Сосед по парте - Тамара Шаркова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так я же здесь родился, у бабушки Мани.
— А я что говорю. Когда мы с Аришкой прощались, она мне ни слова о своей тетушке не сказала. Мамы у нее за год до этого не стало. Я думал, она в Питере дипломную по каким-то там орнаментам допишет и вернется домой. А у нее, видишь, вот какой орнамент появился! Да еще и в другом городе.
Градов вздохнул и отвернулся к окну.
— А Мария Ивановна, между прочим, — сказал он через минуту. — не кровная Аришкина тетушка. Обыскался я твою маму!
И добавил с горечью в голосе:
— А она, видите ли, хлопот мне не хотела доставлять.
* * *
Вечером я залег в постель довольно рано, но зачитался. Была почти полночь, когда я вышел попить воды. В маминой комнате горел свет, но Градова там не было. И, похоже, спать там он и не собирался. Кресло сложено, бельё спрятано. Я пошлепал на кухню. Градов сидел за столом с какими-то бумагами и курил при открытом окне.
— Ты что, полуночник? — спросил он насмешливо и сочувственно одновременно.
— Леша, ложись в моей комнате, — сказал я. — Мне как-то одному неуютно. Я помогу тебе кресло перетащить.
— Ушам своим не верю! Опять слышу у от тебя свое имя, а не местоимение второго лица! Ладно, пей свою воду и ныряй в постель. Я у тебя посижу, — заулыбался Градов.
— Нет, ты нормально спать устраивайся!
— Ничего! Я большой мальчик, мне спать не обязательно.
Я поплелся в свою берлогу, но и он вскоре туда пришел, уселся на край дивана.
— Что-то ветер сегодня разыгрался, — начал он раздумчивым таким голосом. — Нам с тобой здесь хорошо, а каково тем, кто без крыши над головой? Пацан какой-нибудь на вахте сейчас зубами стучит, ждет не дождется, когда в теплый кубрик нырнет. Геологи в «поле»…
— Леша, — засмеялся я, приподнимаясь. — Ты еще про белочек в дупле и лисят в норке расскажи! Может и сам уснешь!
— Ну, парень, тебя на козе не объедешь! — сказал от с деланной обидой и накрыл меня одеялом с головой. Я забарахтался, а когда сбросил одеяло с себя, Градова в комнате уже не было. Я поворочался немного и заснул.
Прощание
В понедельник последним уроком была литература. Ванька Шалимов закончил свою презентацию по биографии Салтыкова-Щеднрина и пытался благополучно обойти ноги Климова, выставленные в проход, когда в дверь постучали.
— Да-да, — рассеянно сказал Старбог, отыскивая в журнале чью-то фамилию.
Все были уверены, что это «графиня» с каким-нибудь объявлением, но на пороге появился… Градов. Как мне показалось, в одежде своего друга Геныча, но со своей курткой в руках! Только немного погодя, я с сообразил, что костюм другого цвета. Ванда оглянулась и посмотрела на меня круглыми глазами величиной с блюдце. У меня, по-моему, были такие же.
— Добрый день, Владимир Михайлович! Прошу извинить за вторжение! — произнес Градов. — Я — дядя Никиты Ивлева. Вот, срочно вылетаю домой в Новосибирск и буду Вам очень обязан, если Вы разрешите Никите меня проводить.
— Добрый день! — торопливо ответил Старбог. — Да-да! Пожалуйста! Ивин, ты можешь идти.
Я стал запихивать в рюкзак все, что лежало на столе. А Градов в это время подошел к Старбогу ближе.
— Должен Вам признаться, Владимир Михайлович, что, благодаря Никите, стал Вашим заочным учеником. Некрасовым увлекся. Приеду — все перечитаю. Вплоть до биографии. Уж так сложилось, что личной жизнью Бойля и Мариотта мы мало интересуемся. А вот, что до словесников, писателей, то нам всё о них нужно знать. И что читателю предлагали, и как сами поступали в сложные времена. И, конечно, всех строго судим. Особенно в свои школьные годы.
Еще раз благодарю Вас за науку и прошу меня извинить, что отнял у Вас время.
И мне:
— Давай Никита!
Я кивнул и под изумленными взглядами одноклассников устремился к выходу. Пробегая мимо Старбога впервые заметил, что руки его в крупных темных пятнах, как у тети Гали-французской, заметно дрожат.
Мы сбежали вниз по лестнице в раздевалку. Натягивая на себя куртку и влезая в ботинки, я попытался выяснить, с чего это он пришел объясняться Старбогу в любви и меня с урока забрал.
— Маму сегодня выписывают?
— Нет. А я действительно к себе улетаю. Геныч сейчас машину пригонит и — в аэропорт.
Я так и замер на корточках с кроссовкой в руках, а потом встал столбом:
— А мама?!!!
— Выходим! Выходим!
Он буквально вытолкнул меня на улицу в расстегнутой куртке.
— Но мы же готовились! А мама знает?!
— Завтра узнает!
Я остановился.
— Зачем ты уезжаешь? Ты же говорил, что тебя никто не ждет?
Градов тоже резко притормозил и оказался со мной лицом к лицу, и оно у него было таким, как будто я его ударил.
— Не трави мне душу, парень, — сказал он пугающе серьезно. — Сейчас не мой ход, понимаешь?
И я вдруг почувствовал себя действительно взрослым парнем, который должен был сказать что-то важное для нас всех: для меня, мамы и Градова. И знаете что я сказал?! Я спросил:
— А зачем ты так вырядился? — и испугался своей глупости.
Градов воззрился на меня с недоумением, и вдруг набрал в себя воздух, шумно выдохнул и ответил, широко улыбаясь и превращаясь в Лёшу последних дней:
— На девочек твоих впечатление производил! Геныч посоветовал! Нравится?
— Еще чего! Мажор! В джинах и этом… бушлате… в тыщу раз прикольней.
— Тебе, парень, не угодишь. А завтра, приятель, все будет как надо, не беспокойся. Геныч маму привезет и за вами первое время присмотрит.
Когда мы подошли к дому, Геныч в джемпере возился со своим лендровером. Кивнул мне и стал торопить Градова. Дома я, не раздеваясь, плюхнулся на стул в кухне, а Градов обошел всю квартиру, внимательно осмотрел все полки в холодильнике и сказал;
— Давай раздевайся! Прощаться здесь будем. Я, между прочим, не на край света уезжаю. Буду ждать вас в любое время. Вдвоем или тебя одного, как решите.
* * *
Я молчал. Мы пережили вместе самое трудное для меня время. Мне раньше казалось, что я постараюсь как можно скорее его позабыть. Но теперь понял, что в нем было и то, от чего я никогда не откажусь.
Попрощались без слов. Просто обнялись, и Градов сказал: «Ну, бывай!».
Когда дверь за Лешей
