Революция и флот. Балтийский флот в 1917–1918 гг. - Гаралд Граф

В Севастополе начинает играть видную роль, а затем Совнаркомом назначается даже комиссаром флота некто Спиро — тип талантливого международного афериста, по слухам, имевший отношение к австрийскому Генеральному штабу.

Все же на Минной бригаде нижние чины разлагались сравнительно медленнее, чем на больших судах, где они занимались исключительно митингованием, вынесением модных резолюций, обысками и отбиранием оружия у офицеров и гражданского населения. В ноябре велась очень сильная агитация против Дона и главным образом его атамана — покойного генерала Каледина.

Благодаря этой агитации, матросы стали формировать сухопутные отряды, отправлявшиеся походным порядком против Дона; туда уже вошли и команды Минной бригады. Отряды эти в пути таяли, так как большинство расходилось по городам и сёлам с целью грабежа; меньшинство же, доходя до фронта, несло поражения. Обозлённость против офицерства усиливалась с каждым днём.

Было ясно, что назревает резня. Начались аресты, сначала лиц, якобы причастных к подавлению предполагавшегося мятежа на Черноморском флоте в 1912 году. По приказанию комиссара, матроса Роменца, были арестованы адмиралы: Новицкий, Каськов, Александров; генерал Кетриц; капитаны 1–го ранга: Кузнецов, Свиньин; капитан 2–го ранга Салов и несколько других офицеров. Тогда же, за отказ идти с командой против Дона, были арестованы командир миноносца «Пронзительный» капитан 2–го ранга Каллистов и почти все его офицеры. Первым сигналом к расстрелу офицеров было убийство среди бела дня на миноносце «Фидониси» гулявшего по палубе мичмана Скородинского. Убит он был в спину из машинного люка [44].

В эти же дни командующий флотом адмирал Немитц с капитаном 2–го ранга Максимовым и флаг–офицером срочно выехал в Петроград на какое‑то совещание, но на пути все они неизвестно куда скрылись. За день перед ними в Петроград выехал и комиссар Роменец. Уезжая, Немитц за себя оставил начальника штаба адмирала Саблина [45].

Вечером 15 декабря, в день похорон мичмана Скородинского, командой миноносца «Гаджибей» были арестованы и затем расстреляны на Малаховом кургане командир капитан 2–го ранга Пышнов и все офицеры миноносца, за исключением одного. Ночью же матросами, среди которых видную роль играли вернувшиеся с похода против Дона, были в экипаже расстреляны и все арестованные офицеры с адмиралом Новицким во главе. На следующий день происходили почти поголовные аресты офицеров, из которых в ближайшие ночи были расстреляны: капитан 1–го ранга Климов, капитан 2–го ранга Орлов, старший лейтенант Погорельский, лейтенант Дубницкий и другие. В большинстве случаев расстрелы производились из‑за личной мести. Дня через два–три разными революционными организациями были приняты меры к прекращению расстрелов, которые, конечно, не помогли бы, если бы они не прекратились сами собой. Далее были лишь отдельные случаи убийств в других портах. Всего офицеров было убито человек тридцать пять — сорок. В это время Спиро и был назначен комиссаром флота.

В январе месяце выяснилось;,что несмотря на пресловутый Брест–Литовский мирный договор, немцы продолжают вести наступление и что целью этого наступления является завладение Черноморским флотом и портами Чёрного моря. Среди так называемой революционной демократии появляется обычный лозунг «борьбы до конца — до последнего снаряда». Появляется упорное желание, на словах, оборонять Крым путём создания Перекопского фронта. Эту идею особенно рьяно пропагандирует, вплоть до разрыва с Совнаркомом, комиссар Спиро.

Между тем, из Москвы приходят директивы — с одной стороны, военных действий не открывать, так как немцы в Крым не пойдут; с другой же, секретно предписывается приспособить Новороссийск для перехода туда флота, а сам флот, в том числе и все старые корабли, давно стоявшие уже у стенки без команд, готовить к эвакуации. От прямых ответов, грозит ли Севастополю и Крыму захват со стороны немцев, Совнарком уклонялся.

В середине января было спровоцировано наступление на Севастополь каких‑то несуществующих Крымских войск. Дело в том, что после декабрьских событий большое число морских офицеров бежало из Севастополя. Часть их остановилась в Симферополе, где в это время, под призрачной охраной образовавшегося Крымского правительства, собралось значительное количество офицеров армии. Был образован штаб Крымских войск, но самих войск, кроме 2—3–х татарских эскадронов на весь Крым, не было. Штаб этот повёл дело очень легкомысленно и, быть может, даже иногда «бряцал оружием». Конечно, это был достаточный повод для провокации, и 11 января, ночью, было объявлено о татарском наступлении на Севастополь. Были срочно призваны и вооружены матросы и рабочие, и отряд, численностью около 7 тысяч, отправился на Симферополь. Не встретив никакого сопротивления, этот отряд вступил туда и стал избивать не успевших бежать офицеров и местных богачей. Часть офицеров бежала в Ялту, а часть — в Евпаторию, где они решили оказать сопротивление.

Поэтому в эти порты были посланы отряды и, кроме того, миноносцы, преимущественно типа «Гаджибей».

Миноносцы ходили с одним или двумя офицерами, иногда забирая чуть ли не первых попавшихся на улице. По Ялте и Евпатории ими было выпущено несколько сот снарядов, расстреляно и утоплено около 200 человек, преимущественно офицеров.

К этому времени относится также эвакуация нами Дуная (Совнарком считал себя на положении войны с Румынией), где в конце концов румынские мониторы артиллерийским огнём заставили уйти нашу, пытавшуюся, как всегда в таких случаях, «наступать», Дунайскую флотилию.

В январе же месяце для получения прямого ответа от Совнаркома о политическом положении, в связи с наступлением немцев на Юге России, были посланы в Москву Спиро, старший лейтенант Левговд и один матрос. Этим лицам было поручено достать денежные средства на содержание флота, к тому времени уже перешедшего на вольнонаёмные начала. В Москве Спиро, называвший себя левым эсером, был арестован за непризнание Брестского мира, за ослушание советской власти и за пропаганду обороны Крыма.

С отъездом Спиро в Севастополе начинают играть видную роль председатель Центрофлота Романовский (строевой унтер–офицер с «Пантелеймона») и капитан 2–го ранга Богданов, назначенный советом начальником революционного штаба, главной задачей которого ставилась борьба с контрреволюцией. В Севастополе всё это время заседал революционный трибунал, разбиравший дела офицеров по доносу на них матросов. Были присуждены: к бессрочной каторге капитан 1–го ранга Карказ, якобы за издевательство над лейтенантом Шмидтом в 1905 году; адмирал Львов к 10–ти годам и капитан 2–го ранга Цвингман к 12–ти годам — за подавление мятежа на флоте в 1912 году. Кроме того, ещё много офицеров было осуждено на различные сроки и по различным поводам. Содержались все они в городской тюрьме.

Почти весь февраль прошёл под знаком митинговой обороны от немцев; всюду трубилось о единении всех партий для дела обороны. Призывались также и офицеры. В середине февраля усиленно ходил слух и писалось в газетах о присутствии в Дарданеллах английского флота под командой адмирала Колчака. Слухи эти всячески провоцировались.

В ночь с 23–го на 24 февраля (нового стиля), сравнительно неожиданно произошло первое избиение состоятельного населения города. Хотя убийства определённо и не были направлены против офицеров, тем не менее помимо ряда домовладельцев и купцов, были убиты и многие офицеры, в том числе и содержавшиеся в тюрьме Львов, Карказ, Цвингман, Бахтин и другие. Эта резня была организована председателем Центрофлота Романовским с ведома председателя Совета матроса–балтийца Пожарова, и, очевидно, капитана 2–го ранга Богданова. В первую ночь было убито и вывезено за боны около 250 человек. Убийства продолжались ещё и в ближайшие две ночи, но уже в значительно меньшей степени. Затем они прекратились, и имели место только беспрестанные обыски.

Март протекал сравнительно спокойно, но зато под влиянием приближения украинских («гайдамаки») и германских войск ещё более стали трубить о необходимости защищаться на Перекопе, и наконец газеты возвестили об образовании Перекопского укреплённого фронта. На самом деле там под видом армии собралось, бог весть откуда, около сотни китайцев и несколько сот красноармейцев, грабивших окрестные хутора и села.

С начала марта появляется рознь между матросами и рабочими порта. Под влиянием грабежей, убийств и обысков матросов, от которых начали страдать и семьи рабочих, а главное, из‑за нежелания матросов признать правильность требуемой рабочими какой‑то денежной прибавки за несколько месяцев назад, рабочие почти открыто встали против них.

Они начали вооружаться и, образовав сильную и хорошо вооружённую дружину, взяли ночную охрану города в свои руки. Надо отдать справедливость, что грабежи и кражи почти совершенно прекратились. Эта дружина, неся охрану города совместно с организовавшейся к этому времени городской самоохраной из обывателей, принесла некоторое успокоение и сильно мешала повторным «варфоломеевским ночам». Кроме всех этих разногласий между матросами и мастеровыми, для розни между ними появилась ещё одна причина. Среди рабочих всё чаще и чаще говорилось, что обороняться против украинцев не следует, что они на «фронт» не пойдут и так далее. Это весьма понятно, так как Севастополь, отрезанный отовсюду, сведения о том, что делается на Украине и в России, черпал только из большевистских газет, так как другие газеты были закрыты.