Владимир Путин. Полковник, ставший капитаном - Александр Бушков

Но главное, выкладки Паршева справедливы исключительно для примитивной , скажем так, продукции. Безусловно, автомобиль, грабли, пальто или детская коляска, производимые в России, и в самом деле частенько превышают по себестоимости те самые аналоги, что произведены в странах с теплым климатом. Однако все радикальнейшим образом меняется, едва разговор заходит о наукоемких производствах, высоких технологиях, интеллекте .

Вот здесь все паршевские схемы моментально превращаются в притянутые за уши фантазии. Здание какого-нибудь нашего НИИ в сто раз более затратно, чем пресловутый тропический «жестяной барак»… Но в тех местах, где за пару часов воздвигаются упомянутые экономичные бараки, нет аналогов российских НИИ! Там всего-навсего собирают нечто, придуманое чужим интеллектом!

Дальнейшие рассуждения несложны. Инженер, конструктор или ученый, сидящий в кирпичном, отапливаемом здании, изобретает нечто такое, что окупает на долгие годы вперед все расходы по строительству, утеплению и много чему еще. Все обитатели «жестяных бараков», сколько их ни есть, подобных результатов добиться не в состоянии, потому что производят исключительно товар , а ученый из кирпичного здания – технологии . Вот этой тонкости Паршев не учитывал совершенно, а потому серьезного отношения к себе, право, не заслуживает.

Совсем неподалеку от Красноярска есть некий закрытый городок. Там придумали нечто , что в данный момент имеется только в трех точках земного шара: в Сибири и двух южнокорейских научных центрах. Нетрудно догадаться, что реализация этой придумки на мировом рынке в условиях едва ли не монопольных окупит все расходы по борьбе с суровыми сибирскими зимами на тысячу лет вперед… А в это время Паршев уныло тянет свое: уголек нынче дорог, метель завывает, придет серенький волчок и ухватит за бочок…

Не ухватит, дядя! Виртуальные волки кусаются только на экране компьютера…

А теперь – о той российской проблеме, что обычно сопрягается с дорогами. То бишь об оппозиции.

В нынешнем году, как и следовало ожидать, оппозиция не унималась. Срок президентских полномочий Путина близится к концу – и потому «озабоченные» неведомо почему стали с этим связывать какие-то надежды. Должно быть, возомнили, что им снова удастся если не порулить (когда это они «рулили» чем-то серьез-ным?), то хотя бы покрасоваться на прежних трибунах в прежней роли заступников, печальников и радетелей народа.

Вот только оппозиция с завидным постоянством получалась какая-то… квелая. А то, что она откалывала, все сильнее отдавало самым дешевым балаганом. Никто уже не видел перспективы в потускневших экзотах наподобие Немцова и Явлинского. Их крохотные партеечки с комической важностью «сливались» и «размежевывались», проводили межгалактические симпозиумы и издавали глобальные манифесты, но все это уже не только не задевало, но даже и не смешило. В глубине души они и сами все понимали, а потому, нельзя исключать, все чаще повторяли про себя строчки Высоцкого:

Мы не сделали скандала,нам вождя недоставало.Настоящих буйных мало –вот и нету вожаков…

В самом деле, оппозиции катастрофически недоставало фигуры , которую можно предъявить почтеннейшей публике в роли деятеля серьезного и многообещающего. Способного если и не пободаться на равных с действующим лидером страны, то хотя бы произвести впечатление… Сначала началась мощная информационная атака, как выступлению пехоты всегда предшествует артподготовка. Мобилизовали всех, способных держать перо или микрофон. «Знакомые все лица», с каким-то подозрительным единодушием и запалом ринулись в виртуальные сражения…

Немцов: «Владимир Путин – это русский самодержец, который живет по своим, то есть по питерским, представлениям о справедливости, а не по российским законам».

Персонажи помельче не уступали в ожесточенности:

«Путин – это оползень, по которому сползают остатки былого величия России».

«Владимир Путин – это, бесспорно, самый никчемный глава нашего государства за последние двадцать лет».

«Власть опирается на опричников и особистов. Это феодалы и самураи».

«Путин все более явственно превращается из уважаемого и даже обожаемого лидера в персонификацию всеобщего недовольства и разочарования».

А ради нагнетания ужастей вынырнул некий, извините за выражение, политолог, который объявил, что якобы «общество готово взяться за оружие против власти». Однако сам, не предъ-явив хотя бы рогатки, сделал ручкой и быстренько исчез пропивать гонорар, – больше всего об оружии, вооруженном мятеже и пожарищах любит толковать кухонная интеллигенция, с которой делается истерика даже при виде игрушечных солдатиков.

Но самое-то пикантное как раз и заключалось в том, что о «фашистском государстве», «уничтожении свободной прессы» и «диктатуре» практически ежедневно вопили… десятки… абсолютно независимых ни от какой власти средств массовой информации! Рой Медведев подметил интереснейшую и, безусловно, пикантную ситуацию: «Не менее двадцати крупных и, как правило, многотиражных российских столичных газет, еженедельников и ежемесячных журналов изо дня в день, из месяца в месяц публикуют на своих страницах все более нелепые обвинения в адрес Владимира Путина и его окружения и при этом все громче заявляют, что в России уже не осталось свободных и независимых СМИ».

Парадокс? Да нет, все та же извечная дурь российской интеллигенции оппозиционного розлива, обитающей в насквозь виртуальном мире. Мало того что эти персонажи несут сущий бред – они же сами первые в него и верят. «В России не осталось свободы слова, о чем неустанно, ежедневно напоминает пара десятков оппозиционных газет».

В ученых терминах это – катахреза , то есть соединение в одной фразе несовместимых понятий. А в просторечии – просто дурь. Кукольник Шендерович, в последнее время обожающий орать о «фашистском государстве» – ну конечно же посредством средств массовой информации! – похоже, искренне не понимает, что в подлинно тоталитарном государстве к нему давно бы уже нагрянули хмурые ребятки в одинаковых рубашках, деловито огрели по башке дубинкой и запихнули ему его кукол… куда-нибудь. «Не шутите с терминологией, Антон! – как обоснованно предупреждал герой Стругацких. – Терминологическая путаница влечет за собой опасные последствия!»

В самом деле, есть понятия, обозначенные предельно четко. Коли уж «фашизм», «тоталитаризм», «диктатура», то все не то что недовольные, а хотя бы в малой степени инакомыслящие сидят по домам, поверяя свои мысли разве что кошке или хомячку, всякая оппозиционная пресса запрещена, и ее редакции давным-давно догорели, а тайная полиция искоренила все хотя бы отдаленно напоминающее оппозицию.

Мы что, наблюдаем нечто хотя бы отдаленно похожее? Дамы и господа, я вас категорически умоляю: ну покажите мне хотя бы одну политическую партию, которую разогнали бы власти за оппозиционный настрой ! (Лимоновские «наци» не в счет, их сажают за конкретику , и мало сажают, по моему непросвещенному мнению.) Покажите мне оппозиционного деятеля, которого упрятали за решетку именно за оппозиционность! (Ходорковского просьба не предлагать.) Одним словом, покажите наконец реальных жертв, замученных и заточенных за убеждения . Христом-Богом молю, покажите!

А – нету …

Зато молодежные пропутинские движения «Идущие вместе» и «Наши» выводили на улицы до шестидесяти тысяч человек. Безусловно, без некоего административного ресурса не обошлось, но объяснять только им такую многолюдность было бы ошибкой. Не стоит представлять современную молодежь марио-нетками, которыми можно манипулировать как вздумается. Для контраста: даже западная печать, расхвалившая до небес

«р-революционную» молодежную организацию «Идущие без Путина», уныло констатировала, что этот «многообещающий проект» очень быстро посетила толстая полярная лисичка.

В одиннадцатимиллионной Москве «новые революционеры» торжественно вывели на улицу около сотни протестантов, а в Питере – и того меньше. Если виной всему те же зловещие чекисты, психотронным генератором отбившие у юных оппозиционеров охоту выйти на улицы, то предъявите этот генератор и докажите, что он работает…

Мы, кажется, собирались о вожаках…

С вожаками, как уже отмечалось, оппозиции категорически не везет. Старых, побитых молью персонажей никто уже не воспринимает всерьез, а новых отчего-то никак не удается отыскать среди присутствующих. Вот мелькнул и замаячил господин по фамилии Касьянов. Импозантный был господин, видный, одно время ходил в премьерах (имея странную, насквозь непонятную лично мне кличку «Два процента»), умел красиво говорить и производить впечатление на вечно изнывающую в поисках кумира интеллигенцию.