Царство медное - Елена Ершова

Майра задумчиво хмурилась. Во-первых, она интуитивно связывала это преступление с предыдущими убийствами. Хотя жертвы были не знакомы, происходили из разной социальной прослойки и не были связаны ни по половому признаку, ни как-то еще, их объединяли жестокость совершенных убийств и точность нанесения ран. Как ни крути, а и в том, и в другом случае убийца был хорошо осведомлен об анатомическом строении человеческого тела и, судя по всему, делал подобное не раз и не два.

Во-вторых, вопреки ожиданиям следователей, отпечатки пальцев профессора Виктора Тория ничего не прояснили – они были оставлены только на утерянном им телефоне, по остальной базе профессор не проходил и никогда не привлекался. Больше тревожить чудаковатого профессора Майра не посчитала нужным.

Отпечатки в квартире убитой оставил кто-то чужой, и, по ощущениям следователя, этот кто-то вовсе не собирался заметать следы. Оставленные образцы спермы и крови тоже ничего не проясняли, а, пожалуй, даже затуманивали следствие. Медицинский эксперт Петер даже попросил Майру избежать в отчетных рапортах конкретной формулировки того, что он обнаружил в этих образцах. Если верить ему (а инспектор Петеру верила), то человек, вступивший в сексуальный контакт с Кариной Полгар, был неспособен к репродуктивной функции. Что же касается образца чужой крови, то здесь все было куда более странным – Петер утверждал, что в ней повышенное количество белых кровяных телец, что бывает, например, у раковых больных. Но об этом Майра, естественно, упоминать не стала. Она просто попросила провести повторные тесты, что Петер с неохотой согласился сделать. По его виду было понятно, что он сомневается в успехе.

Ничего существенного не могли сказать и подруги погибшей.

С их слов, Карина Полгар частенько меняла любовников, у нее были странные вкусы и взгляды на мужчин, со многими из которых она знакомилась прямо на рабочем месте. На вопрос следователя, с кем в последний раз видели Карину, сослуживица задумалась, а потом покачала головой:

– Нет, не вспомню. Я согласилась ее подменить, потому что у нас вообще-то были хорошие дружеские отношения и Карина сама не раз выручала меня. Но вот была ли она с кем-то, этого я вспомнить не могу. – Она подумала и добавила: – Вернее, могу, но… – Она нахмурилась, подыскивая слова. – Я просто не обратила внимания. Какой-то совсем неприметный человек… честно говоря, мне даже не хотелось смотреть в его сторону.

– Это еще почему? – удивилась Майра.

Девушка смутилась совершенно и не нашлась, что ответить. Она только могла вспомнить, что у посетителя было что-то с лицом, но в итоге сослалась на свое плохое самочувствие и только этим могла объяснить свою невнимательность и нежелание общаться с клиентами в тот день. Вместо этого она предложила Майре список зарегистрированных посетителей, кто присутствовал в этот день в архивном отделе информационного центра. Но и разговор с ними не прояснил ровным счетом ничего. Ни один из опрошенных, кого удалось разыскать Майре, не видел никого подозрительного, и быть убийцей никак не мог. Работа со списками продолжалась, но, похоже, следствие зашло в тупик.

Капитан Тышкевич торопил следственный отдел, уже оперативно готовили ордер на арест Мирослава Полгара, а дело так и не сдвинулось с мертвой точки.

Но Майра была уверена: неуловимый убийца, которого никто не видел и который призраком ходил куда ему вздумается, потрошил людей, словно овец, среди бела дня, так и оставался недосягаемым для правосудия.

23

…И причина

Историк перезвонил не вовремя: сейчас Виктор совершенно не был готов анализировать информацию.

– Я просмотрел историю Дара, – сказал Глеб. – И она весьма любопытна. Там действительно находился крупнейший в Южноуделье военный полигон. Вроде бы испытывали биологическое и химическое оружие. И если верить откровениям опальных офицеров, испытания продолжаются до сих пор. Радиация в Даре – такой же бред, как расплодившиеся чудовища. Нет там ни того, ни другого. Сказки, чтобы отваживать любопытных ученых вроде тебя.

Историк засмеялся, но Виктору смеяться не хотелось. Может, радиации больше не было в закрытой северной зоне, а вот чудовища были. И жили бок о бок с людьми.

– Когда Дар начали заселять снова? – спросил Виктор и не узнал своего голоса: он звучал глухо, будто из-под земли. Виски покалывало, пальцы нервно теребили шнур.

– Фактически, он никогда не пустовал, – ответил Глеб. – Эвакуировали не всех, кто-то не пожелал сниматься с насиженного места, кто-то просто не успел. Заселены в основном юго-восточные территории, вроде Опольского уезда, Преславы и близлежащих деревень. Думаю, как раз из одной из них родом твои потеряшки. Я сейчас устанавливаю связь с детскими домами и интернатами. А их немало по всей стране. Очень жаль, что ты не знаешь фамилий детей, которые тебя интересуют. Но ты не волнуйся. Хорошо, что ты обратился ко мне. Иначе решать бы тебе эти проблемы до следующего апокалипсиса.

Виктор рассеянно поблагодарил и уточнил:

– Ничего конкретнее найти не удалось?

– Пока нет, – отозвался Глеб. – Когда будет что-то – сразу же тебе сообщу.

И Виктор не спешил рассказывать о результатах своих поисков Яну.

Как не спешил признаваться, что едва не потерял сознание в ту ночь, когда Ян вспорол себе горло ножом. И как в панике носился по всей квартире, плача от бессилия и в лоскуты разрывая собственные рубашки, чтобы остановить хлещущий фонтан крови. И как звонил Марку, умоляя его приехать срочно. Срочно! И чем скорее – тем лучше.

– Повреждены артерии и трахея, – констатировал Марк. – Но у него на удивление крепкий организм.

Рану он зашил на совесть, хотя и сетовал на упрямство Виктора, который ни в какую не соглашался везти суицидника в больницу. Все, на что согласился Виктор, – это рентген. Переносной аппарат у врача был с собой, и он хотел убедиться, нет ли серьезных повреждений внутри, учитывая плачевное состояние организма снаружи. Оказалось, беспокоился он не зря.

– Видишь, белые пятна? – спросил Марк, обводя снимки карандашом. – Это костные мозоли. Не знаешь, где наш приятель получил эти травмы?

– А разве костная мозоль не образуется вследствие естественного процесса заживления перелома? – вопросом на вопрос ответил Виктор.

– Обычно да, – подтвердил Марк. – Но она перестраивается в нормальную кость где-то за год, если нет никаких патологий. И посмотри еще, – он снова указал на снимки. – Здесь я вижу, по меньшей мере, три перелома ключицы, и нет ни одного целого ребра. Два из них и вовсе срослись неправильно. И это наводит меня на мысль, что твой товарищ попал в серьезную передрягу в последний год. Может, даже не одну.

– Он охотник, – заметил Виктор. – И не раз сталкивался с дикими зверями.

– Ах, ну это все объясняет, – с облегчением вздохнул Марк.

Конечно, об этом ученый тоже не стал рассказывать Яну. Да и не было такой возможности. Потому что сразу после отъезда врача у васпы случился самый настоящий истерический припадок.

На грани сознания и бреда он снова и снова говорил о Карине, пытался срывать с горла бинты, просил Виктора прервать его ничтожное существование в качестве урода и убийцы. Клялся, что, как только станет человеком, сразу же отправится в полицию с чистосердечным признанием, что готов понести наказание.

Это было настолько несвойственно ему и непривычно, что пугало Виктора не меньше, чем попытка самоубийства. Виктору пришлось снова звонить Марку. Тот приехал без лишних слов и ввел Яну лошадиную дозу успокоительного, но после этого сразу же засобирался.

– Прости, Вик, в больнице такой завал, – оправдываясь, сказал он. – За сутки уже восемь человек с анафилактическим шоком доставили. Все палаты забиты.

– Конечно, конечно, – рассеянно закивал Виктор. – И спасибо.

После чего Марк уехал снова, а Ян заснул. И проспал двенадцать часов.

Уснул и Виктор, измученный последними событиями. Но его сны были беспокойны и странны.

Ему казалось, что он раздвоился. Он будто находился в чужом теле, но одновременно видел все происходящее со стороны. Видел помещение, похожее не то на тюремную камеру, не то на хирургический бокс. Вдоль стен возвышались столы с разложенными на них инструментами, в углу стоял причудливый механизм, сверкающий хромированными боками. Слепящий свет, льющийся с потолка, обжигал роговицу. Резко пахло гарью и озоном. А еще кровью…

…От запаха крови кружится голова. Тошнота подступает к горлу, и кастет выскальзывает из мокрых, ослабевших пальцев. К тому же грубая кожаная петля фартука угодила под распахнутый воротник гимнастерки и сильно натирает шею.

Но это пустяки. Ян знает, что мальчику, который сжимается от боли и страха у ног наставника Харта, гораздо хуже.

– Пожалуйста, господин! Не надо… я буду послушным…

– Тренера следует называть «сержант» или «наставник», – поправляет Харт. – Я не какой-то там офицер, – он поворачивается к преемнику и впервые за долгие годы обучения называет его по имени: – Ян! Что смотришь? Забыл, что полагается за обращение не по Уставу?