Журнал «Вокруг Света» №04 за 1985 год - Вокруг Света

Пролететь над этим местом она отважилась только через несколько дней. Сооружение походило на раскрытую пасть дикого зверя. Только вместо зубов — ряды темно-зеленых палаток, вместо высунутого языка — дорога, а там, где челюсти сходятся,— длинное приземистое строение...

5

— Ну что, полегчало?

В голосе звучало сочувствие. Махмуд уже было открыл рот, чтобы поблагодарить неизвестного за воду, как вспыхнул фонарик и в его луче узник увидел человека в ненавистной форме. Слова благодарности застряли в горле.

Человек, склонившийся над Махмудом, заметил его замешательство.

— Держись... Думаю, долго тебя здесь не продержат,— ободрил солдат.

Дверь камеры захлопнулась. Лязгнул засов. Махмуд опять остался один в кромешной тьме. Он ничего не мог понять. Какое дело израильскому солдату до него, избитого узника, одного из многих? Мыслимо ли это — проявление сердолюбия в таких условиях? Как Махмуд ни ломал голову, найти объяснение случившемуся так и не сумел.

Впрочем, солдат оказался прав. Махмуда действительно больше не допрашивали. На следующий день его отвели обратно в блок. Фадель встретил товарища радостными объятиями. Тут же аккуратно промыл раны водой и как смог перевязал их тряпицами.

Прошло еще несколько тревожных томительных дней.

Каждое утро одно и то же. В шесть часов — выходи строиться. Руки за голову, не шевелись. Непослушания солдаты не прощали. Особенно досаждал всем один охранник, которого звали Ауфир. Что ни день — он зверски избивал кого-нибудь дубинкой. Однажды утром жертвой Ауфира стал старик Абу Зияд. Он был из тех умудренных годами людей, которые умеют одним добрым словом смягчить чью-то душевную боль.

Абу Зияд молча переносил удары. Ни стоном, ни криком он не показывал боли. А это еще больше бесило Ауфира. Ему хотелось, чтобы старик упал на колени и взмолился о пощаде. Распалившись, охранник ударил со всего размаха. Абу Зияд пошатнулся. Плетью повисла рука, которой он пытался защищать лицо.

Ослепленный бешенством, охранник не замечал, что вокруг все плотнее сжимается кольцо людей. Вдруг старик выпрямился, здоровой рукой рванул на себе рубашку и пошел на Ауфира.

— Убей меня, трус! Что же ты медлишь? Смерть лучше жизни раба!

Охранник хотел было вновь наброситься на Абу Зияда, но чьи-то руки вырвали занесенную для удара дубинку. Ауфир в испуге огляделся. И в этот момент его схватили десятки рук. Охранник в ужасе закричал.

Остальные израильтяне в каком-то оцепенении наблюдали эту сцену. Они так привыкли к покорности узников, что не верили своим глазам. Первым пришел в себя часовой на вышке. Поверх голов громыхнула пулеметная очередь. Люди отпрянули. Ауфир с бледным от страха лицом кинулся к своим.

Это событие стало для всех первым «боевым крещением». До этого дня еще никто в лагере не отваживался открыто выступить против израильтян.

Возбуждение царило во всех палатках лагеря. Охранники, почувствовав, что назревает бунт, приняли меры. Послышался шум мощных двигателей, и на территорию медленно вползли два огромных бульдозера. Настоящие стальные мастодонты! Не доезжая метров двадцати до палаток, они остановились. Водители заглушили моторы.

Остаток дня и ночь заключенных никто не трогал. Но что-то должно было произойти. Это понимал каждый.

— Больше так продолжаться не может,— взволнованно говорил Фадель.— Мы не бессловесный скот. Вы видели, как испугалась охрана, когда мы окружили Ауфира?

— Правильно! — поддержал его Махмуд.— Наши товарищи на оккупированном юге начали партизанскую борьбу. Мне рассказывал один парень из соседней палатки, новенький. А мы тут сидим, повесив носы. Надо выступать всем вместе.

Почти все в палатке поддержали это предложение.

— Я считаю,— вновь заговорил Фадель,— что откладывать нельзя. Надо действовать немедленно, по горячим следам. К тому же завтра праздник — Ид аль-Адха (Ид аль-Адха — мусульманский праздник. Сопровождается жертвоприношением, посещением больных и могил предков.) . Предлагаю сделать так. Я нацарапаю на камешке призыв к восстанию. Кто-нибудь из нас незаметно перекинет камешек в соседний блок. Если камешек в конце концов вернется к нам, значит, соседи поддержали нашу идею.

— Я берусь перебросить камешек,— вызвался Махмуд.

На обсуждение подробного плана действий ушел остаток ночи. И вот наступило утро 28 сентября, праздник Ид аль-Адха.

Во время проверки Фадель нашел подходящий камешек — небольшой, плоский. Быстро нацарапал ножичком: «Передай дальше. Выступаем в обед. Революция до победы! 9-й блок» — и сунул камень Махмуду в карман.

Махмуд высунулся из палатки. В соседнем блоке несколько человек еще стояли в очереди за завтраком.

— Можно в туалет? — спросил Махмуд охранника.

— Валяй,— ответил солдат.— Только поживей!

Махмуд выскочил из палатки. Идти в туалет надо было вдоль проволочного ограждения. Он оглянулся на солдата. Тот подошел к палатке, заглянул в нее. Видимо, Фадель специально позвал охранника. Махмуд швырнул камешек к ногам последнего в очереди. Парень нагнулся, поднял его, прочел, сунул в карман и кивнул Махмуду. Кажется, никто этого не заметил.

К обеду камешек вернулся в 9-й блок. Пора было действовать.

Фадель несколько раз ударил об алюминиевую миску. Из соседних блоков раздались ответные удары. Охранники насторожились.

— Мы требуем,— крикнул из толпы Махмуд,— прекратить побои и издевательства, убрать Ауфира, разрешить свободно передвигаться по блоку!

На шум из палатки охранников выскочил офицер.

— Разойтись! — заорал он.

Но толпа не двигалась. Вид у заключенных был угрожающий.

— Заткнись! — крикнул кто-то из толпы и запустил в офицера камнем. Казалось, остальные только и ждали этого. Люди хватали с земли камни и швыряли в офицера и солдат. Один из узников бросился в палатку, где готовили еду, и через мгновение брезент уже горел на ветру.

Восстание охватило весь лагерь. В разных концах Ансара звучала стрельба, шли рукопашные бои, горели палатки, едкий дым застилал небо. Начальник лагеря полковник Дани был взбешен. Пускать в ход пулеметы на вышках рискованно: не ровен час зацепишь своих. Но и не вмешиваться было нельзя. Узники могли захватить оружие, и тогда судьба самого полковника стала бы незавидной, не говоря уже о реальной возможности массового побега. Выход один: просить по рации подкрепления.

Через полчаса над Ансаром закружили вертолеты. Они по очереди садились на дорогу возле лагеря, и выпрыгивающие из них солдаты тут же вступали в бой. Постепенно они оттеснили узников в углы блоков. Стрельба утихла, дым рассеялся. На земле остались лежать те, кому уже не суждено было подняться.

Полковник Дани в сопровождении свиты обходил блоки.

— Вот результат вашего бунта! — кричал он, указывая рукой на трупы.— В этом виноваты те, кто подбил вас на беспорядки. Мы обязательно выявим и примерно накажем зачинщиков!

Узники разошлись по палаткам. Как и ожидал Махмуд, все началось ночью. Люди уже начали засыпать, когда в палатку ворвались два солдата. Еще несколько стояли снаружи. По лицам забегал луч фонарика.

— Ты, ты, ты и ты! — указал солдат дулом автомата.— Встать! Пойдете с нами.

В числе четверых были Фадель и Махмуд.

6

Впереди показалось длинное приземистое сооружение. Подошли ближе. Тусклая лампочка, вмонтированная в козырек над входом, еле освещала узкую дверь. Людей по очереди загоняли внутрь. Человек десять прошли — стоп! Через несколько минут — следующий десяток.

Крошечная комнатушка с бетонным

полом, без окон — так выглядела камера, в которую втолкнули Махмуда и Фаделя, а с ними еще восемь человек. Сесть было невозможно. В такой тесноте даже ноги в коленях не согнешь. Попробовали опереться друг на друга — вроде легче. Но чуть один переменил позу или перенес тяжесть тела на другую ногу, сразу теряют равновесие и толкают друг друга остальные. Так и промучились до утра.

Рассвет проник в камеру слабым лучом. Оказалось, под потолком есть небольшая дыра, размером с кирпич.

Щелкнул засов, и дверь резко отворилась.

— Номер 0620 здесь? — вопросил охранник.— На выход!

Узники расступились, давая Махмуду дорогу. Фадель похлопал его по плечу.

— Держись, брат! — шепнул он.

Махмуду завязали глаза, связали руки за спиной и вывели из здания. Он почувствовал толчок в спину и, спотыкаясь, пошел в указанном направлении. Прошли метров двести, не больше. Грубые руки схватили за шиворот, потянули вверх.

— Ну-ка, подними ногу. Вот так, давай, давай...

Махмуд почувствовал, как что-то острое содрало кожу со лба. Сзади неожиданно толкнули, и он с размаху ударился головой о металлическую раскаленную стенку.