Король зимы - Бернард Корнуэлл

— Скажи то, что должен сказать, — спокойно потребовал он.

— Люди моего отца, — начал Тристан, — были под защитой верховного короля Утера. Они и прибыли в эту страну по его просьбе, чтобы работать на рудниках и жить в мире со своими соседями. Но прошлым летом некоторые из соседей пришли к их рудникам и принесли с собой меч, огонь и смерть. Пятьдесят восемь мертвецов. Скажи своему королю, что ценой за их жизни будет выкуп и жизнь того человека, кто приказал убивать. В ином случае мы придем с нашими мечами и щитами, чтобы силой взять то, что требуем отдать миром.

Раздался громоподобный смех Овейна.

— О, малютка Кернов! Мы так напуганы!

Отовсюду неслись презрительные и оскорбительные пьяные выкрики. Кернов действительно была маленькой страной и никак не могла сравниться по силе с Думнонией. Епископ Бедвин попытался прекратить шум, но зал был полон пьяных хвастливых мужчин, и они не унимались, пока сам Овейн не потребовал тишины.

— Я слышал, принц, — сказал Овейн, — что на торфяник напали ирландские Черные Щиты Энгуса Макайрема.

Тристан плюнул в пол.

— Для того, чтобы это сделать, — процедил он, — им пришлось бы перелететь через всю страну по небу, потому что никто не видел их. Они здесь не были и даже яйца не украли ни у одного думнонийца.

— Это потому, что они боятся нашей Думнонии, а не твоего Кернова, — хохотнул Овейн, и весь зал снова разразился глумливым смехом.

Артур подождал, пока утихнет смех, и любезно спросил:

— Ты знаешь кого-нибудь другого, кроме Энгуса Макайрема, кто мог бы напасть на твоих людей?

Тристан резко повернулся и стал разглядывать сидевших на корточках людей. Он увидел лысую голову принца Кадви из Иски и указал на него своим мечом.

— Спроси его. Или еще лучше, — он возвысил голос, чтобы перекрыть насмешливые выкрики, — расспроси свидетеля, который стоит на улице.

Кадви уже был на ногах и требовал, чтобы принесли его меч, а татуированные копьеносцы принялись выкрикивать оскорбления и грозить резней всему Кернову.

Артур хлопнул рукой по высокому столу. Гулкий звук эхом разлетелся по залу и принес с собой тишину. Агрикола Гвентский, сидя рядом с Артуром, не поднимал глаз, давая понять, что эта ссора не его дело, но я сомневаюсь, чтобы хоть одно слово пролетело мимо этих чутких ушей.

— Если хоть один человек посмеет пустить кровь сегодня вечером, — отчеканил Артур, — он мой враг. — Подождав, пока Кадви и его люди успокоятся, он опять обратился к Тристану: — Веди своего свидетеля, лорд.

— Разве это суд? — возразил Овейн.

— Пусть свидетель войдет! — настаивал Артур.

— Это пир! — протестовал Овейн.

— Пусть свидетель войдет, пусть он войдет, — вторил епископ Бедвин.

Он жаждал, чтобы это неприятное дело разъяснилось и закончилось, и надеялся, что Артур сумеет все уладить.

Люди непроизвольно придвинулись к центру зала. Но как только появился свидетель Тристана, раздались смешки, потому что это была маленькая, лет девяти, девочка, которая спокойно вошла и, упрямо вскинув подбородок, встала рядом с принцем, положившим руку ей на плечо.

— Сарлинна ферх Эдейн, — громко произнес он имя девочки и сжал ей плечо, желая придать смелости. — Говори.

Сарлинна облизала губы. Она обращалась прямо к Артуру, возможно оттого, что из всех сидящих за столом у него было самое доброе лицо.

— Мой отец был убит, моя мать была убита, мои братья и сестры были убиты... — Она говорила так, будто все давно затвердила слово в слово, и все же никто ни на секунду не усомнился в том, что все это правда. — Моя новорожденная сестричка была убита, — продолжала она ровным голосом, — и мой котенок был убит, — первая слеза созрела в ее глазах, — и я видела, как это делалось.

Артур сочувственно качал головой. Агрикола Гвентский провел ладонью по коротко стриженным седым волосам, потом стал разглядывать почерневшие от копоти стропила. Овейн откинулся на спинку стула и пил из костяного кубка, а епископ Бедвин озабоченно хмурился.

— Ты и в самом деле видела убийц? — спросил девочку епископ.

— Да, лорд.

Теперь, закончив заученный рассказ, Сарлинна явно занервничала.

— Но, дитя, ведь была ночь, — возразил Бедвин. — Разве набег был не ночью, лорд принц? обратился он к Тристану.

Правители Думнонии уже знали о набеге, но Овейн заверил их, что резня была делом рук ирландских Черных Щитов Энгуса. — Как может ребенок видеть ночью? — настаивал Бедвин.

Тристан подбодрил девочку, потрепав ее по плечу.

— Расскажи лорду епископу, что произошло, — велел он.

— Люди кидали огонь в нашу хижину, лорд, — тихо произнесла Сарлинна.

— Выходит, маловато было огонька! — выкрикнул кто-то из полутьмы.

Зал разразился хохотом.

— Как же ты осталась живой, Сарлинна? — мягко спросил Артур, подождав, пока смех утихнет.

— Я спряталась под шкурой, лорд.

Артур улыбнулся.

— Ты хорошо сделала. Но скажи, ты разглядела человека, который убил твоих отца и мать? — Он помолчал. — И твоего котенка?

Девочка кивнула. Ее глаза, наполненные слезами, сверкали в неверном пламени большого очага.

— Я видела его, лорд, — прошептала она.

— Расскажи нам о нем, — попросил Артур.

Сарлинна подняла худенькие руки и откинула широкие рукава черного шерстяного плаща.

— На руках мужчины были картинки, лорд. Дракон. И кабан. Вот тут. — Она провела ладошкой по бледной коже, показывая места татуировки. Потом подняла глаза на Овейна. — А в его бороде были кольца, — добавила девочка и умолкла.

Но больше ничего говорить и не нужно было. Только один человек носил воинские кольца в бороде, и каждый видел обнаженные руки Овейна, вонзавшие копье в живот Вленки нынешним утром. Любой знал, что руки эти были разрисованы драконом Думнонии и собственным символом Овейна клыкастым кабаном.

Наступила гробовая тишина. Слышно было, как трещит в очаге бревно, расшвыривая огненные искры и выбрасывая к прокопченным стропилам клубы черного дыма. Порывы ветра колебали пламя факелов, а крупный дождь барабанил по толстому слою соломы на крыше. Агрикола внимательно разглядывал серебряную ручку своего рога для вина, будто видел ее впервые. В глубине зала кто-то громко рыгнул, и, казалось, этот неожиданный звук пробудил насупившегося Овейна. Он поднял лохматую голову и пристально глянул на девочку.

— Она врет, — хрипло сказал он, — а детей, которые лгут, надо бить до крови.

Сарлинна заплакала и уткнулась лицом в мокрые складки плаща Тристана. Епископ Бедвин нахмурился.

— Правда ли, Овейн, что ты поздним летом посещал принца Кадви?

— Ну и что? — ощерился Овейн. — Ну и что из того? — Он проревел эти слова, будто кидая вызов всему собранию. — Вот мои воины! — Он указал на нас, сидевших вместе по правую сторону от него. — Спросите их! Спросите их! Ребенок врет! Клянусь, она врет!