Слезы счастья - Сьюзен Льюис

Поскольку ничего не известно наверняка, необходимо постоянно напоминать себе, что он может ошибаться, что стресс и горе, которые, похоже, с каждым днем одолевают его все сильнее, действительно могут сказываться настолько серьезно. Месяцы, недели и дни перед кончиной жены были тяжелейшими в его жизни. Даже теперь воспоминания о том, как она страдала от боли и страха умереть — и не только из-за того, что могло ждать ее после, но и потому, что ей невыносимо было расставаться с ним, — жестоко мучили его совесть и сердце. Меньше всего Дэвиду хотелось видеть, как она страдает, но в последние дни Катрина подвергала себя мукам, которые он был не в силах облегчить.

«Послушай, — прохрипела однажды Катрина, глядя на него заплывшими, пожелтевшими глазами, — я знаю, что ты думал о ней все эти годы, хотел ее и, скорее всего, тысячу раз пожалел о том дне, когда решил остаться со мной. Но я хочу, чтобы ты знал, Дэвид: самым важным для меня всегда было твое счастье. Я прожила с тобой чудесную жизнь и за это благодарю тебя всей душой. Но если ты пойдешь к ней, это будет означать, что моя жизнь не имела другого смысла, кроме как служить досадным препятствием между ней и тобой».

Дэвид был бы рад сказать, что в конце концов Катрина отошла мирно, без страха в сердце, но случилось иначе. Он час за часом ждал, что вновь увидит нежную, самоотверженную жену, какой он ее всегда знал, но она так и не вернулась, по крайней мере к нему. «Она не сделает тебя счастливым, Дэвид, — шептала Катрина из последних сил. — Не сможет, потому что она теперь другой человек. Прошло слишком много времени».

В то время Дэвид отказывался принимать слова жены близко к сердцу, зная, что это эмоциональный шантаж, такой же отвратительный и пагубный, как болезнь, которая пожирала ее. Поэтому, когда Катрины не стало, он сказал себе, что нельзя позволять ее безумному лепету и бреду затмевать всю его оставшуюся жизнь. Катрина, которую он любил больше тридцати лет, была Катриной, которая всегда желала ему счастья, а не той женщиной, которую болезнь превратила в чужого ему человека.

Когда, точно кара небесная, мысли Дэвида опять захлестнул страх перед тем, что с ним может быть не так, он почувствовал, что в горле пересохло, а сердце сжалось. Сейчас он испытывал особую, новую тоску по Катрине. Они с ней были не только мужем и женой, но и лучшими друзьями. И теперь, когда он в минуту жестокого отчаяния не мог довериться ей, смерть жены ложилась на него еще более тяжким бременем. Дэвиду даже в голову не приходило поговорить с Лизой — они недостаточно хорошо знали друг друга, чтобы он стал делиться с ней таким. А может, он молчал, потому что не мог разрушить мечты Лизы или не в силах был принять самой мысли, что может потерять ее.

Услышав стук в дверь, Дэвид подавил желание сказать посетителю, кем бы тот ни был, чтобы он уходил, и, вернувшись за стол, пригласил войти.

В дверь просунул голову Майлз.

— Ивонн поедет с вами на такси до вокзала, — сказал он.

— Ивонн?

Майлз поднял брови.

— Ваш медиа...

— Да, конечно, — раздраженно прервал его Дэвид. — Извини, я задумался. Ты собрал всю информацию, которая может мне понадобиться? Я хотел бы просмотреть ее в поезде.

— Разумеется. — Майлз вошел в комнату и закрыл за собой дверь. — Если у вас есть минутка, — начал он с каким-то необычным для себя неуверенным видом, — мне кажется, сейчас подходящее время для одной темы, которую мне никак не удается с вами обсудить.

Дэвид смерил его пристальным взглядом.

— Это вполне может оказаться пустяком, — продолжал Майлз, заметно робея с каждой минутой, — но я подумал, что должен предупредить вас.

— К чему ты ведешь? — нетерпеливо спросил Дэвид.

Майлз собрался с духом и сказал:

— Боюсь, что к Лизе и неким сведениям, которые, как мне сказали, удалось о ней раскопать одному помощнику министра иностранных дел и его команде.

Дэвид сузил глаза.

— И что это за сведения? — зло спросил он.

Выдавливая слова через силу, Майлз проговорил:

— По всей видимости, они нашли какие-то свидетельства, которые связывают ее, а точнее человека, с которым она когда-то была близка, с отмыванием денег.

Лицо Дэвида сделалось холодным как лед.

— Прошу, не стреляйте в гонца, — Майлз поднял вверх руки. — Я просто подумал, что вам следует знать... Насколько мне известно, обвинений не выдвигали, но похоже, что у мужчины, с которым у нее были отношения, несколько сомнительная репутация...

Дэвид внезапно взорвался.

— В прошлом Лизы нет ничего такого, о чем бы я не знал, Майлз, — заорал он, — так что, если ты или какой-то... какой-то... Ты... не подтолкнешь...

Дэвид схватился за голову, и Майлз бросился к нему.

— С вами все в порядке? — обеспокоенно спросил он.

— Нормально, — огрызнулся Дэвид и, не глядя на Майлза и не говоря больше ни слова в защиту Лизы, схватил портфель и пиджак и выскочил из комнаты.

ГЛАВА 8

— Эми! Это я, — сказала в трубку мобильного Лиза. — Я целый день пытаюсь тебя поймать.

— Знаю, знаю, извини. Я была на встречах и только-только вернулась домой. У тебя все в порядке?

— Да, да, — заверила ее Лиза, сбрасывая халат, чтобы намазаться любимым кремом «Вера Вонг». — Если не считать, что я целый день разговаривала с флористами, кулинарами, модельерами, перевозчиками, садовниками-декораторами... Список бесконечен. О! Еще готовилась к урагану по имени Рокси, который обрушится на меня завтра. Все отлично. Не знаешь, каким поездом она приедет?

— Понятия не имею, но прослежу, чтобы она прислала тебе сообщение. Дэвид уже уехал из Лондона? У него же сегодня вечером эфир, да?

— Ага, в десять тридцать пять, так что не засыпайте. А то знаю я вас, старичков.

— Говори за себя, — рассмеялась Эми. — Где будешь смотреть?

— Здесь. Придут подруги, так что будем напиваться и наедаться дома. — Решив, что по такой жаре можно не спешить одеваться, Лиза, как есть, вышла на кухню, чтобы открыть первую бутылку. — Я случайно не говорила тебе, — сказала она, доставая бокал, — что всего через четыре недели выхожу замуж за Дэвида Кирби и так счастлива по этому поводу, что могу лопнуть, полететь как птица или отправиться танцевать на луну? Вдобавок к этому (чудеса ждут тебя на каждом шагу, так что покрепче держи свою шляпу) руководитель его аппарата, Майлз Фарадей, пригласил меня завтра на ланч. Представляешь? Вестминстерский ответ Дэвиду Бекхэму[18] с интеллектом физика-ядерщика позвонил мне сегодня днем, чтобы спросить, может ли он угостить меня ланчем.

— Не может быть! — вскричала Эми. — Есть какие-то мысли, чем это может быть вызвано?