Внедрение - Евгений Анатольевич Аверин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Хватит и одной.
— Точку потом, если снова проход запускать, придется разгонять чем-то. Там шары или камни показали. Не разбирала. Но нам же и не надо.
— И где точки?
— По краям болота. Самая удобная и доступная рядом с ямой, откуда железяку вытащили.
— Наверное, в свое время кому-то ее удалось спрятать. Но мы ту историю не узнаем.
— Палку нужно вбить в точку, потом нагреть. Раскалить.
— Чем? Костер разводить?
— Костра мало. Уголь надо с мехами.
— У меня две паяльные лампы есть. Сталь до температуры ковки нагревают. Попробуем.
— Тебе, деда, виднее. Сейчас идти надо.
— Ага. Только идти туда, если по дороге, километров пятнадцать. А если через Варегово, то чуть меньше.
Дед стал собираться. В рюкзак положил лампы, какие-то свертки, сверху привесил топор. Мне досталась пластмассовая канистра бензина. Завернутый в черную тряпку посох понес сам. Погремев во дворе дед выкатил велосипед:
— На этом поедем. Все лучше, чем пешком.
— А через Варегово не быстрее?
— Если это то, о чем я думаю, и ты не ошиблась, то возвращаться через карьеры нам не надо.
На багажник постелили кусок ватного одеяла для меня. Дед толкнулся и с натугой начал разгонятся. На асфальте стало легче, но я слышала, как он натужно пыхтит.
— Давай, сменю.
— Ну, еще чего придумала. Доедем.
Через пару километров я все же его уговорила. Он ростом примерно с меня. Чуть тяжелей. Я справляюсь. Но когда в горку — оба спешиваемся и идем.
— А ты когда на велосипеде кататься научилась?
— Не знаю. Будто всегда умела.
Три часа ночи. Уже светло. Скоро взойдет солнце. Мы закатили велосипед в кусты. Идем к лесу. Торчат верхушки знакомого ельника. Свою яму нашли быстро. От нее метров пятьдесят в сторону болота я нашла точку. Проплешина без травы. Около метра в диаметре.
Дед скинул рюкзак. Я показала на середину плешки. Звон ударов обуха топора спугнул беззаботно кричащих рассветных птиц. Вогнав посох до половины, дед расставил две паяльных лампы соплами на него. Моя канистра опустела. Дед подкачал воздуха. Ждали, когда лампы разогреются. Наконец, пошло ровное гудящее синее пламя. Через пять минут дед потрогал жезл.
— Холодный!
— Дольше надо, значит. Ничего другого не видала.
— Бензина на час только.
Я отошла в сторону, где березки реже. На их верхушках дышало восходящее солнце.
— Маша, иди быстрей! — негромко зовет дед. Я подхожу. Горелки дуют пламя. Рисунок чуть четче. Дед Егор показывает вниз. Смотрю. На проплешине песчинки земли дрожат, будто внизу гигантский магнит. Марево жара пленкой стоит над ними.
— Что это? От горелок?
— Не знаю. Не было так.
— Смотри деда, рисунок четче стал. — Знаки выделились и теперь подсвечивали малиновым светом, — накаляется.
Через десять минут земля ощутимо мелко подрагивала. Частички земли уже подпрыгивали сантиметров на десять, зависая в воздухе. Пазы в посохе светились оранжевым.
— Немного еще, — я, как завороженная смотрю на знаки.
— Маша, давай-ка отойдем подальше, — дед отводит меня на десяток шагов.
И вовремя — возник гул. Частицы земли и мусор поднялись в воздух на полметра. Жезл засветился и вдруг ушел в землю, словно забитый гигантским молотом. Частички закружились вихрем и осели. И из пятна в небо ударил белый луч, какие бывают на морозе. Только этот виден при солнце.
— Смотри, — дед показывает в сторону. Там далекие лучи, заканчивающиеся в небе, более тусклые, чем наш. Лучи простояли пять минут, стали затихать и вовсе пропали. Мы крадучись приблизились к проплешине. Жезла не было. Паяльные лампы тоже пропали.
— А где горелки? — я прячусь за дедом.
— Теперь уже неизвестно. Кому-то будет сюрприз, если окажутся в том мире. Пора нам отсюда, — сказал дед.
Мы почти бегом добрались до велосипеда. Но проехать удалось только до асфальта. Колесо сдулось.
— Десять километров пешком. Если повезет, то поймаем развозку на ферму. Она рано доярок собирает.
— А маскировка?
— Замаскируемся как-нибудь.
— А велосипед?
— Его оставлю, все равно старый. — Дед притопил велик в лесной канаве.
Нам повезло. Через полчаса остановился дребезжащий автобус. По пути подсаживались доярки. Дед толкнул меня:
— Смотри.
Я увидела, что женщины смотрят в окна слева, водитель тоже высунулся из окна. Я посмотрела вверх. В ярком синем небе висело огромное облачное кольцо. Будто из гигантской сигареты выпустили, и оно застыло. Небо внутри кольца виделось чуть бледней. А по нему самому пробегали редкие желтые всполохи. «Испытания проводят» — говорили бабы между собой, — «Это с полигона». «Нет, до полигона далеко. Это над карьерами. Пожар, может?»
Через десять минут всполохи в кольце прекратились. Ветер стал сминать его. За пять минут все исчезло. Дед наклонился ко мне:
— Маша, теперь слушай и запоминай. Как я скажу, погружаешься в себя, ни на кого не смотришь, представляешь себя фуфайкой или ветошью.
— Какой еще ветошью?
— Промасленной. Какой водители руки обтирают. Доедем до Шольши, вылезем. Пешком через поле пойдешь. Кого по пути встретишь, присядь на корточки и так думай. Раньше бы тебя поучить, да у нас все так — в последний момент.
Нас обогнал милицейский УАЗик, за ним ехала серая «буханка». Зайдя вперед, они встали посреди дороги. Из УАЗика вышли два милиционера. Наш автобус остановился. Милиционеры что-то объясняли водителю, потом крикнули в салон: «Все в порядке, просто осмотр транспортного средства, так положено». Из «буханки» выскочили и шустро двинулись к автобусу трое невзрачных человек в спецовке.
— Вот теперь давай, внучка, — дед обнял меня и начал что-то шептать.
Я погрузилась в серую отрешенность. Я никто. Даже не фуфайка и не ветошь. Меня нет, и не было.
Трое резво заскочили в автобус: «Осмотр специалистов. Плановая проверка» — прохрипел первый их них. Я смотрю вниз. Ничего нет. Даже тепло дедовой руки не со мной. Шаги по салону до последних сидений. Обратно. У нас не задержались. Последний идет на выход: — «Водитель, ветошь с сидений убрать. Пожарная безопасность не соблюдается». Дверь хлопнула. Слышу бурчание водителя: «Какая ветошь? Лишь бы докопаться. Придумали в такую рань». Автобус тронулся.
У поворота дед попросил водителя остановиться. Мы вышли. Дорога пуста.
— В течение часа тебе надо дойти до домой. Я тебя провожу.
Мы резво прошли, обходя лужи, до домов. Дед остановился. Из кармана извлек сверток:
— Иди-ка сюда. Вот это оденешь сейчас и пойдешь. Только никому в глаза не смотри. Дома снимешь и спрячь. Потом отдашь. — Он
