Не отступать и не сдаваться. Том 4 (СИ) - Тыналин Алим

На третий день после первой победы настало время для нового поединка. Странно, но в этот раз я чувствовал себя по-другому.

Все два дня я усиленно тренировался. Обсудил с Худяковым и другими боксерами десятки стратегий. Просмотрел видео выступлений англичанина на других соревнованиях. Напичкал себя позитивными утверждениями, по самые уши.

Но все напрасно. Когда я проснулся в утро перед боем и вышел на лоджию, то обнаружил на полу дохлого воробья.

Мы жили в двухэтажном домике с несколькими номерами. Для каждой делегации выделяли по несколько таких коттеджей.

Вокруг деревья, травка, птички щебечут. Газоны и кустарники ароматных цветов. Живописный парк. Красота неописуемая. До этого у меня не было повода жаловаться. И вот на тебе, говнистый сюрпризец подкинули.

Если бы я был суеверный, то испугался бы. Херовый знак перед важным боем. Но тогда еще я был накачан мощными установками на победу, поэтому не обратил внимания. Завернул птицу в газету, отнес в мусорку.

Когда брился, чуток порезался. Потом поскользнулся на кафеле, упал, ударил локоть. Чертовски больно.

Во время пробежки за мной погналась собака. Чей-то дикий сенбернар. Лаял и рычал. Огромный пес, размером с небольшого теленка. Как здесь очутился, непонятно.

Я остановился и посмотрел на него, выставив руки. Как там я проделывал это у Касдаманова в поселке? Представил, что я медведь, косматый и злой. Я таких сенбернаров разделываю на завтрак. Пес остановился, поглядел на меня. Порычал, потом успокоился и отошел.

Прибежали охранники, очень извинялись. Оказалось, это собака одного из замов МОК, отвязалась от поводка. Хорошо, что она попалась мне, а если бы напала на девушек-спортсменок?

После завтрака, когда мы садились в автобусы и выезжали на соревнования, над головой закаркал ворон. Я остановился и посмотрел на него. Спросил мысленно: «Ну, чего там еще?». Ворон снова каркнул пару раз. Как будто хотел предупредить.

Что за мистика творится? Может, отменить этот чертов бой? Впервые со времени приезда на Олимпиаду у меня появились сомнения в победе.

Но как отменишь? Посчитают за технический нокаут и вообще пролетишь. Нет уж, лучше драться. Пофиг на приметы. В конце концов, я советский боксер. Никакой мистики.

— Ну, ты как? — спросил Худяков в автобусе. — Все в порядке? Что-то ты задумчивый какой-то.

Вот он всегда так. Вроде иногда дуб дубом, а нет, что-то чувствует.

Ладно, черт с ними, со знаками. Что я, какая-нибудь трусливая баба, верящая в знамения? Надо переломить ход событий своей волей.

— Все отлично, — я через силу улыбнулся. — Просто задумался.

Худяков покачал головой.

— Все верно, правильно тревожишься. Этот Эванс тот еще фрукт. У него, как и у тебя, ни одного проигрыша. Парень опытный. Сорок боев, одни победы. Из них тридцать с лишком нокаутом. С ним надо ухо востро держать.

Ну, конечно, умеет тренер успокаивать. Я и так все это знал. Вот зачем надо было напоминать о непобедимости англичанина?

— Хватит, Игорь Николаевич, — сказал я раздраженно. — Дайте сосредоточиться перед боем.

Я ехал в автобусе, смотрел на чистенькие улочки Мюнхена. Думал о своем. Моя мораль сбита этими дурацкими знаками. Боевой дух поколеблен. Это плохо, очень плохо.

Егор Дмитриевич считал, что в боксе для победы важен дух. На восемьдесят процентов. И лишь на двадцать сила, скорость и техника. Физические факторы, короче говоря. Он всегда требовал поколебать дух противника. А свой сохранять непоколебимым.

Все верно, только сегодня у меня что-то сбилось. Как будто полетела какая-то деталь в механизме. И от этого сбились тонкие настройки. Я постарался сосредоточиться на победе.

До стадиона, где проходили соревнования, ехать еще минут пять. Я закрыл глаза, дышал равномерно. Постарался изгнать посторонние мысли из головы. Но это плохо получалось. Только я настроюсь на победу, как перед мысленным взором снова возникал труп воробья. Вот зараза.

Ну-ка, попробую еще. Надо отвлечься от окружающей действительности. От всех отвлекающих факторов. Плевать на рокот мотора, разговоры коллег, смех и крики. На гудки автомобилей на улицах.

Внимание, я осторожно изгоняю все негативные мысли из головы. Торопиться не надо. Важно убрать всю нечисть, весь мусор. Не надо придавать такое значение предстоящему бою.

Главное, соблюсти мысленный баланс. Забыть о бое, чтобы перестать волноваться. И в то же время сосредоточиться только на нем. Вот такая вот дзенская ловушка для ума.

Я пытался представить Эванса лежащим на ринге передо мной. Но нет, получалось плохо. Вместо этого вместо англичанина клубился какой-то серый туман. Даже в мыслях противник упорно не желал проигрывать. Что за чертовщина такая?

— Витя, мы приехали, — Худяков осторожно потряс меня за плечо. — Просыпайся.

Я открыл глаза и огляделся. Да, действительно. Мы прибыли. Все уже вышли, остались только мы. Оказывается, я даже задремал. Причем так крепко, что не заметил, как приехали.

— Ах да, — сказал я и схватил сумку. — Спасибо. Что-то я уснул.

Выбрался наружу и потянулся, хрустя суставами. Медитация дала свои плоды. Я чувствовал себя гораздо лучше. Короткий, но крепкий сон будто смыл прежние страхи.

Противника не удалось одолеть в мыслях. Но теперь я чувствовал, что смогу сделать это в реальности. Иногда не только мысли влияют на действительность. Но и наоборот тоже.

Как там говорил Маркс? Бытие определяет сознание. Я улыбнулся и ткнул Худякова в бок.

— Ну что, Игорь Николаевич, пошли брать врага приступом?

Тренер облегченно улыбнулся.

— Вот это другое дело. А то кислый, как будто уксуса объелся.

Погода стояла пасмурная, но без дождя. Хорошая погода. Не холодно и не жарко. Благодать. Как раз, чтобы выбить дух из очередного противника.

Мы прошли к стадиону, пробрались внутрь через служебный вход. Из зала, где проходили бои, слышались крики зрителей. Сегодня они особо ликуют. Прям, как на концерте рок-звезды.

Ну что же, энергетика зрителей тоже всегда заряжала меня. Это ощущается, как волна. Если зрители на твоей стороне, их энергия подхватывает и помогает в бою.

Впрочем, я видел, как некоторые боксеры использовали и негатив. Тоже поднимались за счет хейта. Как будто заряжались им и крушили черепа соперников. Вопреки желаниям зала. К счастью, я не из их числа.

Медосмотр, документы, подписи. Раздевалка, разминка. Прыжки, бой с тенью. Снова медитация. Образ дохлого воробья потускнел, уплыл куда-то далеко. Я настроен на победу.

— Рубцов, твой выход!

Худяков поощрительно хлопнул по спине.

— Ну, пошли, Витя. Теперь все зависит от тебя.

Мы вышли из раздевалки, отправились в зал. Я захожу внутрь и в очередной раз удивляюсь, как много здесь человек. Шумно, как на базаре.

Внутри ощущается робость. Ладони в перчатках покрываются потом. Забираюсь на ринг, мой соперник залазит одновременно со мной. Я снова слегка разминаюсь, чтобы разогнать скованность в мышцах.

Вокруг тысячи людей, все взгляды прикованы к нам с Эвансом. Стрекочут камеры. На огромном табло вспыхивают цифры, горят наши фамилии.

Страшно, стремно. Как будто в первый раз. Ладно, сейчас это пройдет.

Разговор с рефери, последние приготовления. Все готово. Капа в зубы. Привычно сжал челюсть. Пара хлопков перчатками друг о друга.

— Бокс!

Ну, все, начали.

Зрители кричат и орут, свистят и топчут ногами. Требуют зрелища. Сейчас вы увидите гладиаторский бой, ребята.

Эванс — типичный контрик. Предпочитает работать вторым номером. Впрочем, подозреваю, он осторожничает только вначале. Если англичанин увидит, что противник сам робеет перед ним или еще неоперившийся юнец, то сразу перейдет в атаку.

Но я инициативу отдавать не собираюсь. Подхожу ближе, осторожными легкими шажками. Как балерун, чуть ли не на цыпочках.

Эванс весь закрыт, неприступен, как будто состоит из углов. Я кидаю джеб, в голову. Потом прямой правой. Нет, бесполезно. Противник спрятался наглухо.