Живая вода мертвой царевны - Дарья Донцова

Я сняла туфли и пошла к лестнице. Жизнь в «Кошмаре» текла своим чередом.

– Заинька, лампа на картинке красная, – прожурчал из гостиной приятный мужской голос.

– Солнышко, ты ошибаешься, – не согласилось сопрано, – абажур персиковый.

– Ангел мой, присмотрись, хочешь, я включу торшер?

– Благодарствую, дружок. О! Так намного светлее! Теперь ясно видно, что светильник цвета сочного персика.

– Овоща, дружочек, – терпеливо поправил мужчина, – он называется помидор.

– Персик, – не сдалась дама.

– Томат! – неожиданно заорал ее собеседник. – Сто чертей! Разуй глаза! Колер Советского флага!

– Солнышко, как хорошо складывать вместе пазл, – прожурчала женщина.

– Да, да, – опомнился мужчина, – ты права.

Я стала подниматься по лестнице. Роза Борисовна и Игорь Леонидович пытаются собрать картинку, уверяя себя, что это занятие крайне полезно для их нервов. Интересно посмотреть на невропатолога, который посоветовал пожилой паре проводить таким образом досуг. Я бы на месте Игоря Леонидовича давно придушила строптивую Розочку. А где у нас внук невесты?

– Филипп, иди пить кефир на ночь, – закричал жених Розы.

– Милый, ты ошибаешься, – сделала замечание своему Ромео Джульетта.

– Кирилл, мы тебя ждем, – усилил голос Игорь Леонидович, вспомнив, что мальчика зовут вовсе не так, как милую собачку из программы «Спокойной ночи, малыши».

– Солнышко, ты ошибаешься, – с упорством, достойным лучшего применения, зудела Роза.

– Степашка! – взвыл Игорь. – Степашка!

Я удивилась, до сих пор жених занудной тетушки никогда не обращался ко мне подобным образом, но быстро вошла в гостиную.

– Степашка! – надрывался Игорь Леонидович.

– Добрый вечер, – вежливо сказала я.

– Привет, Степанида, – помахал он мне рукой и снова завопил: – Степашка!!!

Ну да! Он, оказывается, зовет не меня. Сначала Игорь Леонидович звал «Филю», а потом припомнил Степашку, кто у него будет следующий? Хрюша? Каркуша? Тетя Оксана? Думаю, красавице-ведущей дядечка обрадовался бы больше всех.

– Вы, наверное, ищите Никитку, – подсказала я.

Игорь Леонидович моргнул.

– Точно! Никита-а-а!

Противный мальчишка вылез из-под стола, прикрытого свисающей до пола скатертью.

– Чего?

Жених грозно посмотрел на внука своей невесты и сделал попытку улыбнуться.

– Солнышко, нам лучше заняться пазлом, это успокаивает, – быстро предложила Роза Борисовна, – теперь, когда мы точно знаем, что абажур персиковый, спокойненько сложим его! Никиточка, тебе необходимо выпить кефирчик.

– Ненавижу его, – заканючил Никитка, – фу, гадость кислая.

Я схватила ребенка за руку и потащила на кухню, приговаривая:

– Не волнуйтесь, сейчас он у меня проглотит три литра кефира.

– Ты противная! – прошептал Никита, очутившись у мойки.

– Скажи громко, чтобы бабушка слышала, – фыркнула я.

– Не стану твой кефир пить, – сделал программное заявление первоклассник.

– И не надо, – пожала я плечами.

– Зачем ты меня сюда привела? – спросил капризник.

– Чтобы бабушка с дедушкой могли отдохнуть от тебя! – ответила я.

– Он мне не дедушка! – воскликнул Никита. – А бабкин хахаль!

– Кто же тебя таким гадким словам научил! – всплеснула руками горничная Катя, возившаяся у посудомойки.

– Так мама говорит! – с вызовом заявил Никита.

– По губам ей дать надо, – покачала головой Екатерина, – а ты не повторяй глупости!

Никита выскочил в столовую, потом снова всунулся в кухню.

– Вот Сашенька хорошая, только больная, она мне сегодня книжки читала, по голове гладила, гулять водила, шоколадку в магазине купила. Пообещала вечером, когда я лягу, песенку спеть. А вы злые гоблины! Вас надо нейтронной пушкой взорвать!

– Нет, ты слышала! – возмутилась Катя. – Что за дети пошли! Я его бабке сейчас пожалуюсь.

– Не стоит, – улыбнулась я.

– Если я работаю в гостинице, значит, от всякой малолетней шпаны должна унижения терпеть? – кипела Катя.

Я обняла ее.

– Не обращай внимания, Никита скоро уедет.

– И мать у него стерва, – никак не могла остыть горничная, – говорит про Розу Борисовну гадости, а сама спихнула ей ребенка!

– Можно мне воды, теплой, – прошелестело из столовой.

Катерина захлопнула рот и надулась.

– Конечно, – сказала я, глядя, как Саша медленно входит в кухню.

Девочке, похоже, не стало лучше. На лбу у нее блестели капли пота, а рука, которой она теребила ворот водолазки, слегка дрожала.

– Ты бы надела халат, – посоветовала я.

– Это неудобно, – прошептала страдалица и поправила высокий воротник, – неприлично, я не дома. Извините, что побеспокоила, мне лекарство развести надо.

– Тебе помочь? – предложила Катя.

– Спасибо, порошок размешать нетрудно, – печально произнесла Сашенька.

Мы с Катей молча смотрели, как она высыпает в стакан розовые гранулы, заливает их водой и залпом выпивает.

– Гадость, да? – с сочувствием спросила я. – Тебя прямо передернуло.

– Нормально, – через силу произнесла Саша, – были в жизни и моменты похуже.

– Вот бедняжка, – вздохнула Катя, когда девочка ушла, – неужели астма такая страшная болезнь?

– Наверное, да, – сказала я, – Анжела говорит, стоит Саше понервничать, как начинается обострение. Ты знаешь, что у них квартира сгорела?

– Ой, беда, беда, – протянула повариха, – страшнее пожара только смерть. Почему Господь хороших людей наказывает? Анжела Сергеевна не вредная, а Саша так просто золото. Мать сегодня на работу поехала, а девочка сначала читала, а потом с Никитой занималась. До семи, пока Анжела не вернулась, с мальчонкой нянчилась, за ручку гулять повела. Редко встретишь старшеклассницу, которая так с мелкими возится.

– Может, Саше на роду написано в детском саду работать, – пожала я плечами.

– Еще она мне эпилятор починила, – радостно сказала Катя, – я купила дорогой, от качественной фирмы. А он брык, и помер. Стою сегодня с покойником у помойного ведра и мучаюсь. Выбросить жаль, может, думаю, в мастерскую отвезти? Так это надо в Москву тащиться и снова с деньгами расставаться. Тут Саша подходит, спрашивает:

– Что у вас лицо такое странное?

Я ей и рассказала про эпилятор, она его взяла, а через час вернула, он теперь пашет лучше нового.

– Обычно девочки не разбираются в технике, – удивилась я.

– Ага, я сама поразилась, – сказала Катерина, – а Сашенька объяснила, что у них в школе есть урок труда, там учат полезным навыкам, на мальчишеские и девчоночьи занятия не делят. Все вместе работают паяльниками или пирожные пекут.

– Лично мне приходилось на домоводстве штопать носки, – хихикнула я, – очень хотелось посмотреть в глаза человеку, который решил, что такой навык необходим для жизни. Где он видел чудака, который в наше время будет чинить свои носки, а не выбросит их. Саше повезло с занятиями. А где Белка?

Катя открыла посудомойку и стала доставать чистые тарелки.

– Мигрень ее схватила.

– И когда она разыгралась? – расстроилась я.

– Как по часам, ровно в тринадцать ноль-ноль, – отрапортовала Катя, – Изабелла Константиновна не ела, не пила, в постель рухнула, шторы мы ей задернули. Вот все по радио и телику твердят, мол, человечество космос покорило. Лучше бы ученые народ от хворей избавили. Шут с ними, с межгалактическими кораблями. Саша от астмы загибается, Белку мигрень изводит, какой им прок от освоения Марса? Сделайте таблетки хорошие людям!

– Наверное, когда-нибудь все лечить станут, раньше Европа от чумы вымирала, а сейчас этой болезни больше нет, – сказала я, – пойду посмотрю телик. Надеюсь, Никита не будет бегать с шумом по гостинице и не разбудит Белку.

Катерина пробурчала что-то себе под нос, но я не расслышала слова горничной и отправилась на второй этаж.

К сожалению, Белка с юности страдает головными болями. Раньше приступы у бабули случались часто, теперь они редкие гости, но от этого не стали приятными. Нападает мигрень на несчастную, как правило, в районе часа дня. Белка валится в кровать и лежит двое суток, не ест, не пьет, не встает с постели. Что самое неприятное, никакие лекарства на нее не действуют, даже снотворное. Главное для Белки – уснуть. Если ей удается забыться, то боль переносится легче. С самого раннего детства я усвоила несколько правил. Если у бабушки приступ, нельзя шуметь, бегать и заглядывать к ней в комнату. Жалость и заботу тоже лучше отставить, Белке необходим покой, а не мои причитания и предложения скушать конфетку. Как только на ручке двери комнаты бабули появляется стандартная для отелей карточка со словами «не беспокоить», никто из служащих не станет стучать в филёнку, обязанности хозяйки переходят ко мне, я премьер-министр, ставший руководителем страны на время болезни президента. Признаюсь честно, работа в «Кошмаре» налажена, и меня, как правило, особо не напрягают.