Долг чести - Карен Хокинс

— Вот вы где, милорд! Я вот думал, нужно ли…

— Сними саквояжи, а седла пусть остаются. Прокатимся, пока не стало слишком жарко.

У Шелтона вытянулось лицо.

— Снять саквояжи? Разве мы не уезжаем?

— Нет. Задержимся еще на одну ночь.

— А потом?

— Убирайся.

Покраснев, слуга торопливо удалился.

Когда Дугал вернулся к Софии, она уже поправила платье, не замечая выбившихся из прически прядей. Ее щеки жарко алели, губы припухли.

Дугал улыбнулся. Он устроит себе добрую ночку любви и вытравит из себя эту страсть. Потом, когда он уедет, у Софии Макфарлин не останется никаких сомнений, кто вышел победителем.

— Я остаюсь, София.

Девушка слабо улыбнулась. Ее губы слегка дрожали.

— Я надеялась, что вы это скажете.

Его охватили сомнения. Сердце защемило, когда он взглянул в ее глаза — такие беззащитные! Да нет, ему только кажется. Ведь она дочь профессионального картежника. Во время странствий по Европе ее окружали законченные распутники.

А уверенная манера вести себя! Тут не может быть сомнений. Ее поведение свидетельствует о немалом опыте. Она придумала план, как пробудить в нем азарт. Не постеснялась предложить себя в качестве ставки. Разве такая женщина может быть невинной?

Тем не менее он спросил, желая выяснить все окончательно:

— София, я не имею дело с невинными девушками.

Ее глаза сверкнули, но она улыбнулась, спокойно, понимающе:

— Я не невинна, Маклейн. Я знаю, что делаю.

Слава Богу. Ну разумеется. Невинная девушка не сумела бы так невозмутимо стоять перед ним в одной сорочке, обольстительно улыбаясь. Эта улыбка не давала ему спать всю ночь. Ему представлялось, как он берет ее, снова и снова.

Ее глаза блестели под покровом густых ресниц.

— Дугал, надеюсь, вы не поймете меня превратно. Но… Вы-то не невинны?

Он растерянно моргал, слишком пораженный, чтобы ответить.

— Потому как, если да, вам следует бежать отсюда прямо сейчас.

— Буду счастлив доказать мою опытность сегодня ночью. Это вас устроит, София?

Она кивнула, опустив глаза.

— Ну, все зависит от того, кто выиграет, не так ли? А пока что я покажу вам дом, какой он есть на самом деле. Не в моих силах немедленно все исправить, однако вы сможете увидеть некоторые архитектурные детали, которые мы с Энгусом постарались замаскировать.

— Решено. Но сначала я прокачусь верхом. Посейдон застоялся.

Ему самому пора подышать свежим воздухом, чтобы прийти в себя. Он подошел к Софии и поцеловал ей руку. Ее губы задрожали, но она смогла улыбнуться:

— Милорд, у меня мурашки по всей коже.

— Красивую женщину это только украшает.

Рывком притянув ее к себе, Дугал снова обнял Софию. Она покраснела. Ее мягкая грудь терлась о ткань жилета, их бедра соприкасались. София взглянула на него, загадочно взмахнув ресницами:

— Маклейн, не думаете ли вы, что следует по крайней мере…

Поцелуй заставил ее замолчать. Руки Дугала снова гладили ее тело. Она таяла в его объятиях, уступая страсти, словно откликаясь на его призыв. Обхватила его жаркими руками, обвила шею, потянулась к нему губами.

Дугал снова воспламенился. Ни о чем больше не беспокоясь, ни о чем не рассуждая, он наслаждался поцелуями, отдаваясь всепоглощающей страсти.

Вдруг София беспокойно зашевелилась, вцепившись в отвороты его куртки. Он ослабил объятия и заглянул в ее раскрасневшееся лицо:

— Что такое, радость моя?

— Я… Я должна идти. Если я не вернусь в дом, сюда явится Энгус.

— Но я только начал.

Она улыбнулась:

— Это был очень долгий поцелуй.

— Меня надолго хватает.

София не была уверена, что поняла его правильно. Но у него было такое лицо, что она покраснела. Дугал провел пальцем по ее щеке.

— У вас чудесная кожа. И вы очень мило краснеете.

Он неохотно отпустил ее на свободу. Очутившись на дорожке сада, Дугал погладил ее припухшую нижнюю губку.

— Вы правы, моя дорогая. Иначе мы не смогли бы остановиться на поцелуях.

Конечно, это было скорее обещание, чем угроза, но София поежилась. Что с ней происходит? Руки и ноги словно налились свинцом, язык не повиновался, а в голове пусто.

Палец Дугала скользнул по ее подбородку, заставив поднять взгляд. Его глаза искрились весельем.

— Мне еще не приходилось играть в такую восхитительную… игру.

— Мне тоже.

Ее тянуло к нему, его губы притягивали ее взгляд. Твердые, прекрасно очерченные, они такие сладкие на вкус. В голову пришла шальная мысль. Еще один поцелуй? В этом ведь не будет ничего дурного. Только один, а потом…

— Я вернусь, как только Посейдон нагуляется.

Дугал повернулся и пошел по дорожке, оставив Софию в горестном одиночестве, в смятении чувств.

Ей всегда нравилось быть одной. Одиночество означало мир и покой, но только не сейчас. Спотыкаясь, София добрела до скамьи и рухнула на нее. Как стучит сердце! Она и понятия не имела, что поцелуй может свести с ума. Неудивительно, что мужчины так любят это занятие. Страсть — могучая сила. Можно ли ей противиться?

Она судорожно вздохнула и расправила плечи. Если сегодня она хочет победить, ей нельзя поддаваться страсти! Следует думать только об игре.

Хочешь добиться успеха — сохраняй ясную голову. Хороший игрок учитывает не только особенности характера противника, но и собственные слабости. А сейчас выяснилось, что она намного слабее, чем полагала.

Только трезвый расчет! Значит, нужно избегать поцелуев, от которых кружится голова и подкашиваются ноги.

София закрыла глаза.

Глава 13

Стоит твоим цыпляткам вылупиться из яиц, как ты начинаешь за них тревожиться. Как узнать, когда вытолкнуть птичек ив гнезда, а когда придержать их под материнским крылом? Вот главная задача.

Вечерело. Дул легкий ветерок. Прислонясь к стене амбара, Дугал внимательно наблюдал за домом. Рассеянный взгляд отметил солидную каменную кладку, чудесную мраморную мозаику парадного крыльца, выгодное расположение окон, пламенеющих светом заходящего солнца.

Шелтон принес седло и устроился неподалеку. Вытащил из ведра тряпку, открыл баночку и принялся натирать седельную кожу.

Дугал не обращал на слугу никакого внимания — его слишком занимало, чем заняты обитатели дома. Точнее, одна обитательница. Обольстительная златовласая проказница.

Дав Софии обещание остаться, он выехал на прогулку на Посейдоне, чтобы остудить взбудораженное тело. А заодно вспомнить, чем вообще он руководствовался, застряв в этом проклятом доме.