Оставленные - Тим Хэй

Прежде всего он позвонил в Скотланд-Ярд Алану Томпкинсу, который был там не мелкой фигурой – занимал пост среднего ранга. Они были почти одного возраста. Бак познакомился с этим худощавым, черноволосым, уже с сеткой легких морщин следователем, когда брал интервью для очерка о терроризме в Англии.

Они сразу понравились друг другу и с удовольствием провели несколько вечеров в пабе в компании Дирка. Потом Дирк, Алан и Бак стали друзьями, и всякий раз, когда Бак приезжал в Лондон, они встречались. Сейчас по телефону Бак постарался заговорить так, чтобы Алан сразу узнал его, но вместе с тем нельзя было бы подумать, что они друзья – на тот случай если разговор подслушивается.

– Мистер Томпкинс, мы не знакомы с вами. Меня зовут Камерон Уильямс. Я из -"Глобал уикли", – прежде чем Алан успел рассмеяться над шуткой друга, Бак быстро продолжил. – Я нахожусь в Лондоне для подготовки очерка, предварпющего международную финансовую конференцию в ООН.

Голос Алана стал неожиданно серьезным:

– Чем я могу быть вам полезен, сэр? Не понимаю, какое отношение к этому может иметь Скотланд-Ярд?

– Я не могу найти человека, с которым договорился об интервью, и подозреваю, что со мной ведут какую-то нечестную игру.

– О ком вы говорите?

– Его имя Бертон, Дирк Бертон. Он работает на бирже.

– Я тут посмотрю и позвоню вам.

Несколько минут спустя телефон Бака зазвонил.

– Это Томпкинс из Ярда. Не будете ли вы любезны зайти ко мне?

В субботу утром Рейфорд Стил снова позвонил в "Церковь новой надежды". На этот раз он услышал в ответ мужской голос. Рейфорд представился как муж бывшей прихожанки.

– Я знаю вас, сэр, – ответил человек. – Мы с вами встречались. Я Брюс Барнс, сейчас я временно замещаю пастора.

– Да, да.

– Я полагаю, когда вы представились как муж бывшей прихожанки, вы имели в виду, что ее больше нет с нами?

– Да, и сына тоже.

– Рея-младшего, не так ли?

– Да.

– У вас еще была старшая дочь, которая не посещала церковь?

– Хлоя.

– А она?

– Она со мной. Меня интересует, что вы думаете обо всем этом, сколько людей исчезло, продолжаете ли вы собираться и все такое. Я знаю, что в воскресенье у вас будет проповедь, что предлагаете кассету с записью.

– Вам следует узнать все, мистер Стил. Почти все члены этой церкви и ее постоянные прихожане исчезли. Из всего персонала остался только я один. Я пригласил себе в помощь несколько женщин. Совершенно не представляю, сколько человек придет в воскресенье. Буду рад снова увидеть вас.

– Меня очень интересует кассета.

– Я буду рад дать вам кассету, когда вы будете здесь. В воскресенье мы собираемся ее обсуждать.

– Как мне вас звать, мистер Барнс?

– Просто Брюс.

– Хорошо, Брюс. Что вы собираетесь делать: учить, проповедовать или что-нибудь иное?

– Мы будем обсуждать. Я собираюсь дать прослушать кассету тем, кто ее не слышал, а затем мы будем обсуждать.

– А вы… Простите, как вы объясняете, что остались здесь?

– Мистер Стил, этому есть свое объяснение. Я бы предпочел поговорить об этом с вами при личной встрече. Если вы можете сказать мне, когда вы придете за кассетой, то я обязательно буду на месте.

Рейфорд сказал ему, что он и, может быть, Хлоя будут завтра днем. Алан Томпкинс ожидал Бака в вестибюле Скотланд-Ярда. Когда Бак подошел к нему, тот приветствовал его официальным рукопожатием и прошел с к малолитражке, на которой они быстро доехали до плохо освещенного паба9, расположенного в нескольких милях.

– Помолчим, пока не доберемся до места, – сказал Алан, – непрерывно поглядывая в зеркала. – Мне нужно сосредоточиться.

Бак никогда не видел своего друга таким возбужденным, даже испуганным.

Они заказали по кружке темного эля и устроились в уединенном уголке. Алан даже не притронулся к своей кружке. Бак, который вообще ничего не ел после посадки обменял свою пустую кружку на полную кружку Алана и опорожнил ее. Когда официантка подошла, чтобы забрать посуду, Бак заказал сандвич. Алан не заказал ничего. Бак зная свои возможности, на этот раз ограничился содовой.

– Я знаю, что это похоже на попытку гасить огонь бензином, – начал Алан, но я должен сказать, что это очень грязное дело, и тебе следует держаться от него как можно дальше.

– Черт возьми, ты уже распалил мой огонь, – воскликнул Бак. – Так в чем же дело?

– Они говорят, что это самоубийство, но…

– Но ты и я знаем, что это чепуха. Что говорит за это? Ты-то сам был на месте?

– Да. Выстрел в висок. Пистолет в руке. Записки нет.

– Пропало что-нибудь?

– Похоже, что нет. Но, Камерон, ты же знаешь, в чем дело.

– Не знаю!

– Рассказывай… Дирк увлекался построением теории заговоров и все время разнюхивал что-то насчет связей Тодд Котрана с международными финансистами, его роли в конференции о системе трех валют, его близости с твоим Стонагалом.

– Алан, на эту тему написано множество книг. Люди увлекаются тем, что приписывают все зло Трехсторонней комиссии, иллюминатам, даже масонам. Дирк считал, что Тодд-Котран и Стонагал были членами какой-то организации, которую он называл Советом десяти, или Советом мудрецов. Ну и что? Это же совершенно безобидно.

– Но если мы имеем служащего, стоящего на несколько ступенек ниже главы фирмы, и он подозревает своего босса в каком-то заговоре, у него могут возникнуть неприятности…

Бак вздохнул:

– В таких случаях обычно вызывают на ковер, может быть, даже увольняют. Но объясни мне, почему его убивают или толкают на самоубийство.

– Короче, вот что, Камерон, – сказал Алан. – Я знаю,

что его убили.

– Вот именно. Я тоже в этом уверен. Потому что никогда не замечал у него склонности к суициду.

– Они стараются пришить это к его скорби в связи с утратой близких людей в этом великом исчезновении. Но это явно не проходит. Насколько мне известно, он не потерял никого из очень близких людей.

– Но ты знаешь, что он был убит? Очень сильное утверждение для следователя.

– Я знаю, потому что я знал его, а не потому что я следователь.

– А вот это не пойдет, – сказал Бак. – Я тоже могу сказать, что знал его и что он не мог совершить самоубийство. Но это моя личная предвзятая точка зрения.

– Камерон, это так просто, что было бы штампом, если бы Дирк не был нашим другом. Вспомни, за что мы все время подшучивали над ним?

– За многое. Ну и что?

Мы смеялись над ним за то, что он такой увалень.

– Да. И что?

– Если бы он был с нами сейчас, где бы он сидел? До Бака вдруг дошло, к чему клонит Алан:

– Он сидел бы по левую руку от одного из нас. Он был немного увальнем, потому что он был левшой.

– Он был убит выстрелом в правый висок. А то, что было названо орудием самоубийства, было найдено в его правой руке.