Дитя Плазмы. (Сборник) - Андрей Щупов

Опомнившись, Гуль разжал пальцы. Водитель тут же принялся массировать плечо.

— Ну и хватка у тебя!..

— Извините, — пробормотал Гуль. Его снова скрючило.

Мужчина скосил глаза на его залитую кровью грудь и встревоженно спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Как покойник. — У Гуля еще хватало сил на юмор.

— Насколько это серьезно?

— Не знаю. Но думаю, что не умру. — Гуль ладонью провел по подбородку. Рука стала липкой от крови. — Несколько дней придется отлеживаться.

— А потом?

— Потом — суп с котом.

— Суп?

Водитель не понял, но больше вопросов задавать не стал. Глядя на бегущую под колеса дорогу, он о чем-то задумался.

— Пожалуй, я пристрою тебя в институте. Там у нас есть закрытые лаборатории, в них месяцами никто не заглядывает. В лаборатории и отлежишься. — Он улыбнулся. — Кстати, можешь называть меня Джеком. А тебя как зовут?

— Гуль.

— Гуль?.. Это что, русское имя?

— Не знаю. Родители где-то вычитали, понравилось…

Завывая сиреной, мимо промчалась полицейская машина. Боль в груди стала нестерпимой. Гулю показалось, что у него вот-вот лопнет сердце.

— Джек… — Он слабо пошевелил рукой. — Притормози, пожалуйста.

Йенсен послушно замедлил ход.

— Могу чем-то помочь?

— Нет…

Гуль со стоном откинулся на сиденье. Все было знакомо. Очередной клешнястый краб поселился внутри его тела. Оснащенный шипастым панцирем, он с новой силой заворочался под ребрами, кровотечение возобновилось. Гуль стал терять сознание. Неведомо откуда тонким, изможденным овалом наплыло лицо Зуула. Ни шеи, ни туловища, одно только лицо. Глаза Мудреца глядели сочувственно, однако Гулю казалось, что они излучают немой укор. «Разве тебя не предупреждали? Ты знал о том, куда шел. Во всяком случае, теперь ты разобрался, где твой дом. Я говорю о твоем настоящем доме. Ты понимаешь меня?..» Гуль скрежетнул зубами. Экран! Снова чертов экран!..

Сипло дыша, чувствуя, как разгорается в груди пожар, он мысленно прорычал:

«Исчезни! Исчезни хотя бы теперь!» Лицо Зуула помутнело, съеживаясь, как снег, угодивший на раскаленные камни, начало терять форму, обращаясь в пар, тая в воздухе.

В горле вновь заклокотало, жаркий ручеек потек по подбородку и по груди. На колени шлепнулся кусочек расплющенного металла. И сразу стало легче.

— Черт возьми! — Йенсен ошеломленно следил за происходящим. На кожаном сиденье возле Гуля поблескивало уже целое озерцо окаменевшей крови. И та же кровь, выбегая из раны золотой ртутью, через секунду-другую схватывалась, обретая цементную прочность.

Йенсен тут же вспомнил о тех кусочках янтаря, что удалось найти в одном из помещений сгоревшего магазина. Дрожащей рукой он прикоснулся к костюму Гуля. Пальцы ощутили тепло. В растерянности он даже не заметил, что остановился прямо посреди проезжей части. Сзади требовательно гудели машины. Мутные глаза Гуля заставили его взяться за руль.

— Да, да. Мы должны торопиться.

Он проговорил с русским всю ночь, и сейчас на заседании Йенсен чувствовал себя совершенно разбитым. Глаза слипались, в голове поселилась тупая тяжесть. Ныли суставы и мышцы. Бог его знает, какие энергии излучал этот Гуль. За сегодняшнее утро Йенсен проглотил, наверное, уже с дюжину таблеток.

— Я настаиваю на том, чтобы институт охраняли спецподразделения, — повторял Беркович. — Он не бежит только потому, что ранен, но стоит ему подняться на ноги, и он тут же исчезнет. Может, он только и поджидает подходящего момента? И где гарантии, что этот русский не раскусил нашего пинкертона с самого начала? Вы же сами утверждали, что он телепат!..

Приоткрыв глаза, Йенсен раздраженно взглянул на полковника.

— Идите к чергу, Беркович! Если Гуль кого-то и раскусит, так это в первую очередь ваших кретинов.

— А если он все же попытается бежать?

— Корбут здесь, рядом. Он уже настроился на клиента и не спускает с него глаз. Куда бы тот ни двинулся, Корбут тотчас это почувствует. — Николсон обернулся к координатору. — Я согласен с Джеком. Мы можем переусердствовать и тем самым выдать себя. А сейчас Джек имеет уникальную возможность договориться с русским полюбовно. Вы ведь слушали принесенные записи. Если предположить, что рассказанное — правда, то я даже не знаю, как реагировать. Те американцы, о которых повествует русский, — они… как бы это выразиться?.. В общем, они действительно пропали. И если все они там…

— Господи! Какая чушь! — Беркович даже подпрыгнул на стуле. — Предполагать, что полтора десятка людей угодило в брюхо этому… этой…

— Вы забываете об основной цели наших изысканий! — перебил Берковича Симонсон. — Каракатица через сорок восемь часов объявится здесь. Надо что-то срочно предпринимать! Действовать, а не обсуждать сомнительные россказни.

Координатор качнул седой головой.

— Кое-что Йенсен уже предложил, вы ведь слышали. Он перевезет раненого в Мемфис, и мы таким образом проверим истинность нашей гипотезы. Если каракатица движется к русскому, маршрут ее тотчас изменится. А это уже шанс. По крайней мере у нас появится реальная возможность увести ее в сторону.

— Не понимаю! Какая связь может быть между этим чудовищем и обычным солдатом?

— Конечно, если бы он был, скажем, генералом или, на худой конец, — полковником… — промямлил Николсон.

— Фил! — оборвал приятеля Йенсен. — Не надо.

— Я только хочу сказать, что он не обычный солдат!

— Хорошо, мы уведем ее в сторону. Что дальше? — Симонсон с усмешкой оглядел собравшихся. — Или вы намереваетесь катать вашего русского по всему свету?

Николсон посмотрел на него с неприязнью.

— А чем вам не нравится такой вариант? Во всяком случае, это тоже выход. И потом, мы ведь не станем сидеть сложа руки. Мы будем наблюдать и думать, думать и наблюдать. — Он демонстративно постучал себя согнутым пальцем по голове. — Кстати, о мыслях. А что, если это вовсе не каракатица, а? То есть не ей нужен этот русский, а тем, кто внутри нее? А?

— Кого вы имеете в виду?

— Разумеется, Мудрецов! Тех самых, о которых Гуль успел поведать Джеку.

— Ну, это уже полная чушь! — Симонсон порывисто вскочил. Сухой и длинный, как палка, он ломкими шагами зашагал по кабинету. Обычно бесстрастное лицо его теперь нервно подергивалось. — Только не говорите мне, что вы всерьез поверили этим бредням. Потому что… — Он запнулся, подбирая подходящие слова. — Да потому что это черт знает что такое!.. Уясните наконец: мы — особая президентская комиссия, а не общество фантазеров. На нас возложены надежды нации, мы должны четко отделять правду от вымысла.

— И где же тут, по-вашему, вымысел? — насмешливо осведомился Николсон.

— Да хотя бы рассказы этого сумасшедшего русского! То есть он, безусловно, феномен, я не отрицаю, но то, что он наплел о каракатице, о каких-то там Мудрецах и колонии исчезнувших американцев, — чушь от первого до последнего слова! О рептилии он мог, в конце концов, где-нибудь разузнать. С его способностями это не так уж и сложно. Он мог ее, в конце концов, видеть, но все прочее…

— Значит, вся его история — выдумка?

— Безусловно. Выдумка или игра больного воображения.

— Господи! — Николсон ударил себя кулаком по колену. На щеках его заиграл румянец. — Да ведь Джек измерил и просветил его со всех сторон. Какой там феномен! Это вообще не человек! По крайней мере в биологическом плане. И даже ваши собственные офицеры признавали это! При чем тут больное воображение, если факты говорят сами за себя? Имея обычное телосложение, этот парень весит чуть ли не полтора центнера, зубами перекусывает металл, та же телепатия для него — семечки. Увы, даже наш милый Корбут, краса и гордость НЦ, в подметки ему не годится… А речь?! Вы слышали его речь? Он наговорил две кассеты. Джек утверждает, что это был безупречный английский, а здесь мы вдруг обнаруживаем, что магнитофон записал русскую речь! Как могло такое произойти? Вы можете это объяснить? Я нет. А во что превратилось его армейское обмундирование?! Не поленитесь и ознакомьтесь с выводами экспертов, изучающих образцы ткани. Это нечто неописуемое. Почти кевлар по прочности, а по термостойкости и вовсе превосходит все промышленные полимеры.

— Одно то уже, что он русский, о многом говорит. Во всяком случае, это косвенным образом подтверждает его историю.

— Не улавливаю связи. — Симонсон пожал плечами. — Беженцев из Союза здесь хватало во все времена. Кроме того, вы уже запрашивали сведения о всех без вести пропавших. У русских таковые не значатся.

— Я в это не верю, — вмешался координатор. — Все, что хоть в самой малой степени касается военных секретов, всегда было у русских тайной за семью печатями.

— Вы считаете сведения о пропавших без вести военным секретом?