Бальзак без маски - Пьер Сиприо

Тем не менее 19 июля 1821 года Бернар-Франсуа принял решение: Лоранса выйдет замуж за Дезире. «Будущие супруги встречаются целый месяц, — писал Бернар-Франсуа Лоре. — Они прекрасно ладят друг с другом. Все документы уже оформлены. Семья влюбленного проявила большой интерес». Бернару-Франсуа было доподлинно известно о всех похождениях будущего зятя: «Он вкусил самые разнообразные удовольствия, но эти развлечения можно оправдать юношеской пылкостью. Он понимает, что теперь ему не остается ничего другого, как стать примерным мужем».

Дезире предложил Лорансе руку и сердце 29 июля сразу после крестин сына супругов Бруетт, слуг Бальзаков, где оба они выступали в роли крестных родителей. В письме к Лоре Лоранса описывала своего жениха, называя его родовым именем Мишо де Сен-Пьер. «Не дожидаясь твоих вопросов, скажу, что М. де Сен-Пьер такого же высокого роста, как и твой муж. Он не то чтобы худой, но поджарый. У него черные волосы, высокий лоб, серо-голубые глаза, порой пристально смотрящие прямо перед собой, по утверждению мамы, ибо я до сих пор не решилась взглянуть ему в лицо; длинный нос, средних размеров рот, но у него нет передних зубов, что немного старит его, и довольно изящный подбородок. Это все, что касается внешнего вида. Его манеры и весьма умные и необыкновенно приятные речи отличаются утонченностью и непринужденностью. А охота является его всепоглощающей страстью».

Брачный контракт был подписан 12 августа в конторе господина Пассе. Госпожа де Монзэгль дала своему сыну три тысячи франков (его отец к тому времени скончался). Бальзаки дали своей дочери обещание: они обязались выплатить 30 тысяч франков в два срока: половину суммы сразу после кончины одного из родителей, вторую половину — как только будет оформлено вступление в наследство. После подписания контракта родители устроили званый вечер: «Там было мороженое, родственники, друзья, даже просто знакомые, пирожные, нуга и прочие сласти».

Венчание состоялось 1 сентября 1821 года в маленькой церкви Сен-Жан-Сен-Франсуа. По случаю церемонии господин и госпожа де Бальзак заказали два варианта свадебных приглашений: в одном из них их фамилия была указана с частицей «де», в другом — без.

Два месяца спустя 23 ноября 1821 года Оноре уже не скрывал от Лоры, что Лоранса вышла замуж за тронувшегося умом человека. Монзэгль задолжал три тысячи франков. Его преследовали кредиторы, но он продолжал вести разгульную жизнь и возвращался домой лишь под утро. «Он оставляет свою страдающую женушку одну». Лора де Бальзак уже начала поговаривать о разрыве между супругами. Но Лоранса боялась рассердить мать и к тому же не хотела разлучиться с мужем, которого она горячо любила.

Монзэгль получил аванс в счет приданого. Он занял тысячу франков, но этого было мало. Он попытался взять в долг пять тысяч франков и потребовал от Бернара-Франсуа, чтобы тот выступил поручителем. Бернар-Франсуа наотрез отказал. Разве зять не уверял своего тестя, что расплатился со всеми долгами? Лорансе приходилось закладывать свои драгоценности в ломбард. Она была беременна: «Я ем мало, но все же достаточно, чтобы насытить себя и ребятенка, как премило говорили мы у себя дома».

Воспользовавшись отсутствием матери, Лоранса поехала в Вильпаризи, чтобы попытаться разжалобить отца и упросить его подписать вексель на самые вопиющие долги. Вернувшись домой, госпожа де Бальзак пришла в ярость. Она запретила Лорансе, «покрывшей семью позором», приезжать к родителям: пусть Монзэгль отправляется в тюрьму, там он хотя бы не наделает новых долгов.

В конце июля 1822 года, за несколько дней до рождения своего сына Альфреда, Лоранса заняла 4800 франков у Гийонне-Мервиля. Оноре служил у него в нотариальной конторе клерком. Теперь ее имущество было спасено от ареста и она смогла заплатить акушерке. Ребенок родился 28 июля 1822 года. Но до его рождения Лоранса была вынуждена переехать. Она покинула Сен-Манде и поселилась в каморке пансиона «Барьер де ла Санте». Она плохо себя чувствовала и боялась раньше времени родить.

Рождение ребенка не восстановило мир в семье. Госпожу де Бальзак не пригласили на крестины. Она держала дистанцию и объявляла себя бабушкой «по факту», но не «по праву». Мать Монзэгля решила вмешаться в жизнь молодых супругов. Она нашла, что Лоранса чересчур встревожена и обеспокоена, а потому младенца следует отправить к кормилице.

В декабре 1822 года Монзэгль все еще не расплатился с долгами. Лоранса пришла к твердому убеждению, что только она одна способна спасти своего супруга.

Она взяла на себя смелость написать матери и попытаться убедить ее, что муж ей гораздо дороже, чем уважение семьи де Бальзак. Монзэгль болен. Его должны посадить в тюрьму. «Когда он выйдет оттуда? Не опорочит ли это его репутацию?» Лоранса не могла пустить все на самотек. Ее родители должны были оценить по достоинству «нежные чувства, которые она питает к своему мужу». «Подписывать или не подписывать» долги Монзэгля? Этот вопрос повергал Лорансу в уныние. «Если я их подпишу, о! Моя добрая матушка! Ты не захочешь больше меня видеть! Я не смогу больше тебя обнять!.. Не смогу сказать тебе, как я тебя люблю!.. Если бы у меня не было ребенка, я бы сочла наилучшим решением расстаться с жизнью, настолько она мне опротивела».

В марте 1825 года у Лорансы родился еще один ребенок. А пять месяцев спустя, 11 августа, в возрасте двадцати трех лет она скончалась на улице Руа-Доре в парижской квартире своих родителей, где, больная, нашла себе убежище.

Смерть Лорансы предоставила госпоже де Бальзак возможность высказать свою точку зрения на жизнь: в жизни следует преуспеть, либо не слишком долго задерживаться. Долги Монзэгля достигли 15 194 франков. Смерть Лорансы принесла настоящее облегчение: «Судьба оказалась благосклонной к Лорансе, и мы должны чуть ли не благословить ее кончину». В 1846 году, через 21 год после этих трагических событий, Бальзак, имея в виду свою мать, скажет: «Она убила Лорансу». Так или иначе, но госпожа де Бальзак быстро организовала похороны дочери и больше никогда не упоминала ее имени. Оноре, который часто вспоминал Лорансу, захотел прославить добросердечную женщину, согласную на любые страдания и приносящую себя в жертву ради мужа или возлюбленного; женщину, преданно ожидающую слова, жеста, взгляда ради хотя бы иллюзии любви, из-за отсутствия которой она так страдает.

По мнению Жана Поммье, Монзэгль послужил прообразом господина д’Эглемона из «Человеческой комедии». Тот же самый Монзэгль вдохновил Бальзака на создание целого ряда образов циников, которым писатель, всегда занимавший объективную позицию при описании прочих своих персонажей, словно хотел крикнуть прямо в лицо: «Прекратите забавляться жизнью женщины!» Это и Пьер-Франсуа Диар, игрок из «Марана»; и Жак Боннебо, завсегдатай кафе из «Крестьян»; и гвардеец роты почетного караула, сын барона де Л’Эсторада из «Воспоминаний двух новобрачных», но в первую очередь это Филипп Бридо из «Авантюристки», злой гений, погубивший свою семью, свою жену и занявший самую высокую ступень иерархической лестницы.