Куда уходят грешницы, или Гробница Наполеона - Наталья Андреева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Замочек-то можно взломать, – задумчиво протянул Сид.
– А ключик сунуть к себе в карман, – усмехнулся Грушин.
В ответ на его слова Артем подошел к балконной двери и отдернул тяжелую портьеру. Открыл дверь, благо Сид уже поработал над шпингалетами, и они свободно проворачивались в пазах. Потом швырнул ключ в открытую дверь. Внизу еле слышно звякнуло.
– Вот так, – с удовлетворением сказал Артем, закрыл балконную двери и задернул портьеру.
– Ущерб домашнему имуществу, – заметил хозяин дома. – И как я теперь отопру буфет? Вещь-то старинная! Ценная! Из красного дерева!
– Уверен: где-нибудь лежит дубликат. Но не у тебя в кармане. А с тебя я отныне глаз не спущу. Теперь насчет тайны, которую ты собираешься открыть: немедленно говори! Ты слышишь? Тогда мы решим, можно ли отложить визит полиции до полуночи.
– Рьяно ты взялся за дело! – рассмеялся Грушин. – Сразу видно: начальник! Птица высокого полета! Но не все здесь твои подчиненные. Надо бы спросить у них согласия. Доверяют они тебе или не доверяют? Проголосуем, господа?
– Лично мне нравится, как действует этот гм-м-м… руководитель, – сказала Прасковья Федоровна, не решившись назвать Артема «молодым человеком».
– Ничего не имею против, – пожал плечами Сид.
– Артем знает, что делает, – высказалась Инга.
– А ты? Валентин? – обратился к лежащему на полу Грушин.
– Да пошли бы вы все…
– Тренируется, – вздохнул хозяин дома. – Осваивает ненормативную лексику. В тюрьме пригодится. Итак, большинством голосов мой друг получил вотум доверия. Вопрос первый: что делать с Борисюком?
– Его и в самом деле лучше отвести наверх и закрыть в одной из спален, – принял решение Артем. Получив поддержку большинства, он без колебаний взял бразды правления в свои руки. – Пойдут Грушин и Сид.
– Ты же сказал, что отныне глаз с меня не спустишь, – напомнил хозяин дома.
– Сид за тобой присмотрит. А я – за дамами.
– Принято, – кивнул стриптизер и подошел к лежащему на полу Валентину Борисюку. – Ну-ка поднимайся! Давай!
– Постойте-ка! – спохватилась Прасковья Федоровна. – А пистолет?!
И тут все вспомнили, что «Магнум», из которого Валентин стрелял в Ваню Смирнова, по-прежнему лежит там, куда его положил Грушин. На краю стола.
– Черт! – хлопнул себя по лбу Артем. – И в самом деле! Сколько патронов осталось в обойме? Грушин?
– Достаточно.
– Хватит паясничать! Отвечай!
– Магазин шестизарядный. Валентин выстрелил три раза.
– Значит, в нем осталось три патрона. И в самом деле: достаточно!
– Чтобы нас всех поубивать! – взвизгнула Прасковья Федоровна.
– Черт! – повторил Артем. – А я уже запер буфет!
– И выбросил ключ в окно, – напомнил Грушин.
– И куда девать пистолет? – обратился Артем к гостям. – Какие будут предложения?
– Лично я вам доверяю, – повторила писательница. – И только вам. Возьмите пистолет и спрячьте его где-нибудь. Чтобы никто не знал.
– Мать, а вдруг он того? – высказался Сид. – Убийца?
– Но ведь нам и так уже все ясно, – жалобно сказала Прасковья Федоровна. – Убийца известен. Ты и Даня ведете наверх Валентина, наш руководитель идет вниз и прячет пистолет. А мы с Ингой остаемся здесь.
– Итак, Артем Дмитриевич без нашего присмотра, один, прячет пистолет, – констатировал Грушин. – Ибо мы теперь не можем разбиться на пары. Сид запирает Борисюка. Кстати, моя спальня закрывается только изнутри. И Ольгина тоже. Снаружи можно запереть только санузел.
– Ну и заприте этого молодого человека в ванной! – посоветовала Прасковья Федоровна.
– Ну? Ты встанешь наконец? – вновь обратился Сид к неподвижному Борисюку. Тот нехотя поднялся с пола. И зло сказал:
– Сволочи! Вы все отмажетесь, да? Сухими из воды выйдете! Так я и знал! Я сегодня крайний! Сволочи!
– Но ведь никто не заставлял вас стрелять в шофера! – напомнила Прасковья Федоровна.
– Это Грушин, – заявил Валентин. – Он все подстроил. И вас дожмет. Предупреждаю. У него все рассчитано.
– Поменьше разговаривай, – сквозь зубы процедил Артем. – Пока все видели, как ты стрелял в Ваню. И следователь, с которым ты беседовал, мертв. И Киру ты мог задушить. Вполне! Пока бродил по дому. Так что давай шагай!
В сопровождении Сида и Грушина Валентин, руки которого были связаны брючным ремнем, вышел из каминного зала.
Артем подошел к столу и с опаской взял пистолет. Только что на его глазах из него убили человека. Впечатляет.
– Осторожнее! – выкрикнула Прасковья Федоровна. – Вы умеете обращаться с оружием?
– Что? Да, разумеется, – кивнул Артем. – Я же сказал: у меня коллекция. Между прочим, это ценная вещь. У меня есть нечто похожее. Тоже «Магнум», но модель другая. Ствол четыре дюйма, а не шесть с половиной. Мощное оружие! Прав Грушин! Ну разумеется, я умею с ним обращаться! Ждите меня здесь, дамы.
И Артем не оглядываясь вышел. Прасковья Федоровна и Инга остались наедине. Писательница глянула на бывшую модель и живо спросила:
– Вина? Или водки?
– Что?
– Нам срочно надо выпить. Пока мужчин нет. Милочка, меня можешь не стесняться.
– Вина, – вздохнула Инга.
Прасковья Федоровна ловко взяла бутылку и наполнила оба бокала щедро, до краев. Бросив при этом:
– Надеюсь, Даня не обеднеет. Кстати, давно хотела тебя спросить: и как он?
– То есть? – Инга сделала несколько жадных глотков. Наконец-то!
– В постели. А? – жадно спросила писательница.
– Вам-то что? – усмехнулась Инга.
– Ну все-таки! Какой мужчина! Ведь Даня потрясающе красив! Фантастически! У него такие руки!
– Да-а… – протянула Инга. И неожиданно сказала со злостью: – Да вы бы молились на своего мужа! Он-то, по крайней мере, нормальный!
– А Грушин? Он что? Извращенец? – с придыханием спросила Прасковья Федоровна. И ее богатое писательское воображение живо нарисовало наручники, цепи и хлысты. Ох, как необычно! И какая пища для эротических фантазий! Надо срочно разговорить эту девчонку. Подпоить ее и разговорить.
– Если бы вы знали, чего мне стоило уложить его в постель! – с отчаянием сказала Инга. – Я ведь думала: это мой шанс! Подружка так и советовала, устраивая меня к Грушиным. Не упусти, мол. Я старалась… Дура! Но он просто чудовище! Бесчувственный эгоист! О нет! Он умеет обращаться с женщинами! Если того захочет! Но он просто обожает их унижать! Живых! А поклоняется мертвым! Чудовище!
– Он что, тебя бил? – спросила Прасковья Федоровна.
– Ну да. Высек. Морально, – усмехнулась Инга. – Сказал: девочка, не на того напала. Я тебя вижу насквозь. Ты дешевая шлюха, и это клеймо на тебе останется на всю жизнь. Он просто надо мной смеялся. У Грушина к развратным женщинам иммунитет. Его не поймаешь. Как же! Он сам развратен, как… как… Как сам дьявол! Ему просто все уже надоело! Вот он и бесится. Я никогда и ни с кем не делала все эти мерзости. Я все время говорила «нет», но получалось так, как он хотел. Я обслуживала его, словно какая-нибудь проститутка, причем задаром. Он совсем не тот, кем кажется. Настоящий маньяк.
– Я так и думала! Милочка, не надо переживать. – И Прасковья Федоровна сочувственно погладила Ингу по руке.
– Нет, вы не понимаете! Не можете понять! Когда вас используют, заранее зная, что выкинут на помойку. Что ничего не будет. Меня еще никто так не унижал. По крайней мере, в лицо не говорили. Не оскорбляли. Ведь он меня презирает! А сам? Любит этих мертвецов. Заставлял меня под нее наряжаться. Краситься.
– Под кого?
– Под эту свою… – Инга вдруг грязно выругалась, не сдерживаясь больше. И с чувством добавила: – Ненавижу!
– Милочка, но ведь тебе наконец повезло! Этот богатый господин, Артем, он…
– Женат. Тесть – большая шишка в министерстве. Двое детей.
– Да, да, – покачала головой Прасковья Федоровна. – Но, может быть…
– Ничего не может быть! – отрезала Инга и одним глотком допила вино.
– Еще? – живо спросила Прасковья Федоровна и потянулась к бутылке. Инга кивнула, и писательница тут же вылила в ее бокал остатки вина. – А я думала, что красивой женщине легко всего добиться!
– Знаете, красивым не везет, – вздохнула Инга. И принялась за вино. Язык ее стал слегка заплетаться. – Ну абсолютно не везет! Правильно говорят: не родись красивой, а родись счастливой. У меня такая внешность, что дай бог каждой! А счастья нет. И много таких. Вот моя подружка, Светка, которая меня к Грушиным в прислуги сосватала. Рыжая такая, в веснушках. Пикантная, мужики на нее западали. Увела богача из семьи. Справилась. Теперь забеременеть не может. Укрепиться. А ему уже поднадоело с ней кувыркаться. Мы, модели, такие. Простуженные насквозь. Диеты эти сумасшедшие, макияж, который хуже кислоты лицо съедает. Высокие каблуки, на которых приходится ходить. Хочешь не хочешь, а приходится. А это очень вредно! Может, тем, кто знаменит, и хорошо. Слава, деньги, внимание прессы. За это все можно стерпеть. Но это вершина горы. А внизу всем плохо. И моделям тоже. Не успела отвоевать местечко под солнцем – вышла в тираж, – неожиданно разоткровенничалась Инга.
