На службе у войны: негласный союз астрофизики и армии - Нил Деграсс Тайсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
До 1630-х и 1640-х легкие портативные двухлинзовые подзорные трубы галилеевского типа – линза со стороны глаза вогнутая, со стороны объекта выпуклая – продавались весьма неплохо. Они давали относительно маленькие и размытые изображения, зато показывали предметы как есть, а не перевернутыми. Как отметил позже Иоганн Кеплер, альтернативная версия, с двумя выпуклыми линзами, давала большее поле зрения, но изображения были перевернуты! Для никуда не спешащих астрономов, исследующих космос, в котором нет ни верха, ни низа, это не является серьезным недостатком. Но для генералов и адмиралов, которые обычно ведут свои наблюдения в условиях недостатка времени и быстрого движения, на поле сражения, на крепостной стене, на палубе или на вершине холма, возможность видеть прямое изображение является критической.
Несмотря на весь рекламный шум, который поднялся вокруг изобретенного устройства, несколько военных стратегов все же ухитрились не заметить его достоинств[170]. Однако в общем и целом свидетельства со всех концов мира говорят о том, что наземный телескоп очень быстро нашел применение во множестве военных ситуаций, в особенности для слежки и разведки.
К примеру, в 1615 году близ Лимы, в Перу, Голландская Ост-Индская компания потопила шестисоттонное испанское судно «Санта-Ана». Захваченный в плен испанский капитан, которого голландцы доставили в Акапулько в Мексике, сообщил мексиканским властям, что, когда голландцы стояли на якоре близ перуанского порта, они «заметили (какое-то) судно в несколько бывших с ними подзорных труб, посредством которых они могли видеть более чем на шесть лиг», то есть примерно на двадцать миль. В 1620 году английский колониальный губернатор Бермуд сообщал, что он несколько часов смотрел в свое «увеличительное стекло» с наблюдательного пункта в Уорвик Порт, наблюдая за приближением неизвестного судна. В 1626 году, перед тем как войти в гавань Гаваны, командующий флотом Вест-Индской компании оценивал обстановку на основании того, что он видел в свою anteojo de larga vista (то есть «дальнозоркий телескоп»). Впередсмотрящие на борту множества голландских судов, из десятилетия в десятилетие бороздивших моря от Явы и Нового Амстердама до Южной Африки и Южной Америки, постоянно осматривали горизонт в свои телескопы, опасаясь пиратов. В Японии XVII века, когда христианство было запрещено и христианские миссионеры считались агентами европейского колониализма, судам иноземных купцов дозволялось входить в страну только через два порта, одним из которых был Нагасаки, где береговые наблюдательные пункты оборудовались телескопами[171].
На земле командиры – обладатели телескопов – видели, что теперь они могут обозревать полосу вдоль линии фронта шириной в несколько миль, а не проявлять, как прежде, ненужное молодечество, подбираясь к ней поближе, чтобы лучше увидеть невооруженным глазом небольшие участки поля сражения. К середине XVIII века Фридрих Великий, грозный король Пруссии, который придавал огромное значение подробным картам, но полагал, что «когда можешь посмотреть собственными глазами, не нужно доверять тому, что видят глаза других», приобрел привычку разбивать свой лагерь на высоте, чтобы удобно было рассматривать с нее окрестности в телескоп[172]. Тем временем за четыре тысячи миль к западу образованный виргинец по имени Джордж Вашингтон как раз заказывал в Лондоне телескоп в надежде, что этот прибор поможет ему в его работе гражданского землемера и картографа и в его заботах о том, чтобы виргинцы – ветераны войн с французами и индейцами получили те «изобильные земли», которые были им обещаны[173].
___________________В колониальной Америке почти всякий, кто хотел иметь телескоп – да, в сущности, любой научный прибор, – должен был заказать его в Лондоне или Париже. Многие из тех, кто истратил порядочное количество фунтов стерлингов на телескоп, построенный высокочтимыми английскими мастерами Джоном и Питером Доллондами, были верны Великобритании – родились там, получили в ней образование или просто отстаивали ее интересы в колониях. Другие заказчики были повстанцами, членами Континентального Конгресса[174], офицерами Континентальной армии[175], теми, кто подписал Декларацию независимости. Так, в 1776 году в Королевском колледже (предшественнике Колумбийского университета Нью-Йорка) президент, большая часть преподавателей и половина студентов объявили себя лоялистами, приверженцами монархии, а библиотекарь и тьютор колледжа ирландец Роберт Харпур, астроном, присоединился к повстанцам.
Постепенно в колониях получило распространение изучение астрономии, географии, математики и физики. Практическая полезность – «Наклонность, соединенная со Способностью служить Человечеству, своей Стране, Друзьям и Семье», как писал Бенджамин Франклин[176], – сделалась главной целью образования и научного поиска. В 1743 году в Филадельфии Франклин и его друзья-исследователи основали Американское философское общество, целью которого было провозглашено осуществление «всех философических Экспериментов, проливающих Свет на Природу Вещей, стремящихся увеличить Власть Человека над Материей и приумножить Удобства или Удовольствия Жизни». Через четыре десятилетия в Массачусетсе подобная же группа любителей науки основала Американскую Академию искусств и наук (на эмблеме которой изображена Минерва, римская богиня одновременно войны и мудрости), чтобы «способствовать интересам, укреплению чести, достоинства и счастья свободных, независимых и добродетельных людей». Франклин, Вашингтон и другие «отцы-основатели» вскоре пополнили ряды членов этой Академии[177]. И если все это не заставляет вас тосковать по прошлому, подумайте еще вот о чем: в 1800 году на четвертых президентских выборах в США соперниками были действующие президенты Американского философского общества и Американской Академии искусств и наук.
А до этого, разумеется, были и первые президентские выборы, которым предшествовало принятие Джорджем Вашингтоном командования Континентальной армией в 1775 году. Одним из первых действий Вашингтона на этом посту был сбор военного снаряжения для его использования на поле боя. Одной из главных нужд, которые требовалось удовлетворить, была нужда в обмундировании и палатках; другая – в подзорных трубах для офицеров. Когда подошло время сражения за Нью-Йорк, Вашингтон задумался о том, чтобы раздобыть сильный телескоп, в который можно было бы наблюдать за лагерями британцев на Лонг-Айленде и за британскими кораблями на Гудзоне. Насколько он знал, в колониях был имелся такой инструмент: в Королевском колледже.
Нью-йоркцы были рады помочь. В записях Нью-Йоркского Конвента от августа 1776 года – месяц спустя после того, как в Филадельфии собрался Второй континентальный конгресс[178] и ратифицировал Декларацию независимости, – имеется следующее разрешение:
Поскольку Его Превосходительство Генерал Вашингтон желает воспользоваться хорошим Телескопом; и поскольку хороший Телескоп абсолютно необходим Главнокомандующему Континентальной армией, для раскрытия приготовлений и операций противника:
Решено, что Председатель Генерального комитета города Нью-Йорка, с иными членами Комитета, каких он может избрать по своему усмотрению, доставят Его Превосходительству Генералу Вашингтону, в его пользование, указанный
