С. Х. В. А. Т. К. А. - Андрей Левицкий

— Но я не успею отсюда в Могильник за сутки! Это невозможно!

— До следующей ночи у тебя время… Успей. Тогда Стаса спасешь.

— Но как?

Его… вольет. Вольет в бесконечность.

— Что? — заорал Тимур, наклоняясь к нему. — Что ты говоришь?! О чем ты?!!

— Засни. Засни, тогда Стае расскажет. Только во сне может с тобой…

Зрачки Старика на мгновение расширились, стали как два круглых зеркала, в которых отразились бледное, растерянное лицо склонившегося над ним человека и высокое небо вверху. Тимур увидел себя таким, каким видел его старый сталкер: молодой, злой, циничный эгоист, но не совсем еще конченый, хоть и предавший старшего брата, бросивший его в Зоне на съедение местным волкам и шакалам, но теперь вернувшийся и полный решимости исправить содеянное, спасти брата, а если не спасти — то убить всех тех, кто виноват в его смерти, чтобы хоть так оправдаться перед самим собой.

Хриплое дыхание в последний раз вырвалось из груди, и Старик умер.

Пальцы, судорожно комкавшие ворот, разжались. Тимур выпрямился, ошарашенный той картиной, которую увидел в глазах сталкера, рукавом отер вспотевший лоб. Зажмурился, несколько секунд постоял неподвижно, потом стащил мертвеца с дрезины.

Дальше он действовал бездумно, будто подчиняясь чужой воле. Перекатил тело вниз, в неглубокую канаву, сложил руки на груди и засыпал рыхлой землей с помощью раскладной лопатки, которая лежала на дрезине. С Овном морочиться не стал, только обыскал, но не нашел ничего интересного, кроме пачки «Лаки Страйка» без фильтра. Закурил, пошарил в рюкзаке, нашел там шпроты, открыл и съел всю банку, вытаскивая рыбу пальцами. Вытер масло о куртку Овна, залез на дрезину. Оглянулся.

От канала к железной дороге двигались шесть фигур, одна далеко опередила остальные и уже приближалась к насыпи. Тимур щелкнул тумблером, перекинул рычаг. Загудел слабосильный движок, и дрезина со скрипом покатила по ржавым рельсам, подминая проросшие между шпалами кусты.

— Ну чё ты голосишь? — спросил Боцман. — Не мог ты попасть с такого расстояния, заткнись и не бреши.

Красавчик уже готов был скорчить на своем прекрасном личике привычную обиженную гримасу, но вспомнил, как шикарно, почти не целясь, всадил пулю в спину одного из убегающих, и снова расцвел.

— Нет, я попал! — гордо повторил он.

Жердь с Огоньком шли сзади, Гадюка, как всегда, двигался в авангарде и уже поднимался по насыпи, на вершине которой недавно мелькнул силуэт одного из беглецов. Разведчик взбежал туда, пропав из виду, тут же появился снова и сделал знак: спешите.

Выбравшись к рельсам, Боцман сказал: Опа!

— Это же Овен, — объявил Красавчик. — Я его помню.

— Ага, он, — согласился Жердь.

Филин повернулся к Боцману, ожидая пояснений.

— Барыга местного значения, — сказал тот. — Ну, скупщик мелкий. Туда-сюда по этой железке курсировал, артефакты перевозил, а в другую сторону — стволы со снарягой.

— Только он же на дрезине ездил, я слышал, — снова встрял Красавчик.

Филин и Огонек одновременно достали бинокли.

— Ну что там, ну что? — заволновался Жердь, когда они уставились вдоль насыпи, и попытался отобрать у Огонька бинокль, но бандит отпихнул напарника и передал прибор Боцману. Тот глянул — вдалеке по рельсам резво катила дрезина.

— Едет? — спросил Красавчик с непонятными интонациями.

— Едет, — подтвердил Боцман.

— Один едет?

— Один.

— А! Ага! Ну вот же! Я ж говорил — попал! Завалил второго! А ты: «Не бреши, не бреши»! Не веришь в меня, да? А я его завалил! Я меткий!

— Если завалил, так где он?

Все обернулись, услышав звук осыпающейся гальки. По склону забрался Гадюка, спускавшийся, пока они разговаривали, к канаве. Он ткнул себе за спину и сказал:

— Там труп прикопан.

— Чей труп? — спросил Боцман. — Ты его откопал?

— Зачем? Только рожу. Это Старик.

Боцман повернулся к главарю и увидел, каким задумчивым стало его лицо.

— Старик? — спросил у него помощник.

Филин отвернулся, глядя вдоль железной дороги. Жердь сел и принялся снимать ботинки, отошедший в сторону Огонек опустился на корточки, расстегнув сумку, стал осторожно доставать свои бутыли. Порошки его наверняка промокли, но склянки, насколько знал Боцман, Огонек всегда герметично закупоривал. Гадюка прошел по шпалам вперед; приосанившийся, страшно гордый собой Красавчик тоже. Надо же, и впрямь одним выстрелом из своего револьверчика самого Старика грохнул — старожила, живую легенду Зоны… то есть теперь уже не живую, конечно.

Гадюка вернулся и сказал, глядя на Филина:

— Куда теперь?

Главарь будто очнулся — встрепенулся, как птица на ветке, поднял голову. Повел короткой рукой над рельсами — будто крылом махнул:

— За Шульгой.

— Почему? — спросил Гадюка.

Все воззрились на него. Разведчик никогда такие вопросы не задавал. Но Боцман решил, что сейчас он прав: настала пора Филину рассказать хоть что-нибудь. Каким бы грозным он ни был, как бы ни робели перед ним остальные, а никому неохота соваться в глубокую Зону, которая лежала впереди, непонятно зачем.

— Хочешь знать? — угрожающе ухнул Филин. Гадюка спокойно кивнул. Филин оглядел бандитов… и вдруг изменился. Весь будто посветлел сразу, темная сила перестала расходиться от него, пропала зловещая аура. Он расслабился, сложил руки на груди, поставил ногу на рельсу.

И все расслабились вслед за ним — все, кроме Боцмана. Помощник давно заметил, что главарь способен меняться вот так, почти мгновенно, будто оборотень какой, напяливая на себя другую личину, — и не доверял подобным метаморфозам.

— У Шульги «слизень», — негромко заговорил Филин. — Дорогой артефакт. «Слизень» не один, всего их в Зоне сейчас три. Они могут срастаться. Тройной «слизень» стоит дороже. Если все три… полтинник, не меньше.

Пятьдесят штук? — ахнул Жердь.

— Поделим. — Филин кивнул. — Где «слизни», Старик знал. Думаю, сказал Шульге, тот теперь за вторым едет. И нам надо в ту сторону. Третий «слизень» в лаборатории НИИЧАЗа.

— За Периметр, что ли, возвращаться? — не понял Жердь.

— Нет. Лаборатория там, — Филин показал туда, куда уходила насыпь, но немного в сторону. — Секретная, небольшая. Замаскирована. Сверху вообще никого, только система охранная, лаборатория под землей. В ней третий «слизень». Так этот сказал. — Он мотнул головой в сторону канала. — Лысый.

— Пятьдесят штук! — повторил Жердь, натягивая ботинки. — Так чего мы сидим? Пошли!

— Шульга если на дрезине, так мы его никак не догоним, — возразил Огонек.

Все опять посмотрели на Филина. Тот молчал, уставившись на шпалы. Наконец произнес задумчиво:

— Шульге все три «слизня» нужны, думаю. Он в лабораторию пойдет. Если Старик ему рассказал… Попробует пролезть как-то, украсть «слизень» или отбить. В лаборатории немного охраны.

— И мы его там встретим, — понял Боцман.

Дрезина быстро катила по рельсам. Сначала внизу тянулось большое поле с редкими развалинами, потом начались пустыри, разделенные крошечными рощицами. Убегали назад накренившиеся столбы с обрывками проводов, болота, знаки, предупреждающие о радиационной опасности, ямы, канавы, остатки асфальтированных дорог. На обочине одной высился скелет псевдогиганта — могучий позвоночный столб, грудная клетка размером с бочонок, огромный череп.

Рельсы пошли под уклон, дрезина начала разгоняться.

Передохнув, Тимур занялся рюкзаком. Нашел в нем пару недорогих артефактов в контейнере, патроны, еду. Вспомнил, как хватал шпроты из банки… После смерти Старика у него точно крыша слегка поехала. Это ж надо, жрать консерву, когда сзади бандиты нагоняют. Теперь-то они приотстали, а тогда были прямо за спиной.

Помимо рюкзака, лопаты и парочки других инструментов, небольшое имущество Овна состояло из пары гранат, одной из модификаций пистолета-пулемета МР-5 с магазином на пятнадцать пистолетных патронов и компактного пистолета ГЛОК-19. К обоим стволам — по два запасных магазина.

Склон закончился, железная дорога стала подниматься, движок загудел громче. Тимур прикинул направление и понял, что постепенно сворачивает к руслу высохшей реки, где находилась «Берлога» Курильщика. Колеса стучали на стыках, посвистывал ветер. Он встал на подрагивающей лавке, посмотрел назад — бандитов не видно. Значит, оторвался? На своих двоих они его никак не догонят…

Тимур поел копченого сала с хлебом и луком, запивая то водкой из фляги, то водой, сжевал полпачки галетно-го печенья, потом с наслаждением закурил. И попытался сложить воедино все, что узнал.

Ничего не вышло. Обрывки полученной информации и беспорядочные мысли носились в голове, как павшая листва в порывах ветра. «Слизень» — да не один, три штуки! — Старик, давно умершие сталкеры Краб и Шалун, тело Стаса на лавке в Логове…