Сборник "Прометей" - Евгений Гуляковский

Труден всегда только первый шаг. Теперь, когда Глеб решил, что источник воздействия на станцию находится снаружи, оставалось проверить весь ее периметр вдоль наружной стены, что-то около шести километров извилистой тропинки, то подходившей вплотную к стене, то отступавшей от нее в тех местах, где толстые, причудливо изогнутые трубы энерговодов пронизывали снизу доверху все пространство станции. Прежде чем предпринимать какие-то действия, необходимо было выяснить, что собой представляет неизвестная сила, обрушившаяся на станцию.

Уже в начале пути Глеб понял, какую напряженную работу ведет гигантский компьютер, внутри которого он находился. Световые вспышки, сопровождавшие каждую передачу сигналов от одного блока к другому, сейчас не прекращались ни на минуту и местами сливались в сплошные реки огня. К тому же часть блоков разогревалась от перегрузки. Он чувствовал, что температура внутри купола повысилась уже градусов на десять. До опасного предела в восемьдесят градусов по Цельсию оставалось не так уж много… И он почти не сомневался в том, что тем же самым пределом температурной устойчивости обладает и его собственное тело… Следовало поспешить, иначе он вообще не успеет обнаружить своего таинственного врага.

Случайное прикосновение к раскаленной поверхности энерговода напомнило ему о том, что хотя он и не испытывает боли в прежнем, человеческом, смысле, его тело отреагировало на ожог весьма бурно, его затрясло так, словно он прикоснулся к источнику высоковольтного напряжения. На какое-то время отказало даже зрение, а мышцы скрутило узлом. Лишь через несколько минут ему удалось вернуть над ними контроль и продолжить движение вдоль стены. Это происшествие лишний раз напомнило ему о том, какую опасность представляет для него чрезмерное повышение температуры во внешней среде.

Глеб прошел уже почти четверть периметра, везде, где это было возможно, стараясь приблизиться к стене вплотную и рассмотреть, что происходит снаружи. Вспышки света, возникавшие в энерговодах, проникая за пределы купола сквозь его прозрачную поверхность, освещали вокруг достаточное пространство, но ничего, кроме унылой серой пыли, покрывавшей всю поверхность этой изглоданной энтропией несчастной планеты, Глеб так и не сумел разглядеть.

А колокол, между тем, продолжал звонить, и каждый его удар напоминал о том, что время Глеба уходит. До верхнего предела температуры, после которого внутренние блоки станции вместе с его телом потеряют способность функционировать, оставалось всего пять градусов, и Глеб понял, что не успеет пройти всего периметра.

Впрочем, ему и не пришлось этого делать. Удары колокола постепенно нарастали, и в какой-то момент после одного из них раздался взрыв.

Взрывная волна швырнула Глеба на пол, все световоды станции мгновенно погасли и наступила полная темнота.

Очевидно, невидимая схватка, в которой он оказался посторонним наблюдателем, закончилась, и поражение в ней, похоже, понесли защитные механизмы станции. Танаев больше не чувствовал движения плазмы ни в одном энерговоде.

Хотя нет… Над тропой, по которой он до этого пробирался сквозь стеклянный лес энерговодов, кто-то подвесил гирлянду небольших светлых огоньков. Они ничего не освещали, а лишь указывали путь. Вдоль гирлянды раз за разом пробегала световая волна, словно приглашая Глеба следовать за ней. Собственно, ничего другого ему теперь и не оставалось, если он собирался выяснить, что же произошло со станцией. Внутренней энергии его телу хватит ненадолго, и если он не найдет в самое ближайшее время какого-нибудь способа подпитки, его с таким трудом обретенное тело погибнет. Сейчас он впервые осознал, что у роботов существуют свои проблемы, порой ничуть не уступающие по сложности человеческим.

Неожиданно он понял, что заранее принимает поражение как неизбежность и уже примеряет на себя роль побежденного, роль униженного просителя у могущественного, неведомого врага. Нет, так дело не пойдет. Кто бы ни был этот враг, его, Глеба, он пока еще не победил.

Выпрямившись, Танаев решительно направился вдоль огней, навстречу новому вызову, брошенному ему судьбой, и метров через двести обнаружил впереди светлое пятно.

Это был проход, прорезанный во внешней защитной броне станции, выход наружу, которого тут никогда не было и не могло быть.

Оплавленные края пластиброни, толщиной в несколько метров, говорили о том, какие титанические силы потребовались для того, чтобы нейтрализовать все защитные автоматы станции, а после этого справиться с самой пластиброней.

Ну что же, теперь ему оставалось выяснить, кому и для чего это понадобилось. Он шагнул в прорезанную в броне арку. От ее не успевших остыть стен на Глеба пахнуло таким жаром, что ему пришлось рвануться вперед, чтобы скорее миновать опасную зону.

Он инстинктивно ожидал холода и тьмы, царивших по всей планете за пределами станции, но ничего этого не было в коротком десятиметровом рукаве, соединившем пробоину в стене станции с какой-то внешней конструкцией, настолько огромной, что ее очертания терялись в окружающем мраке.

Он даже не пытался представить, что представляет собой эта конструкция, не было необходимости давать волю воображению. Рукав заканчивался гостеприимно распахнутым люком тамбурного переходника, и, благополучно его миновав, Глеб очутился внутри таинственного здания.

Он находился в огромном пустом зале, похожем на зал средневекового замка, и ничего нелепее подобного сочетания — планетарной станции, построенной сверхцивилизацией антов, и этого зала, сошедшего с полотен музейных картин, — он не мог себе представить.

Гобелены на стенах, картины каких-то предков в допотопных костюмах, образцы холодного оружия, красноватый свет чадящих факелов… Если пришельцы, захватившие станцию, собирались поразить его воображение, то им это вполне удалось. Еще раз осмотрев зал, Глеб сосредоточил внимание на самом главном — на портретах, поскольку именно они давали представление о хозяевах этого странного сооружения.

Мужчины и женщины — вполне гуманоидного вида, разве что удлиненная форма черепа несколько отличалась от привычной, но эту особенность хорошо скрывали высокие прически. Слишком долго разглядывать портреты он не стал, потому что заметил в глубине зала нечто гораздо более интересное, нечто, похожее на огромный трон, предназначенный, скорее всего, для какого-то великана.

Некоторое время ему казалось, что на троне кто-то сидит, некая неясная, темная фигура, рассмотреть которую мешал сгусток темноты, окутывавшей эту часть зала. Но когда Глеб приблизился вплотную, трон оказался пустым.

Вблизи это сооружение пятиметровой высоты, украшенное позолотой, а может быть, даже отлитое из золота, произвело на навигатора Танаева совсем не то впечатление, на которое, возможно, рассчитывали его хозяева. Потрясения он не испытал, скорее раздражение и злость от хорошо разыгранного спектакля.

— Долго еще мне здесь торчать?! — требовательно произнес он в пустоту, не слишком рассчитывая на ответ.

— Нехорошо быть таким нетерпеливым и тем более нехорошо проявлять неуважение к хозяину этого корабля, — произнес голос у него за спиной.

Танаев резко обернулся, он готов был поклясться, что секунду назад в зале, кроме него, никого не было. Но теперь он оказался лицом к лицу с человеком средних лет. Небольшая бородка и щегольские усики. Приличный костюм несколько устаревшего даже для времени Танаева покроя, на котором не было ни одной складочки, словно его обладатель только что вышел из гардеробной.

После этого трона Танаев ожидал увидеть какое-нибудь чудовище, но вид этого человека потряс его не меньше, чем образина любого монстра.

И не потому, что он давным-давно не видел людей и вполне мог себе позволить забыть, как люди выглядят, — вот только не забыл и знал, чувствовал, что перед ним стоит вовсе не человек, а лишь существо, похожее на человека внешне. И от этого существа исходило такое ощущение злой мощи, что Глеб невольно попятился.

— Кто вы такой?! Как вы здесь оказались? — Он знал, что поспешные вопросы выдают его растерянность, но ничего не мог с этим поделать. Слова отделились от поверхности его тела и летали теперь где-то под потолком средневекового зала, отражаясь от него гулким эхом.

— Садитесь, навигатор. Нам предстоит долгий разговор. И успокойтесь, я не причиню вам вреда. — Рядом с Глебом появился стул и небольшой столик, на котором стояла ваза с фруктами и графин вина. Глеб многое готов был отдать за то, чтобы ощутить вкус этих давно забытых яств, но слишком хорошо знал, что эта способность утрачена для него навсегда.

— Вы не правы! — произнес его собеседник, словно мог читать мысли Глеба, как открытую книгу. — Все еще можно вернуть. Рано или поздно — все возвращается. Было бы желание. Ну, например, вот так…