100 знаменитых памятников архитектуры - Елена Васильева

Невзгоды минувших восьми столетий не обошли стороной этот одинокий памятник, утративший свои важнейшие элементы, но сохранивший основное ядро. Более того, в 1784 г. игумен Боголюбова монастыря просил разрешения на разборку храма Покрова на Нерли на материал для строительства монастырской колокольни. Разрешение от духовного начальства было получено, но храм не успели разрушить лишь потому, что не сошлись в цене за разборку с подрядчиками. Здание уцелело. В 1803 г. оно получило взамен древней шлемовидной существующую и ныне луковичную главу. В середине XIX в. к северу от храма были выстроены кирпичные ворота с колокольней. В 1877 г. духовные власти предприняли ремонт здания. Были заменены поврежденные резные детали и сделано покрытие со сферической кровлей, скрывшей прямоугольный постамент и низ барабана.

Несмотря на все эти существенные переделки, храм Покрова на Нерли и сегодня привлекает множество туристов своей оригинальностью, редкой красотой и образным строем.

Как повествует легенда, церковь была построена в 1165 г. неподалеку от загородного замка князя Андрея Боголюбского, в память о победоносном походе владимирских полков в 1164 г. на болгар. Побежденные болгары якобы возили и камень для ее постройки в качестве своего рода контрибуции. Кроме того, храм стал памятником сыну князя Андрея Изяславу, погибшему в одном из сражений. Был еще один повод для сооружения святыни – новый церковный праздник Покрова Богородицы, установленный владимирскими князьями и духовенством без согласия киевского митрополита и патриарха. Кроме того, устье Клязьмы и Нерли служило воротами суздальской земли и выходом к Оке и Волге. Мимо храма шли корабли из Суздаля и Ростова, суда послов и гостей из стран Востока. Храм связывался единым замыслом с белокаменным княжеским замком и даже с постройками самой столицы княжества – Владимира.

Можно представить, что именно в этом месте гости и послы останавливались, поднимались по ступенькам лестницы на площадку белокаменного холма к храму, присутствовали на богослужениях, входили на хоры, а затем плыли в Боголюбов-город и во Владимир.

Есть свидетельства, что место для храма указал сам Андрей Боголюбский. Правда, в 1165 г. здесь была низменная пойма, над которой на три с лишним метра разливалась вода во время весеннего разлива. Но зодчие не отказались от рискованного княжеского плана, заложив обычный фундамент из залитого прочным раствором булыжного камня, подошва которого легла на слой тугой юрской глины. Для большей прочности ввели внутри ленточные фундаменты, связавшие фундаменты стен и столбов. Далее было возведено в два приема основание стен из тесаного камня высотой около 4 метров и дважды обсыпано снаружи и внутри глинистым супесчаным грунтом. Так вырос искусственный холм, надежно прикрывавший от весеннего паводка лежащее в его массиве основание здания. На этом фундаменте, поднятом над отметкой разлива, и был поставлен храм с его галереями. Зодчие не ограничились плитами, проложили каменные желоба для отвода осадков и «одели» холм белоснежным каменным панцирем. Можно себе представить, каким сверхъестественным чудом казалось людям XII в. это сооружение, неподвижно стоящее на своем каменном острове над бурными водами разлива.

По замыслу строителей, храм должен был представлять собой тот тип небольших одноглавых четырехстопных церквей, которые известны по Боголюбовскому и Дмитровскому дворцовым комплексам. Но в этой простой и ясной схеме мастера воплотили новый образ. Он выражен всем строем пропорций здания, его форм и деталей, создающих впечатление легкости, изящества и в то же время удивительного равновесия.

Точно так же выражено ощущение движения в восточном фасаде. Средняя апсида слегка возвышается, разрывая горизонталь венчающего колончатого пояса. Ее окно тоже несколько приподнято и вырывается из строя окон боковых апсид, подчеркивая ось равновесия фасада и его легкое устремление ввысь.

Стены храма слегка наклонены внутрь, и этот еле заметный наклон к центру ощущается глазом как сильный ракурс, возможный лишь при большой высоте здания, которую подчеркивают и многообломные пилястры с полуколоннами, пронизывающие фасад пучками стремительных вертикалей. В верхнем ярусе к ним присоединяются новые вертикали профилировки закомар и узких высоких окон, поставленных прямо на отлив и освобождающих верхнюю часть стены. Колонки пояса близко сдвинуты, так что глаз прежде всего улавливает множество тонких вертикалей, вместо клинчатых консолей впервые появились маски и фигурки животных, как бы висящие, подобно драгоценным подвескам, на тонких шнурах. В этих объемных трехмерных деталях можно подозревать руку романских резчиков. Над закомарами поднимается на своем пьедестале (он скрыт под кровлей) стройный барабан главы, вторящий фасадным вертикалям своими узкими окнами в обрамлении полуколонок и тающими в небе плавными линиями древнего покрытия главы – островерхого шлема.

Резной убор храма прост и немногосложен. На всех трех фасадах повторена одна и та же композиция рельефов. В центральных закомарах помещена фигура библейского псалмопевца царя Давида, сидящего на троне и пророчествующего о Богоматери под звон гуслей. Кстати, образ Давида задумывался как аналог самого Андрея Боголюбского, стремившегося к прекращению княжеских раздоров на русской земле. По сторонам Давида симметрично расположены два голубя или орла, а под ними фигуры львов, связанные с образами псалмов Давида. Львы символизируют побежденную силу зла, орлы и голуби воплощают идею мира и подчинение Давиду. Ниже – три женские маски с волосами, заплетенными в косы. Они проходят и через боковые части фасада, образуя своего рода фриз: это символы Девы Марии, которые неизменно сопутствуют посвященным ей храмам. Еще ниже – по сторонам центральных окон – симметричные фигуры лежащих львов, «неусыпных стражей» храма. В боковых закомарах – обращенные к центру грифоны, несущие ягненка: это не символы хищности и зла, они воплощают идею защиты. Композиция резного убора прозрачна и изысканна; рельефы, подобно драгоценным камеям, украшают белую гладь стены. Существенно, что рельефы центральных закомар размещены так, что глаз не чувствует за ними горизонталей каменной кладки. Расположение рельефов подчинено той же мысли зодчего: всеми средствами выявить легкость здания.

Столь сдержанно введенные в убор храма рельефы усиливают пластичность стены. В восточных делениях боковых фасадов стенная плоскость почти исчезает: многообломный профиль пилястр сужает ее и отодвигает вглубь, оставшееся уже узкое поле занимает дробно профилированная амбразура окна, а закомару – рельефы. Пластичность стены создает богатейшую игру света и тени в резных деталях и профилях, стена теряет обнаженную суровость и материальность, столь характерные для строгой архитектуры времени Юрия Долгорукого.

Живым движением, иллюзорной легкостью проникнуто и внутреннее убранство храма. Здесь хоры спущены, что увеличило высоту верхней зоны. Пролеты между стенами и кресчатыми столбами очень малы, высота арки больше пролета почти в десять раз. Сами столбы слегка суживаются кверху, вызывая искусственный ракурс, создающий иллюзию их большей, чем в действительности, высоты.

Над головой вошедшего как бы парил полный света купол. Его сферу занимало фресковое изображение Христа Вседержителя, окруженного архангелами и многокрылыми серафимами. Над окнами шел фриз круглых медальонов с поясными фигурами святых, а в узких межоконных простенках высились стройные силуэты апостолов в высоких арочных обрамлениях: роспись, как и скульптура, подчинялась замыслу зодчего. Роспись купола была лишь остатком монументального живописного ансамбля. На южном центральном своде можно увидеть черные шляпки гвоздей, закреплявших известковый фресковый грунт (роспись была полностью сбита при варварском «поновлении» храма в 1877 г.). Краскам фресок вторил цветной ковер майоликового пола. Нет сомнения, что храм был богат разнообразной церковной утварью и его интерьер также являл собой согласованный и гармоничный синтез всех видов искусств, соподчиненных архитектуре.

Таков внешний и внутренний облик храма Покрова на Нерли. Идейная согласованность общего и частного, целого и мельчайших деталей создают его тонкую и просветленную гармонию, уподобляя архитектуру одухотворенной и летящей ввысь музыке или песне.

Преображенская церковь в Кижах

Русское деревянное зодчество имеет богатые и давние традиции. Собственно, когда-то вся Русь была деревянной. По градам и весям Киевского и Московского княжеств возводились терема, избы и амбары, соборы, церкви и монастыри, мосты, остроги и крепости. По свидетельствам древних летописцев и путешественников, многие из них отличались редкой красотой и художественным совершенством. К сожалению, в отличие от камня время в большинстве случаев дерево не особенно щадит. Почти на всей территории России, кроме некоторых отдаленных ее краев, уже не осталось памятников деревянного зодчества. Тем более ценно то, что удалось сохранить в Карелии и, в частности, в Кижах.