Дочь кузнеца, или Секреты Средневековой стоматологии (СИ) - Ламар Ноэль

Однажды вечером, когда ко мне пришел Шон, я посетовала на своё положение невесты, которая только и делает, что занимается нарядами. Мой жених прижал меня к себе покрепче и с улыбкой ответил:

- Я всё больше убеждаюсь, милая Лира, что ты не от мира сего. Обойди хоть всё королевство, вряд ли найдёшь такую девицу, которая не интересуется уборами да украшениями, а грезит о ланцете да своих настойках. Родись ты парнем, слава медика пережила бы тебя, оставшись в веках. Но для меня остается загадкой, как так получилось, что Господь наградил таким непревзойденным умом и знаниями девушку. Ведь светские и духовные законы никогда не позволят девице обрести статус врача.

- Да и бог с ним, Шон, - отмахнулась я. - Пусть слава великого медика придёт к тебе, а я буду твоей незримой помощницей. Для меня главное - это помогать больным, и в первую очередь тем, кого обездолила судьба. А лавры пусть достаются кому угодно.

- В который раз убеждаюсь, что связываю судьбу с Парацельсом в юбке! - по-доброму рассмеялся любимый. - А говорят ещё, что нет переселения душ! Что ж, грех гневить Бога. Любой врач бесконечно благодарил бы небеса за такую подругу жизни. Однако, Лира, людские предрассудки и обычаи порой очень сильны. Огради тебя Господь от того, чтобы когда-либо тучи сгустились над твоей головой из-за осуждения земного или небесного...

Не знаю, какие высшие силы услышали мои сетования, но вскоре произошло то, что стало для нас с Шоном серьёзным испытанием в нашей медицинской практике.

Однажды ночью, когда в доме уже все крепко спали, нас разбудил громкий стук в дверь. Мы с отцом вышли посмотреть, кого это принесло в столь позднюю пору.

На пороге стояла Марта, бледная и взволнованная.

- Что случилось с тобой, дорогая? - с искренней тревогой воскликнул кузнец.

- Ох, Джонни, со мною-то ничего, милостью божьей. С хозяйкой моей беда, супругой господина судьи, - стала причитать гостья. - Родами она мучается, никак не может младенец из неё выйти. Уже в горячку впала. Бабка-повитуха, что при ней сидит, говорит: ничего, мол, не поделать, не разродиться ей, к богу отходит. Господин судья от отчаяния, боюсь, разума лишится. Ведь это его первый долгожданный наследник. Я и вызвалась к вам сбегать. Дескать, у дочери Лидса жених из учёных лекарей, глядишь, и поможет. Лира, милая, не оставьте нас, Христа ради! Уж больно жаль хозяйку, помрёт она во цвете лет, да и младенец в ней...

Я не стала отвечать долгими словами на это, понимая, что дорога каждая секунда. Велела отцу спешно запрягать коня и привезти Шона в дом судьи, сама же тем временем наскоро собрала свои инструменты, уложила в сумку, и мы с Мартой отправились в дом роженицы в карете судьи, в которой она прибыла к нам.

Когда мы прибыли, вдова спешно провела меня в спальню хозяйки, из-за дверей которой слышались громкие стоны.

Я увидела женщину средних лет, хрупкого телосложения, которая корчилась в постели от мучительных болей. Лицо её покраснело от невыносимого напряжения, лоб был покрыт испариной. Рядом с ложем сидела неопрятная на вид повитуха, такая же старая, как наша знахарка Мэгги.

Я бросилась к больной.

- Не пугайтесь, госпожа, это невеста мэтра Портера, - тут же поспешила предупредить роженицу Марта. - Дозвольте ей помочь вам, а там, немного погодя, и сам доктор прибудет.

Осмотрев живот и проходные каналы больной, я вынесла вердикт: слишком узкая тазовая арка. А плод, как показывает пальпация, довольно крупный. Самой ей никак не разродиться.

Едва я закончила осмотр, как в комнату наскоро вошёл запыхавшийся Шон. Я не стала тратить время на долгие церемонии.

- Милый, я осмотрела её. Очень сложный случай! - воскликнула я, не сдерживая волнения. - Выход здесь один: кесарево сечение! Ты же знаешь, что это такое? Иначе мы потеряем и мать, и плод!

- Конечно, Лира, я доверяю твоим знаниям, - кивнул мой жених, не вступая в долгие расспросы. - Медицинской науке известна практика, когда плод вынимали из чрева матери. Но ничтожно малый шанс, что женщина после этого останется в живых. Она просто истечёт кровью!

- У нас не истечёт! Ты иди к её мужу и поставь в известность, что будем вынимать плод с помощью ножа. Постарайся объяснить так, чтобы это его не напугало. А я займусь подготовкой.

Доктор молча кивнул и вышел из комнаты.

- Марта! - воскликнула я. - Нам срочно нужно как можно больше горячей воды! Прикажи слугам! Да несите в комнату простыней да пелёнок, только чистых, и чем больше, тем лучше.

Тем временем жена судьи продолжала метаться в горячке. Я вытащила из дорожной сумки свой настой для анестезии и велела повитухе напоить больную. Сама же приступила к стерилизации инструментов. Выполняя автоматически эту процедуру, я думала, не слишком ли самонадеянно надеюсь на благополучный исход. Сколько было случаев неудачного кесарева сечения, даже в мои времена... А здесь нет подходящих стерильных условий. Да и строение таза весьма проблематичное. Наверное, даже профессиональным акушерам-гинекологам пришлось бы нелегко с такой пациенткой. Пока я готовилась и размышляла, вернулся Шон.

- Муж дал согласие на операцию, - сообщил он удовлетворённо. - Я, как врач, счёл своим долгом предупредить, что исход может быть трагическим. Судья понимает это, но цепляется за нас, как за последнюю соломинку. Предвидя такой исход, я тоже захватил с собой все нужные материалы.

Тем временем анестезия подействовала, и больная впала в забытье. Женщину с помощью слуг поместили на обработанный кипятком стол. Шон велел всем выйти из комнаты, и мы остались наедине с роженицей.

Я обработала руки, свои и доктора, а после живот женщины обеззараживающим раствором, усовершенствованным к этому времени. Шон, перекрестившись, приступил.

Он умело сделал надрез посередине живота, а я с помощью прижигания останавливала кровотечение. Я посоветовала напарнику массировать матку, чтобы она активнее сокращалась. Не без усилий нам удалось извлечь плод. Младенец был очень слаб, но подавал признаки жизни. Я подошла к дверям, кликнула Марту с повитухой и, вручив им в руки пищащее, окровавленное существо, велела спешно заняться новорождённым.

После чего мы приступили к финалу. Рану на животе я и Шон зашили железной иглой из его лекарского арсенала и перевязали нитью из звериных жил, которыми местные врачи издавна пользовались при наложении швов. Я проверила пульс родившей. Женщина была жива, и, похоже, температура у неё спадала.

- Мне кажется, любимый, нам удалось... - выдохнула я. - Будет жить.

- Будет! - скупо подтвердил Шон. До утра я буду дежурить у её постели, а ты отправляйся на отдых. И не смей возражать будущему супругу!

- Слушаюсь и повинуюсь, мой деспот! – я устало улыбнулась и прижала ладонь этого неимоверно дорогого человека к губам. – Спасибо тебе. И за сегодняшнее, и за будущее. Ты один такой…

Прислуга отвела меня в спальню, и, забываясь во сне, я все думала о Шоне. Не верилось, что смогла обрести в новой жизни не только любимого, но и соратника. Прошедшая ночь, ставшая для нас нелёгким испытанием, ещё более укрепила мою недавно рожденную любовь…

Глава 28

Наутро, после моего пробуждения, Марта сообщила, что хозяин дома хочет видеть нас с Шоном. Первым делом я спросила её о состоянии матери новорождённого и самого малыша. Вдова поспешила успокоить меня. Младенец жив, передан кормилице. За роженицей всю ночь присматривал Шон, и сейчас она пришла в себя.

Меня провели в кабинет, где нас ждал супруг роженицы. Когда я вошла, в комнате уже находился Шон, с которым они о чём-то неторопливо беседовали.

Судья Бертран Бивис производил приятное впечатление. Будучи мужчиной средних лет, он обладал солидной внешностью, внушавшей уважение и доверие. Правильные черты лица, гладкая, ухоженная кожа говорили о нем, как о выходце из высшего сословия. Спокойный и уверенный взгляд зеленых проницательных глаз выдавал мудрость и ум владельца. В волосах кое-где поблёскивала едва заметная седина.