Катастрофа Московского царства - Сергей Юрьевич Шокарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По свидетельству Исаака Массы, эта крепость была
весьма искусно сделана и вся раскрашена; на дверях были изображены слоны, а окна подобны тому, как изображают врата ада, и они должны были извергать пламя, и внизу должны были быть окошки, подобные головам чертей, где были поставлены маленькие пушки.
По мысли авторов этого сооружения, врата ада должны были напугать татар, но вместо этого навели ужас на суеверных москвичей. Они прозвали эту крепость Адом. Автор одной из русских повестей пишет, что «Ад» извергал огонь, грохотал железом, был разрисован осклабленным зубами и хищными когтями. Склонные верить предзнаменованиям, русские люди впоследствии говорили, что самозванец воздвиг «Ад» в «знамение предвечного своего домовища», то есть посмертного жилища. Для своего развлечения Лжедмитрий I устроил маневры и приказал отряду польских всадников штурмовать эту крепость.
Самозванец вообще любил военные потехи, одна из которых чуть не закончилась для него плачевно: в подмосковном селе Большие Вяземы (бывшая усадьба Годунова) он приказал воздвигнуть ледяную крепость, посадил в ней обороняться бояр, а сам со своими телохранителями и поляками пошел на штурм.
Оружием с обеих сторон должны были быть только снежки… Воспользовавшись удобным случаем, немцы примешали к снегу другие твердые вещества и насажали русским синяков под глазами, —
пишет Буссов. Когда же самозванец штурмом взял крепость и принялся на радостях пировать, к нему подошел один из бояр
и предостерег его и сказал, чтобы он эту игру прекратил, ибо многие бояре и князья очень злы на немцев… и чтобы он помнил, что среди них много изменников, и что у каждого князя и боярина есть длинный острый нож, тогда как он и его немцы сняли с себя верхнее и нижнее оружие и нападают только со снежками, ведь легко может случиться большое несчастье.
При всей своей беспечности самозванец озаботился организацией внушительной охраны, в основном набранной из поляков и немцев, во главе с иноземными офицерами – французом Жаном Маржеретом, датчанином Матвеем Кнутсеном и шотландцем Альбертом Скотницким (Лантоном). Охрана состояла из сотни стрелков и двух сотен алебардщиков[16]. Им полагалось носить дорогие кафтаны: одним из красного бархата с серебряной паволокой, другим – из фиолетового сукна, с отделкой красным и зеленым бархатом, богато украшенное оружие, выплачивалось значительное денежное жалованье, многие получили поместья. Во всех выездах царя сопровождала польская рота во главе с Матвеем Домарацким.
И в хождении и исхождении дома царского и по граду всегда со многим воинством ездяше. Спереди же и созади его во бронях текуще с протазаны [17] и алебарды и с иными многими оружии, един же он токмо по среде сих; вельможи же и бояре далече от него бяху. И бе страшно видети множество оружии блещащихся, —
свидетельствуют современники.
Лжедмитрий I был щедр на раздачи и богатые подарки польскому и литовскому войску и в то же время занимал деньги у монастырей. Он объявил о намерении вступить в войну с Крымским ханством и направил артиллерию и войска в Елец. Для подготовки к походу было проведено новое «верстание» дворян и выдано денежное жалованье служилым людям, превышающее обычное. По мнению автора «Карамзинского хронографа»[18], самозванец этим «хотя всю землю прелстити и любим быти». Мечтая о славе Александра Македонского, царь намеревался возглавить новый крестовый поход против неверных и приглашал к участию польского короля и римского папу. Для будущего похода были отчеканены особые наградные «золотые». Поползли слухи о том, что самозванец собирается погубить всех православных христиан в войне с ханом. Наконец царь заявил о своем намерении жениться на католичке (по представлениям русского средневековья – еретичке), полячке Марине Мнишек, что также вызвало в народе сильное недовольство.
Поведение Лжедмитрия I, отрицавшего традицию, современники после его гибели объясняли просто и по-своему логично: «расстрига» был слугой Антихриста, колдуном и чернокнижником, он стремился насадить в Московском государстве «папежскую веру». Дьяк Иван Тимофеев довел эту идею до абсолюта:
Он был так жесток и нагл и вместе дерзок, как Иуда, который имел смелость [присутствовать] на тайной вечере <…> Явившись вполне сатаной и антихристом во плоти, он самого себя принес в жертву бесам.
Прозападные симпатии Лжедмитрия I, в конечном итоге стоившие ему трона и жизни, можно понять. Представим, какой шок испытал этот энергичный человек, вырвавшись из монастырской кельи в поликультурную реальность Речи Посполитой. С яростью неофита самозванец потянул с собой в Московию новые обряды, одежды, приближенных, намеревался реформировать русский двор по образцу королевского и предпочел полячку московским боярышням.
Сравнение с Петром I, повторившим многие новшества самозванца (в том числе императорский титул), напрашивается само собой. Совпадают не только симпатии к Западу, но и некоторые направления внешней политики. Лжедмитрий I планировал поход на Крым и вел переговоры о «священном союзе» с польским королем и императором Священной Римской империи. Петр I воевал с турками в рамках Священной лиги, осуществляя такую же программу. Однако, в отличие от Петра (которого, впрочем, также обвиняли в том, то он «подменный» самозванец), Лжедмитрий I не был истинным царевичем и не имел поддержки в элитах. Легитимность самозванца не выдержала испытания, которому он сам ее и подверг.
Кровавая московская свадьба
22 ноября 1605 года посол Лжедмитрия думный дьяк Афанасий Иванович Власьев представлял в Кракове особу царя на церемонии обручения с Мариной Мнишек. Из особого почтения к царской невесте Власьев боялся прикоснуться к Марине и попытался обернуть руку платком, но ему не дали этого сделать. Дьяк старался, чтобы его одежда не касалась платья Марины. Церемония стала нелегким испытанием для московского дипломата, постоянно думавшего о том,
