Джентльмен с Харви-стрит - Евгения Бергер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я такой же, как все, – глухо признал молодой человек.
Взгляд его был таким же, как и у Стаффордов за столом: пустым и далеким. И Аманда поежилась...
– Нет. – Она вынула из прически последние шпильки, и волосы разметались у нее по плечам. – Я не позволю твоим беспочвенным страхам разлучить нас... – Потом потянула его рубашку из брюк. – Поцелуй меня, Джек, – потребовала она. – Поцелуй меня.
Он сглотнул. Взгляд его медленно переместился с ее губ на покатые, обнаженные плечи, на выпуклости груди, бурно вздымавшейся от волнения, – он отвернулся, покачав головой.
– Это абсурдно, Аманда: никто не заставит меня взять тебя в жены, застав в таком виде в моей комнате.
– Почему?
– Да потому, что такое замужество еще больше опорочит тебя.
– То есть ты больше не хочешь жениться на мне? – поняла девушка самое главное.
– Я не хочу усложнять тебе жизнь.
– Ну и дурак! – Одарив его этим нелестным эпитетом, она обняла его, прижавшись к груди.
И слушая, как стучит любимое сердце, отнюдь не спокойно и мерно, как Джеку, конечно, хотелось бы, не удерживалась от слез… Те потекли по щекам второй раз за вечер.
И были горше тех, предыдущих…
– Аманда?
– Что?
Любимые пальцы приподняли ей подбородок, и Джек заглянул ей в глаза.
– Не плачь, умоляю тебя.
Она всхлипнула.
– Не могу перестать. Мои мольбы, знаешь ли, для тебя тоже мало что значат!
– Это неправда.
Джек скользнул пальцем у нее по щеке, ловя одну из слезинок, и вдруг… накрыл ее губы своими. Ощущение не было новым, но именно в этот момент все в ней дрогнуло, как впервые. Взорвалось где-то под сердцем, растекаясь горячим, неистовым жаром до самого живота. Застучало в ушах...
Захотелось навечно остаться в ощущении этого поцелуя, замереть в самом этом моменте – не возвращаться в реальность, но реальность сама прорвалась в ее сладостный сон стуком в дверь, а потом и знакомыми силуэтами в проеме открывшейся двери.
Эпизод двадцать второй
– Не плачь, умоляю тебя, – попросил Джек, прекрасно осознавая, что мог вынести все, что угодно, кроме слез этой девушки.
Она всхлипнула, еще крепче прижавшись к нему.
– Не могу перестать. Мои мольбы, знаешь ли, для тебя тоже мало что значат!
Глупенькая Аманда.
Он так страстно и сильно любил её, что едва себя контролировал, перебарывая неистовое желание сделать так, как нашептывали эмоции: зацеловать ее всю. Он так долго об этом мечтал, что теперь, твердо решив отступиться, ощутил реальную боль во всем теле. И распущенные по плечам волосы и глубокое декольте вечернего платья мало способствовали самоконтролю и желанию боль эту унять…
– Это неправда, – глухо прошептал он.
И, наверное, сам так и не понял, как начал ее целовать, как задохнулся желанием, ощутив ее пальцы на коже, впившимися в мышцы спины, как сам скользнул чуть саднящими от поцелуев губами к нежной ключице, коснулся ее языком...
И вдруг распахнулась дверь комнаты. Кто-то предстал на пороге... Они с Амандой отпрянули друг от друга, но вряд ли кого-то могли обмануть их расширившиеся зрачки, чуть подрагивающие от желания пальцы и клокочущие сердца.
– Эт-то бесстыдство... скандал... Аманда, как ты могла?! – неестественно низким голосом пискнула ее мать. Щеки миледи горели нездоровым румянцем, глаза метались между ними обоими. – Пасть так низко... да еще с ним...
Джек ощутил, как его взяли за руку, пальцы Аманды переплелись с его пальцами.
– Я вам сказала, что люблю другого мужчину...
– Его?
– Да, мама. Я люблю Джека.
Женщина охнула, Джек запоздало попытался оправить края выбившейся из бриджей рубашки. Дышать нормально не получалось, и он удивлялся тому, как у Аманды выходит так ладно, невозмутимо беседовать с матерью.
Сам он желал провалиться под землю! А желательно, умереть. Стыдно было до дрожи…
Особенно перед Фальконе, который, ясное дело, тоже был здесь и смотрел на него...
– Ты любишь... этого? – Женщина, между тем, указала на него пальцем. – Этого...
Она знала, кто он такой, Джек не ошибся, просто никак не могла подобрать верное слово: кокни, плебея, мальчишку-констебля, обманщика с самого дна этого города...
– … Итальянца? – подсказал вдруг Фальконе, заглянув миледи в глаза. – Вы имеете что-то против итальянских мужчин? Или что-то конкретно против моего внука, миледи?
Леди Риверстоун, отвлекшись от Джека, посмотрела на графа и вдруг захлопнула рот.
– Вашего внука? – заговорил ее муж. – Вы уверены, сэр, что этот... молодой человек – именно что… итальянец?
– Абсолютно уверен. Моя дочь родила мальчика от англичанина, признаю, но от этого он не меньше итальянец, чем в любом другом случае. – Граф вскинул голову. – Так вы имеете что-то конкретное против моего Джино?
Риверстоуны переглянулись.
– Он соблазнил нашу дочь, по-вашему этого мало? – взяв себя в руки, воскликнул мужчина. – И вы скорее всего потворствовали ему... Вот почему наша дочь жила в вашем доме и...
Фальконе сделался совершенно серьезен.
– Могу вас уверить, под моей крышей ничего неприличного или компрометирующего честь юной леди не происходило. Мой внук, – старик сделал на этих словах особый акцент, – очень серьезный молодой человек и он... никогда не посмел бы опорочить имя любимой им девушки.
Леди Риверстоун-Блэкни схватилась за сердце, а ее муж изогнул губы в усмешке.
– Мы все сейчас видим, насколько крепки его принципы, да, – процедил он сквозь зубы. И тут же продолжил: – У моей дочери есть жених. О их браке уже было сговорено...
– Полагаете, этот мужчина возьмет вашу дочь опозоренной? – очень спокойно осведомился Фальконе. – Как бы ни было велико мое доверие к внуку, ситуация, согласитесь, весьма... щепетильная... – он окинул молодых взглядом. – Я не уверен, что они не...
– Ничего не было, – очень твердо заявил Джек.
– Ничего?
Джек вспыхнул под взглядом старого графа, хотя вряд ли мог покраснеть еще больше. Он и так горел, как в огне...
– Ничего, кроме...
– Мы целовались, – пришла Джеку на помощь Аманда. – И я сама так хотела.
Ее мать снова вскрикнула, повалившись на руки поддерживающей миледи мисс Харпер.
– На самом деле, мы оба... хотели одного и того же, – добавил
