Дар Астарты: Фантастика. Ужасы. Мистика (Большая книга) - авторов Коллектив

Я взглянул на нее — лицо ее было искажено, а в глазах горел тот же страшный, безумный огонек, — это был взгляд сумасшедшей. Я все-таки продолжал настаивать:

— Если вы его не оставите — он умрет. Так сжальтесь же над ним!

— А он, он имеет ли он сострадание по отношению меня? — как стон раненого зверя, сорвалось с ее дрожащих губ.

— Почему должен он иметь сострадание к вам? — резко произнес я, хватая ее за руку.

— Потому что я люблю его… потому что он это не видит, не чувствует… потому что он своим холодом убивает меня. Он любит только ту, мертвую. Он любит ее так же безумно, как я его. Теперь вы понимаете мои страдания?

Если б эта Мэрид Астон была жива, и находись она хоть на краю света — я стала бы искать ее; если б она спряталась от меня на дне пропасти, то я и там нашла бы ее… а если б нашла, то убила бы ее одним ударом кинжала… посмотрите, вот, так, так!

При этих лихорадочно произнесенных ею словах несчастная выхватила из-за корсажа платья кинжал, которым она стала наносить удары давно умершей и погребенной Мэрид Астон, словно она стояла пред нею.

Она стояла, наклонясь вперед, словно наблюдая за своей жертвой, словно видя, как она, эта жертва, окровавленная, истекающая кровью, падает… а она радуется, наслаждается ее страданиями, ее предсмертными муками… Я бросился к ней, пытаясь отнять у нее кинжал, но она, быстро спрятав его, как-то сразу успокоилась, сразу стала той же бледной неземной девушкой, напоминавшей дочь Иаира, воскресшую из мертвых по слову Спасителя.

Гаральд сообщил мне, что невесту свою он увидит накануне Пасхи. Накануне дивного, чудесного, таинственного дня ему предстояло воочию быть свидетелем чуда…

До этого дня оставалась ровно неделя. Я не видел ни помощи, ни спасения для несчастного своего друга.

Эти последние семь дней он провел, словно бенефициант пред великим днем своего торжества.

Большую часть времени он находился у францисканцев, на Палатине. Братия монастыря оказывала ему гостеприимство в самых широких размерах, не считаясь с тем, что он — протестант; смотрели они на него, как на своего, втайне, вероятно, полагая, что, так или иначе, в конце концов он перейдет в лоно католической церкви. Он постился, бодрствовал полночам, думая о мертвой невесте, словно монах о небесной деве. Этим способом он возбуждал свое и без того болезненно настроенное воображение и доходил до какого-то экстаза; в каком-то трансе, в каком-то исступлении хотел он увидеться с Мэрид Астон. Наступила Страстная Пятница. Накануне, вечером, все церковные колокола Рима были «привязаны». Колокола всех трехсот церквей молчали… казалось, что благовест умолк не только в Риме, но на всей земле.

Молчание, печаль царили в Риме, в котором правил светский король, а заместитель Христа — был узником.

Во всех церквах были уже сооружены «sepolcro» — могилы Христа с бледными, покрытыми кровью изображениями распятого Спасителя. Вокруг этих могил горели тысячи свечей.

Стены и своды были обтянуты черной материей… только из этих могил исходил свет… словно указывая грешным людям, что только здесь, из этой могилы, исходят и свет, и спасение…

Под мрачными сводами носился клубами запах ладана и живых цветов… масса народа двигалась бесшумно.

Гонимый заботой о своем друге, я отправился искать его, но не нашел ни в квартире его, ни в монастыре… сам же я все более и более заражался общим приподнятым религиозным настроением.

Странное дело — мысль об Ассунте де Марчис не покидала меня ни на минуту.

Беспрестанно видел я ее пред собой. Видел, как «бедный, милый ребенок» превращался в страстную женщину, видел, как выхватывала она с молодой груди кинжал и поражала, поражала без конца свою мертвую соперницу! Кинжал у нее был особенно тонкий, острый… Я успел заметить, что рукоятка его была старинной чеканной работы.

Теперь я жалел, что я у нее, безумной, не отнял опасного оружия, но помню хорошо, что, когда пытался сделать это, она вырвала его у меня из рук с силой, поразившей меня — это была не только не женская сила, а нечеловеческая, сверхъестественная сила… рука ее тоже постоянно носилась у меня пред глазами — маленькая детская рука, в которой стальной клинок кинжала казался особенно опасной игрушкой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Разыскивая Гаральда, я, между прочим, зашел в церковь монастыря близ площади Барбарини. Бог знает, что побудило меня зайти в этот страшный монастырь капуцинских монахов! Мертвые — мертвые — мертвые! Из мертвых костей потолки, стены, алтари… оскаленные черепа, как орнаменты этой мрачной архитектуры. У стен прислоненные остовы в своих темных коричневых монашеских одеждах с натянутыми на головы капюшонами, с горящими свечами в костлявых руках… целый сонм мертвых капуцинов, светивших своим живым братьям.

В этом страшном храме я нашел не Гаральда, а — Ассунту. Она лежала ничком пред алтарем, прижав голову к мертвым костям. Я тотчас узнал ее. Это была она — молодая, хрупкая, в своем узком, черном платье, с белой вуалью на голове. Она молилась… и… каялась, так страстно каялась, что, казалось, все ее молодое тело содрогалось.

О чем молилась она? О своей любви? В чем каялась она? О милосердии молилась ли она? Я не считал себя вправе мешать ее молитве — и удалился из-под этих святых, страшных сводов… вздохнул я полной грудью, очутившись под открытым звездным небом… молящаяся и кающаяся Ассунта де Марчис меня успокоила.

Из церкви я отправился к себе, в улицу Ринетта, и, утомленный физически и нравственно, бросился на диван.

Зажег я было свечу, хотел почитать, развлечься, но не мог отделаться от мыслей, волновавших меня, не дававших мне покоя. Около полуночи у дверей дома раздались три сильных удара. Ввиду того, что квартира помещалась в третьем этаже, я понял, что стук этот относился ко мне.

Я понял, это — Гаральд.

С ним что-нибудь случилось! Вошел он бледный, взволнованный, вне себя.

— Ты из виллы? — спросил я его. — Видел ли ты дух Мэрид Астон? Видел ли ты чудо уже сегодня?

— Сегодня у нас не было сеанса…

— Что случилось с тобой?

Он не хотел дознаться. Свой поздний визит ко мне он объяснил тем, что не мог вынести одиночества теперь, накануне дня смерти Спасителя, накануне воскресения мертвой… больших усилий стоило мне заставить его заговорить, высказаться.

— Сегодня утром Ассунта была у меня. Ты прав: она влюблена в меня… более того: она любит меня. Я не знал, что такая страсть мыслима, что она может существовать. Она была… она… я не могу тебе этого сказать. Это было ужасно. Я все еще словно во сне, словно в чаду. Несчастная… несчастная! Что из этого выйдет?

В изнеможении он опустился на стул и, не мигая, широко открытыми глазами смотрел в одну точку… но думал он не о Мэрид Астон, а об Ассунте де Марчис, о молодой женщине, любившей его с такой безумной, всепоглощающей страстью, о которой ничего доселе не знал этот нетронутый юноша. Теперь он ее, видимо, постиг. Быть может, эта охватывающая его страсть являлась для него спасением, единственным возможным спасением!

— Ну, а ты? — спросил я его вполголоса.

Сначала он будто не понял меня, потом произнес с глубоким вздохом, прозвучавшим, как стон:

— Я? Ах, что говорить обо мне!

— Сказал ли ты ей, что ты не любишь ее?

— Разумеется… Я должен был сказать ей это. Разве я мог умолчать об этом? Я отверг ее любовь. Я был жесток; ужасно жесток. Я сказал ей, что только одну люблю, одну могу любить: мертвую Мэрид… Но… я солгал…

— Солгал? — в ужасе воскликнул я. — Гаральд! Солгал? Опомнись! Как мог ты солгать?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да, это так. Я люблю ее. Я люблю не мертвую, а живую. Это самое ужасное теперь… Поймешь ли ты, что это для меня теперь значит?

— Невзирая на то, что ты ее полюбил, ты отверг ее любовь, ты выгнал ее?!

— Разве я мог иначе поступить? Любовь моя к живой является незамолимым грехом против мертвой… к тому же… и она, и ее безумная, дикая любовь… ведь это ужасно любить такое существо и быть любимым им… Пойми: быть принужденным любить такое существо — ужасно! Она имеет какую-то страшную, необъяснимую власть надо мной. Я боюсь ее! Боюсь себя! Да, наконец, Мэрид… как мне быть с ней на предстоящем свидании? А как ждал я этого свидания! Как мечтал о нем! Это свидание было еще недавно для меня вопросом всего… а теперь…