Прятки по-взрослому. Выживает умнейший - Константин Скуратов

– Зачем вы пришли, Андрей Иванович? Ведь не просто поплакаться забрели к безутешному отцу? Что вам нужно?

– Роман Федорович, так уж получилось, что именно вы отдали приказ повесить на меня убийство вашей дочери. Вольно или невольно – не знаю. И только вы можете отдать приказ снять его с меня. По-моему, это очевидно.

Белянчиков долго смотрел на Глебова немигающим взглядом, но Андрей уже справился с первоначальной слабостью и не смутился.

– Забавно, – наконец заговорил Белянчиков, – вы всерьез так думаете? Не говоря о том, что я вообще в принципе не могу отдать приказ начальнику полиции или прокурору…. Вы действительно считаете, что я приказал схватить и сгноить в тюрьме совершенно неизвестного мне человека, без суда и следствия? Забавно.

– Ничего забавного. Возможно, я не так выразился, но смысл передал верно. До опознания трупа со мной беседовали совершенно нормально, а когда выяснили, что это – ваша дочь, я из свидетеля превратился в обвиняемого. Мгновенно.

– Генерал позвонил мне лично, – проговорил Белянчиков. – Сказал, что дочь нашли убитой, передал соболезнования, обещал сделать все возможное и невозможное, чтобы отыскать и покарать негодяя. Я всего лишь ответил что-то типа – сделайте милость, и повесил трубку. Все. А наутро мне сообщили, что преступник уже задержан и дает признательные показания.

– И вас не удивило, что преступник так быстро нашелся?

– Честно говоря, нет. Во всяком случае тогда. Поверьте, было совсем не до того – опознание, подготовка похорон, непрерывные соболезнования. Покажусь циничным, но мне было глубоко плевать, как там дела у обвиняемого. А насчет быстроты – иногда наши органы очень эффективно работают.

– Да уж…

– Потом похороны. Поминки – дурацкая традиция сидеть и выслушивать от незнакомых людей рассказы о покойнике. Домой вернулся совершенно разбитым, первый раз в жизни пил корвалол. Утром на совещании у мэра встретил прокурора, просто так спросил про расследование. Надо же ведь было поинтересоваться хотя бы из вежливости. А он и огорошил – преступник погиб при попытке к бегству, дело закрыто, жертва отомщена. Так и сказал – жертва отомщена!

– И вы…

– А Что я? Да, я опытный бюрократ, я чувствую подтекст в любом разговоре. Особенно, когда без каких-либо намеков с моей стороны мне внезапно принесли уголовное дело – просто для ознакомления. Очень симпатичное дело – все расписано, сфотографировано, запротоколировано, сшито очень аккуратно… белыми, кстати, нитками. Оттуда я и узнал, что вас звали…, то есть, зовут Андрей Иванович Глебов. И фотография ваша там была, так что вы еще только зашли в кабинет, а я вас сразу узнал. Признаюсь – сильно удивился, ведь вы же умерли! А потом вспомнил, что тело так и не было найдено. И тогда удивился еще раз – зачем покойнику переть на рожон?

– Да не хочу я быть покойником! – взорвался Андрей, – как вы не понимаете? Да, вам тяжело – у вас погибла дочь. Но, если бы вы были слесарем или даже инженером, никто бы и не подумал хватать меня и делать козлом отпущения! Следствие шло бы своим чередом, преступника искали по правилам сыска. Я нашел его за двое суток! Один! Без малейшего опыта в розыске! Так неужели профессионалы не сделали бы то же самое, только быстрее и по всем правилам? Это ведь даже не ошибка – это прямой подлог, должностное преступление! Сколько специалистов МВД приняли участие в этом фарсе ради одной только фразы – спите спокойно, Роман Федорович, жертва отомщена! Так если ради вас они организовали такое, значит, и назад повернуть смогут. Поэтому я к вам и пришел. Прикажите им – пусть меня реабилитируют. Пожалуйста!

– Посмертно? – усмехнулся Белянчиков.

– Пожизненно!

– Знаете, Андрей Иванович, я могу в этом городе почти все, – Белянчиков снова встал из-за стола и начал вышагивать по клеткам паркета. – Да что там прибедняться – абсолютно все, вплоть до самого жуткого криминала. Кроме одной вещи: я не могу оживлять мертвых. Я в местном лесу большая шишка, но не Бог.

Но я же не мертвый!

– Что из того? Как мне помочь вам? Вы же думали об этом – скажите, даже интересно.

– Сказать в полиции, чтобы отстали от меня и арестовали настоящего убийцу.

Белянчиков сделал еще несколько шагов, вернулся к Глебову, заглянул ему в глаза:

– Дайте мне сейчас честное слово, что ваш обвиняемый на сто процентов именно тот, кто убил Маргариту! Что, если вы ошибаетесь? Что, если в жернова правосудия вновь попадет невиновный, только в этот раз уже не вы? Вы сами-то как – спокойно спать будете?

– А я и не говорю – нате, берите тепленького, – огрызнулся Андрей, – мне только того и надо, чтобы следствие провели по-честному! Если я неправ – пусть докажут! Действительно, мы с ним сейчас в равных условиях, вернее, меня в разработку возьмут, стоит только появиться, а на него внимания не обратят, пока… – он осекся от неожиданно появившейся мысли, – наркотики! Пусть его служба наркоконтроля проверит! А там и убийство выплывет само собой!

Неожиданно на столе Белянчикова замигала лампочка интеркома и встревоженный голос секретарши спросил:

– Роман Федорович, у вас все в порядке? Мастер еще работает?

– Все нормально, Оксана, – ответил Белянчиков и улыбнулся Глебову. – Волнуется, что слишком долго вы у меня кондиционер изучаете.

– Да, люди еще невесть что подумают, – согласился Андрей.

Белянчиков перестал улыбаться:

– Что мне до того, что подумают люди? Эти люди…. Пусть думают что хотят, – он снова улыбнулся, – а мы им сейчас еще головоломку подкинем!

Он нажал кнопку интеркома и произнес:

– Оксана, сооруди-ка нам с гражданином пару кофе… как полагается, с ассортиментом.

– Поняла.

– Сейчас добрая половина администрации с ума сойдет, пытаясь понять, что связывает меня и простого рабочего, – усмехнулся Белянчиков.

– Подумают, что мы школьные друзья.

– Ну, да. Только в этом случае либо вы – вундеркинд и учились классов на семь старше своего возраста, либо я был хроническим второгодником.

Открылась дверь, вошла секретарша с красиво сервированным подносом. По кабинету разнесся запах хорошего кофе.

Оксана с нескрываемым любопытством оглядела Глебова, словно не видела его до этого в приемной.

– Роман Федорович, – сказала она, – там к вам Прилепко просится. Что сказать?

– Прилепко записан на завтра. Вот пусть и приходит завтра. Спасибо, Оксана, дальше мы уж как-нибудь сами за собой поухаживаем.

– Вера Петровна звонила, просила подписать договор.

– После обеда принеси, подпишу. Все, иди.

Они молча пили кофе, притворившись на время единомышленниками. Все главное было сказано. Оставалось уточнить некоторые нюансы.

– Я не смогу прямо просить прокурора о новом рассмотрении дела, – сказал Белянчиков.

– Почему?

– Просить – значит, оказаться в зависимом положении. Я слишком долго и мучительно выстраивал свой шесток в этом мире, чтобы отдать свою независимость.

– Значит, для меня выхода нет?

– Ну почему…. Выход есть всегда. Воскресить человека я не могу, а вот помочь появиться на свет – без проблем! Выпишем вам новый паспорт, поправим буковку – были Глебов, станете Хлебов…. Это совсем другой уровень – мои помощники справятся сами, без меня.

– А мое прошлое? У меня, между прочим, московская прописка!

– Московская? Это серьезная потеря. Ладно. Можно сделать справку, что вы паспорт потеряли… или его украли. Поедете в Москву, там выпишут новый.

– Ну да… я ж теперь во всех базах данных как покойник числюсь…. Кто мне в Москве паспорт выдаст? Еще арестуют… все по тому же делу.

– Знаете что? Давайте вернемся к нашей беседе дня через два. Я посоветуюсь с грамотными людьми, может, что и придумается насчет вашего дела. Вот, – Белянчиков протянул Андрею бумажку, – это мой личный мобильный телефон. Звоните в любое время дня и ночи – всегда отвечу, если, конечно, не на совещании сижу.

– И что мне теперь делать?

– Что хотите. Можете ждать моих действий, можете ехать в свою Москву.

Белянчиков поднялся с кресла и Глебов понял, что время, отпущенное чиновником на эту беседу, истекло. Пора уходить. Чего добился? Непонятно…

– Да, кстати, – произнес Белянчиков вслед уходящему Андрею, – возможно, вы сейчас думаете, что своим рассказом убедили меня в своей невиновности. Ошибаетесь. Просто я допускаю, что полиция может ошибаться и выдавать желаемое за действительное. Да и не выглядите вы коварным интриганом, чтобы убить мою дочь, а потом втереться ко мне в доверие и обмануть весь мир…. А вторая причина – то, что вы живы. Получается – жертва не отомщена. Я очень хочу отомстить. Если вы невиновны – настоящий убийца избежит наказания. Я не могу этого допустить. Я ломал хребты даже за простые насмешки над моей фамилией, а здесь – дочь.