Океан. Выпуск пятый - Владимир Каменцев

— А как вы думаете, когда все же? — спрашивает нетерпеливый женский голос.

— Мало ли что я думаю! Вот как ветер и море… Да и лоцман на рейде может все перерешить и…

— Да что вы тянете! Можете сказать наконец, когда мой муж придет домой?

Тут выходит из себя и Макко. И бросает трубку.

Но телефонный аппарат существо не живое. Нервы у него отсутствуют. Терпеливо тренькает до тех пор, пока Макко снова не снимает трубку. У новой просительницы голос другой, нежнее, но вопрос тот же самый:

— Когда?

Обретший было равновесие Макко начинает опять толковать о погоде, о шторме, о том, что пароход может причалить в любое время и что возможности тут всякие…

Вдруг с треском распахнулась дверь, и на пороге показался запыхавшийся матрос.

— С рыбацкого причала сорвало траулер! Снесло на семнадцатый! На судне всего один человек… Огни «Хийюсаара» уже у мола!

Обычно Макко в разговоре и в обхождении вежливый, как оно и подобает пожилому человеку, но на этот раз и с его языка сорвалось богохульное слово:

— Черт!

Не было у него времени накинуть на себя плащ и схватить с вешалки шапку. Выскочил в чем был. Бежал, собрав все свои старческие силы, на семнадцатый причал.

Брызжущая водяная пыль слепила глаза, ноги с каждым шагом становились все непослушнее, уже грозились не успеть за туловищем. А там, где вчера сгружали с «Кыргелайю» цемент, старик упал. Когда поднялся, то был весь перепачкан серой массой — будто выплыл из мучной похлебки.

Добравшись до злополучного траулера, Макко, прежде чем сказать слово, вынужден был несколько секунд переводить дух, хотя глаза и подсказывали ему, что, может, именно эти мгновения решают все дело. «Хийюсаар» был уже под самым носом. А траулер, подобно самоубийце, бросившемуся под колеса поезда, дожидался у причала своего смертного часа. Прибывшему с рейда пароходу больше швартоваться было некуда..

Саар траулера явно еще не заметил, потому что маленькое суденышко стояло в тени причала. Макко видел, как вахтенный изо всех сил пытался оттолкнуться от стенки отпорным крюком и продвинуть судно вперед, но шторм напирал, и будь здесь хоть десять мужиков, толку бы не было.

— Ты матрос или моторист? — выкрикнул наконец Макко.

— Моторист! — донеслось в ответ.

— Сможешь запустить мотор?

— Смогу, только штурмана нет!

— Дай руку! — приказал Макко матросу, который прибегал в контору, и опустился на четвереньки.

— Что ты, сумасшедший, надумал? «Хийюсаар» сомнет тебя в лепешку! — предостерег матрос.

— Не твоя беда! — начальственно гаркнул Макко. — Руку!

«Весу-то в старике не больше, чем в мешке половы», — пронеслось в голове у матроса, когда он, держась одной рукой за причальную тумбу, другой спускал Макко на палубу траулера.

— Я штурман. Немедленно запустить мотор! — приказал Макко вахтенному.

В голосе Макко была сила, которая заставила молодого вахтенного тут же действовать, хотя он и понимал, чем рискует. Будь его воля, он бы немедленно выскочил на причал — шедшее с рейда судно уже наваливалось…

Макко решил, что сейчас он должен оправдать все свои придумки о героических подвигах на «Адмирале Завойко». Сейчас или никогда должен спасти судно от аварии и — что, может, самое главное — показать этому насмешнику Саару, на что способен штурман старой школы.

Макко забрался по крутому трапу на раскачивающийся мостик. Открытая дверь рулевой рубки при каждой волне ударялась о стенку. Нащупал штурвал… Но мотор молчал…

Выбора у Макко уже не было. На причал он бы не успел выбраться. Да и матрос куда-то исчез. Не иначе — побежал за буксиром. Глупый! Буксиру надо целых полчаса, чтобы разогреть двигатели. Внизу кипела и пенилась вода. Мужество готово уже было покинуть его. А «Хийюсаар» все наползал… Подавал тревожные гудки. Значит, Саар все видел…

Что ж, пожито, конечно, с лихвой, мелькнуло в сознании Макко. Но оказалось, что слишком рано поддался судьбе. Корпус траулера вдруг вздрогнул — заработал двигатель, — и Макко тут же толкнул ручку машинного телеграфа вперед.

Сперва казалось, что траулер и не собирается набирать ходу, но вот причал медленно поплыл назад. Все быстрее и быстрее скользило суденышко вдоль стенки и успело вовремя оказаться за округлой кормой огромного океанского парохода, где Макко и застопорил ход…

…Он смывал с лица и одежды грязь, когда в контору вошел Саар. Глаза мутные, лицо раскрасневшееся. Да и поступь как у боцмана парусника, когда с борта задувает бриз. Увидев Макко, Саар, расставив ноги, с большим трудом остался стоять на месте, разудало гаркнул:

— Эй, Макко, чего это у тебя поджилки трясутся? Страх смертный подкосил, да? Погляди на меня — я даже и мимо владивостокской мореходки не проходил, а мужик что бык! Эту трижды проклятую коробку раздавил бы — и глазом не моргнул…

— Ах, не петушись! — устало отмахнулся Макко и продолжал тереть щеткой замасленные руки.

— Это я петушусь? — всерьез вскипел Саар. — Всего второй раз в жизни забрался на мостик — и уже хвост задрал, и кричать смеешь.

На этот раз Макко не рассердился и спорить не стал. Сел за стол, хотел сделать в журнале запись о прибытии в порт «Хийюсаара». Но рука не слушалась. На бумаге, правда, оставались какие-то каракули, но принять их за буквы и цифры при всем желании было невозможно. У Макко не только дрожали руки и ноги, но и сердце время от времени выкидывало фортели, а перед глазами плыли черные тени.

В полвосьмого Макко разбудил Саара:

— Вставай, иди домой!

Кряхтя и охая, старший лоцман выбирается из постели. Скребет кудлатую голову. Вокруг набухших и иссеченных ночным штормом глаз появляются насмешливые складки.

— Значит, будет надо — сам справишься. Пустое дело! Ты ведь старой закваски — экзамены лоцманские ночью тоже, считай, на пятерку сдал. Глядишь, в трудовую книжку еще и благодарность запишут… Так что…

На этот раз Саар почему-то запнулся. Смотрит на тщедушного старика и вдруг протягивает ему руку:

— Хоть и впервые в жизни, ну да ладно! Бери пять!

Макко нерешительно принимает протянутую пятерню и покашливает. Ему хочется что-то сказать, но слова застряли…

Прогноз погоды все же не соврал — к утру стихло. Небо совсем прояснилось, и погрузка на «Хийюсааре» шла полным ходом.

— Ничего тут особенного за ночь не было… Подувало, правда, ветерком, но судно с рейда честь честью привели, — докладывал Макко пришедшему утром на работу капитану порта.

— Да-да, лужи повсюду, ночью тут, видно, плескало, — соглашается капитан. И начинает смотреть записи, которые Макко сделал в вахтенном журнале. Редкие брови капитана сошлись у переносицы. — У вас тут… Что это? Взгляните-ка!

— Что делать, бывает… — извиняется Макко.

— Сколько раз я должен напоминать вам, что вахтенный журнал — это официальный документ! — предупреждает капитан порта.

Но видно, что сегодня он в хорошем настроении и длинных нотаций не будет. Да и с какой стати капитану сердиться, если месячный план выполнен и остается лишь дожидаться приглашения кассира, чтобы получить премию…

И старый Макко, направляясь в утренних сумерках домой, сегодня держится куда прямее, чем обычно, и шаг у него такой же легкий, каким был некогда на борту «Адмирала Завойко».

Виктор Широков

ПОД ФЛАГОМ

Я не завидовал линкорам,большим линейным кораблям,в броню закованным, которымлегко промчаться по волнам.

Они, казалось, так надежнозащищены от всяких бед;в батальных сценах непреложноцарил их гордый силуэт.

И все же на киноэкраневстречал я сцену не одну,когда, торпедою таранен,стальной красавец шел ко дну.

И в книжках эти же картинки…С банальной истиной знаком,я чаще бегал, сняв ботинки,по летним лужам босиком.

Дитя поры послевоенной,я бредил формой в якоряхи полюбил обыкновенныйс командой маленькой корабль.

Его никак не брали мины,и, волоча тяжелый трал,он был таким незаменимым,что даже мальчик понимал.

С тех пор воды поутекало,морской не выпало судьбы.Но мне еще понятней сталапоэзия большой борьбы.

Мне не забыть,как с красным флагомв боях отстаивая мир,отважный тральщик-работягаберет линкоры на буксир.

В. Матвеев

В ШТОРМ

Смотрят хмуро дали штормовые.Их мрачней — тралмейстера чело.Даже тем, кто в море не впервые,Выдюжить сегодня тяжело.

Трос — что нерв, натянут до предела.Океан — сплошной водоворот.А треска — ну, словно ошалела,Прет себе, проклятая, и прет!

Мускулы налив свинцовым грузом,Жмет усталость, будто осьминог.Палуба — огромная медуза —Так и ускользает из-под ног.

Взгляд порой затянется туманом —И не разберешь, от качки пьян:То ли рыба пахнет океаном,То ли рыбой пахнет океан.

Ю. Грачевский