Тройная игра - Фридрих Незнанский

…Расстались они примерно через час. Зайдя за угол, Миша первым делом вытащил свой японский диктофончик, отмотал пленку назад, включил воспроизведение: «…Лучше давайте на бумаге… Я собираюсь говорить слишком серьезные вещи… Я надеюсь, ваш главный редактор сказал вам хотя бы в общих чертах о переводе известного уголовного авторитета Никона в Москву?..» — услышал он.

С записью этого странноватого интервью, так похожего на донос, на кляузу, все было в порядке, и окрыленный Михаил помчался домой — ему просто не терпелось отписаться, хотя он понимал, что многое еще в той информации, которую вывалил на него генерал, придется как следует перепроверить. Во-первых, обязательно надо было узнать, правда ли, что перевели этого самого… — он поискал в блокноте — как он его назвал… ага, Никона. Во-вторых, по возможности узнать поподробнее об арестованных фурах. И в-третьих, еще одно не выходило у него из головы: ну никак все же не походил человек, которого он видел с утра в офисе «Милорда», на того злокозненного гада и преступника, каким рисовал его генерал Суконцев.

Миша Штернфельд собирался провести собственное расследование. Разузнать все до конца, как делал обычно, но Волына, с минуту послушав диктофон, сразу же начал погонять его: «Ну вот и замечательно. Видишь, какой я тебе источник информации сосватал? Теперь давай побыстрее материал, просто срочно нужно!» Как Миша ни упирался, редактор был настойчив, чтобы не сказать хуже. Но в то же время он понимал Сеньку: коммерческая газета — она как паровоз на дровах. Пока поленья в топку бросаешь — вода кипит, пар колеса крутит. Как только дров подкинуть забыл или кинул поменьше — все. На свисток пара еще хватает, а колеса встали.

«Молодежке» срочно нужна была сенсация, и Михаил, наступив на горло собственной песне, сдался. Лишь выговорил себе право на то, чтобы статья была по возможности без имен, без фамилий, без ссылок на источники. Клички, намеки и полунамеки — этакий эмоциональный всплеск под названием «Фея в лампасах и ее фаворит».

Забегая вперед, скажем, что статья увидела свет необыкновенно быстро — Семен дал ей «зеленую улицу». Правда, вся она была изукрашена употребляемыми здесь гораздо чаще, чем обычно, извиняющимися словами: «по слухам», «предположительно», «утверждают» и им подобными. Но эффект публикации от этого меньше не стал — это была бомба, которую обсуждали в очередях, комментировали телеведущие; в Думе она даже вызвала запрос левых, впрочем так и оставшийся без ответа…

В следующие выходные они не ездили никуда, суббота выдалась у Игоря Кирилловича авральной — пришла новая партия товара, так что ему пришлось отправиться на склады, а Лену он на этот раз оставил дома: «Отдыхай, а то уж одни глаза остались». Но как это — «отдыхай», когда вокруг столько дела! Хотя Лена с каждым днем все увереннее осваивалась в огромной квартире, все же при нем у нее еще до многого не доходили руки. Ну, например, она начнет что-нибудь по хозяйству, а он подойдет незаметно-неслышно, обнимет — и вся уборка или готовка тут же и кончились!

Ну а без него, понятно, совсем другое дело. Не может же она теперь всю жизнь делать вид, будто не замечает всего того холостяцкого беспорядка, который по-прежнему царит в его квартире. Девушка она в конце-то концов или халда!

Так что сегодня Лена уже знала, чем займет себя, еще когда он только уходил. Можно было бы, конечно, дожидаться его у телевизора, но Лена решила хотя бы начать то, о чем давно мечтала, — генеральную уборку.

Она начала с кухни, что было вполне естественно, потом взялась за спальню — протерла как следует пол, очень красивый паркет, все пропылесосила, помыла большое окно; покопалась в огромном стенном гардеробе, нашла там другое покрывало, более гармонирующее со всей обстановкой этого огромного полигона для сна и любви, представляя, как он придет даже в какой-то детский восторг, когда вернется, и скажет: «Ну ты и молодец, зайка! У меня ничего не получалось, а у тебя вон как все заиграло!» К обеду она добралась наконец до его кабинета, хотя он, как Синяя Борода, говорил ей: «Все твое, а эту комнату лучше без меня не трогай». Она вошла с некоторой робостью, но ничего такого уж необычного не увидела. Комната как комната. Деловое помещение для делового человека.

Сначала она хотела навести в кабинете лоск — пусть тут будет чисто, уютно, пусть тут все блестит, чтобы он, сидя за своим столом, думал о ней и в голове его, только потому, что она вовремя убралась, появлялись бы какие-нибудь замечательные идеи! Но внимательно оглядев все, поняла, что уже не успеет управиться до его приезда. Для настоящей уборки уже поздновато — этак она только и будет думать все время, как бы он не вернулся да не застукал ее. Подумав немного еще, Лена решила так: она не будет трогать ничего на столе, не станет открывать шкафы, она лишь пропылесосит ковер да соберет в стирку все развешанные на стульях рубахи — их было много, видно, хозяин надевал их раз-другой и оставлял до некоего часа «Х», а также щедро разбросанные под кроватью носки.

А проделав это, она тут же затеяла большую стирку, за что он потом все же отругал ее. Вообще-то она знала, что в его элитном доме, в цокольном этаже, была огромная прачечная — и заберут белье, и, если надо, выведут пятна, ну и так далее. Но прачечная это прачечная, а когда свое белье сама и стираешь — это совсем другое дело. Так что в конечном счете она все равно не поняла, чем Игорь был недоволен. Не на руках же она стирала — у него в ванной стояла огромная симменсовская стиральная машина — не стирка, а одно удовольствие.

И вот пока замечательная машина сама стирала и полоскала, Лена провела ревизию и в ванной. Ванная была большая, роскошная и вся в зеркальной плитке, да и сама ванна, обложенная какой-то зелено-узорчатой, как малахит, плиткой, производила, надо сказать, впечатление. А вот то, что творилось за ней и по углам, с самого первого дня приводило Лену чуть ли не в шок. Тут были и какие-то банки с краской, и пакеты не то с цементом, не то еще с какой-то строительной смесью. Целый угол занимали здесь прямоугольные пластиковые корзины для грязного белья, доверху набитые какими-то шмотками. Она уже давно приглядывалась к этим громоздким предметам утвари, не понимая, зачем они тут, среди такой красоты. Они стояли одна в другой, корзина в корзине, отчего смотрелись еще нелепее. Лена решительно вытряхнула на пол содержимое той, что стояла сверху, — содержимое это оказалось удивительно похожим на закрома магазина «секонд-хэнд»: тут тебе и старый джемпер, и слегка испачканные в краске брюки, и куртка-ветровка. Она затолкала все обратно, удивляясь, почему он это все не выкинет. То ли отдать кому-то хочет, то ли на дачу отвезти, так теперь многие поступают: все старье — на дачу. Отставив верхнююю корзину в сторону, она заглянула в нижнюю. Здесь был тот же «секонд-хэнд», только из вещей калибром помельче — старые футболки, майки, трусы, даже почему-то предметы женского туалета, на которые она смотрела с ненавистью, а натыкаясь рукой, брезгливо отдергивала ее. Что это за тетка оставила тут свои трусы и лифчики? Движимая неприязненным чувством, она перевернула и эту корзину. Как ни противно дотрагиваться до всех этих тряпок, но она должна, просто обязана прямо сейчас отобрать то, что выкинет отсюда сегодня же. Она хочет, чтобы отныне в его жизни не было никаких иных женщин, кроме нее. Она сложит все в пакет, а потом, сказав ему — нельзя же не сказать, ведь все-таки это его дом, возьмет и выкинет всю эту галантерею в мусоропровод. Это что же за сисястая такая пассия у него была?! Разве что Долли… Конечно, неприятно, что говорить, но ведь он же не в шкафу это все держит, а честно в помойной, можно сказать, корзинке…

Она лихорадочно перекладывала женские тряпки в пакет, думая только об одном: вот сейчас кончит и сразу кинется мыть руки — с мылом, со щеткой, горячей водой. И вдруг замерла, почувствовав, как рука наткнулась на что-то, совсем не похожее на тряпки. Пощупав, она поняла: это «что-то» было полиэтиленовой упаковкой, содержащей нечто прямоугольное, плоское. Осторожно, затаив дыхание и глядя почему-то на открытую дверь ванной, она вытащила руку из тряпок. В руке, в полиэтиленовом пакетике, оказалась небольшая стопка одинаковых бумажных листков, в двух местах продырявленных по краю. Лена сразу поняла, что это такое, — тетрадный блок. И даже вспомнила, что точно такой же (если не этот) уже однажды видела у него на столе в офисе и хотела даже непроизвольно заглянуть в него, заинтересованная устройством, но Игорь, накрыв листки рукой, строго заметил ей:

— Не надо, это очень личное. — И тут же убрал блок в сейф.

И теперь, вспомнив об этом эпизоде, об их разговоре в Жуковке, она просто не в силах была удержаться, чтобы не развернуть упаковку, не посмотреть хоть краем глаза — а что же там, на этих разрозненных листках.