Глас бесптичья - Константин Миг

После этого раздались его бухающие шаги, и Евгений открыл глаза. Недовольно поморщившись, он прошептал: «Дождусь ли я этого письма… Оставаться здесь нет никакого желания. Хорошо, что у них хотя бы детей нет».

На кухне раздался звон тарелок, звуки открывающихся ящиков и женский говор — это Марта собирала на стол. Её муж тоже что-то рассказывал, и его голос напоминал закипавшую воду — булькающий, невнятный, но громкий. По-видимому, хозяин дома что-то говорил о своей работе, так как несколько раз Евгений смог различить слова: стадо, центнер мяса, хвосты и что-то ещё. Иероним работал на скотобойне.

— Выйти или остаться. Нет, не пойду. Выслушивать живописные истории этого мясника я вряд ли смогу дольше двух минут, — сам себе сказал Раапхорст и снова лёг в постель. Однако долго оставаться в комнате у него не получилось. К нему вошла Марта и пригласила за стол. На отказ Евгения она строго ответила:

— Нечего мне тут выдумывать! Немедленно, на кухню, иначе обижусь! Для кого я готовила?

— Но если я не хочу есть, — продолжал сопротивляться Раапхорст. — У меня голова болит, например.

— Ничего слышать не желаю! На кухню! После приёма пищи у вас всё пройдёт, помяните моё слово. Ну, живо!

Евгений покорился. Он недовольно посмотрел на улыбчивую Марту, кивнул и встал. Убедившись, что мужчина согласен, женщина двинулась на кухню, гордая оттого что уговорила Раапхорста. Конечно, она понимала, что её муж будет недоволен, но готова была это терпеть, а вот сидеть за столом, осознавая, что кто-то в доме не накормлен — нет.

— Здравствуйте, — посмотрев в лицо мясника, грубое и мрачное, приветствовал Раапхорст.

— Ну, здорово, — булькнул Иероним, не выпуская из руки утиную ножку. Жир сбегал по его толстым пальцам, капал на рукава клетчатой рубахи, и потому казалось, что кисти мясника блестят. Евгений вздохнул и сел напротив хозяина дома, уже возжелав как можно скорее убраться отсюда.

— Вам ножку или чего другого? — осведомилась Марта. Иероним злобно посмотрел на неё, но промолчал.

— Неважно, — эовин помотал головой. — Что дадите…

— Отлично, тогда ножку!

Марта с помощью ножа ловким движением отделила часть утки и подала Евгению на широком блюде. Тот опасливо покосился на угощение, однако, делать было нечего: мужчина отрезал оранжевый хорошо пропечённый, как и вся утка, кусочек и положил себе в рот. Вилка и нож оказались неудобными, но Раапхорст ни за что на свете не позволил бы себе есть руками, как то делал Хильтер. Мясник, казалось, ничего не стеснялся и чувствовал себя превосходно, даже вызывая отвращение у окружающих. Его не волновало ни мнение Евгения, ни мнение жены, которая тоже брезгливо поглядывала на Иеронима и временами морщилась, будто удерживая себя от замечания.

— Ну как вам? — спросила Марта, заметив, что Раапхорст ест всё увереннее. Он отрезал кусочек за кусочком и поглощал их с такой скоростью, будто был в восторге от блюда или же куда-то торопился.

— Неплохо, — сказал тот. — Вы отличная хозяйка.

Женщина благодарно улыбнулась. Её муж, прожевав очередной кусок, искоса посмотрел на Евгения и сказал всё тем же булькающим голосом:

— Повезло, так повезло! Кстати, парень, только что пришло письмо. Кажется, последнее — можешь радоваться.

— Что же вы молчали?! — вдруг с грохотом отбросив вилку, воскликнул Евгений. Женщина сочувствующе посмотрела на него.

— Да так, — неопределённо ответил мясник. — Я мельком посмотрел. Там всё больше инструкции и указания, как перебросить тебя через границу. Ну и задачку нам задал Бройм…

— Что ты такое говоришь? — хозяйка всплеснула руками. — О чём он просит? Я думала, Виктор лишь немного погостит у нас, и о помощи в переходе границы речи не велось. Разве нет?

— О, замолкни! — мясник ударил кулаком по столу, так что посуда жалобно звякнула. — Ясно же сказал, теперь надо подойти почти к самой границе! Не волнуйся, вознаграждение он сулит хорошее. Другое дело, что ждать его придётся долго.

— Не понимаю, — продолжала причитать Марта. — Ведь ты не обязан… Нам, конечно, нужны деньги, но вы должны понимать, что это крайне опасная затея.

— Покажите письмо, — устав от разыгравшейся сцены, попросил эовин. Он прочёл мысли господина Хильтера и увидел одно сплошное раздражение. Мясник был зол и готов в любую минуту устроить скандал, но скрипучий голос Евгения подействовал на него успокаивающе. Мужчина кивнул, вытер руки о лежавшее рядом полотенце и вышел в соседнюю комнату. Вернувшись на кухню, он передал Евгению небольшой белый конверт. Раапхорст открыл его и достал чуть смятый лист бумаги.

— Вслух! — потребовала Марта, и Евгению пришлось повиноваться. Он начал читать:

— Иероним, снова пишу к вам по делу о нашем общем друге, с которым, полагаю, вы вскоре распрощаетесь. Надеюсь, его присутствие не слишком обременило вас с госпожой Мартой, впрочем, вы получите достойную награду, в этом можете не сомневаться. Итак, я всё устроил. На границе с Арпсохором вас будут ждать люди, которым я доверяю. Вам надлежит отправиться к южному берегу Нирмы и остановиться в километре от границы, рядом с заброшенной мельницей. Мои агенты явятся примерно в час ночи и заберут Виктора.

Далее следовали иные пояснения, слова благодарности, обещания по поводу вознаграждения и прочие любезности, описывать которые нет смысла. Дочитав последнюю строку, Евгений закрыл глаза и мысленно произнёс: «Наконец-то».

— До границы ехать пару часов. Думаю, надо отдохнуть и начать собираться. Чем быстрее мы с этим покончим, тем спокойнее будет и наша, и твоя, парень, жизнь, — сказал Иероним. Он прикончил утиную ножку, отрезал ещё кусок запечённой птицы и снова стал есть. Раапхорст, по горло сытый новостями, и обществом мясника, поблагодарил Марту и вышел.

Собрать вещи не составило особого труда. Разобравшись с чемоданами, эовин сел на кровать и о чём-то задумался.

«Очередной рубеж почти пройден. Ах, как надоело бежать…»

***

Ночь выдалась холодной и светлой. Дребезжащая машина с громоздким кузовом и ржавыми крыльями, на которых кое-где до сих пор сохранилась зелёная краска, ехала по пыльным дорогам, то и дело, подлетая на кочках. В ней находились двое мужчин: один из них держал потёртый руль, второй — чемоданы. Ехали молча, будто заранее условившись, ни о чём не говорить. Казалось, каждого из них занимают какие-то сокровенные мысли, поверять которые кому-либо не имеет смысла.

Тот, что держал чемоданы, вздохнул и внимательно вгляделся в картину, открывшуюся перед ним. Жёлтая луна ярко горела в небе, звёзды серебряной паутиной оплетали невообразимые просторы, и голые ветви деревьев колыхались под действием слабого ветра. Машина приближалась к пустошам, и потому растительности становилось всё меньше, а ей