Планы наши были хороши, но мало чем подкреплялись. На картах, датированных 1918 годом, новые железные дороги и новые города обозначались фиолетовым цветом. Согласно обозначениям, планируемое наступление должно было пройти по совершенно новым районам. Обилие новых железных дорог, в том числе на главном участке из Донецкого бассейна до Москвы. Фиолетовым цветом были окрашены новые промышленные города: Донской, Узловая и Сталиногорск (с 1961 г. Новомосковск). Но в нескольких километрах за ними карты были белы, и данные на них отсутствовали. Что мы собирались делать, если бы нам пришлось идти на Горький? В информации, поступавшей прямо из ОКВ, говорилось о возможности наличия в этих новых промышленных городах заводов по производству резины и автомобильных покрышек, а кроме того, плантаций для выращивания необходимого сырья. Там предполагалось найти доселе неизвестные виды каучуконосов и доложить о них[56]. С учетом того, что в тот момент лежал снег и стояли морозы, задача была воистину странная.

Район, где предполагалось вести боевые действия, был также интересен и с географической точки зрения. После Валдайской возвышенности Среднерусская возвышенность самый высокий в Западной России регион с высотами почти до 300 метров (до 293 м. – Ред.) и самый холодный в России к западу от Урала (неверно. – Ред.). Дон, река донских казаков, берет свое начало близ города Сталиногорска; другие водные потоки, глубоко врезаясь руслом, впадают в Оку. С учетом царивших холодов склоны и русла этих рек и ручьев стали труднопроходимы. У нас не было зимних танковых гусениц, имевших траки с дополнительными зацепами. Стоило водителям и командирам танков ослабить внимание, возникала опасность скатиться с крутых склонов, словно на санях, и разбиться. Когда нам пришлось прийти на помощь LIII армейскому корпусу, мы таким образом потеряли несколько машин. Фронт проходил по небольшой реке Шиворонь, на которой расположено село Дедилово. Здесь стоял 12-й пехотный полк. 18 ноября планировалось наступление всеми остававшимися в распоряжении 4-й танковой дивизии силами и средствами.

Еще затемно мы двинулись вперед по совершенно обледеневшей дороге. Атаку предполагалось начать с первыми лучами солнца, но в данных обстоятельствах это был почти полдень. Было туманно, дым артиллерийского огня мешался с зимним туманом, создавая практически непроницаемую завесу. Мы не стали атаковать хорошо укрепленное село Дедилово, вместо этого обошли его слева. Оборонявшиеся были сибиряками и сражались насмерть. Реку перешли у села Бородино, затем с большим трудом поднялись по склону в направлении Быкова. Сопротивление было невелико, но снег требовал напряжения всех сил. Ветер наметал его в ужасные сугробы, и нам пришлось совершить несколько попыток, чтобы прорваться. Когда мы наконец остановились, чтобы дать возможность подойти пехоте, было уже снова темно. Мы получили приказ продолжать выдвижение к станции Дедилово, расположенной на значительном расстоянии от села на большой железнодорожной петле.