'Фантастика 2025-70'. Компиляция. Книги 1-31 - Алексей Калинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Э… — протянул он неопределенно — и, вернув мне удостоверение со справкой, молодцевато козырнул: — Всего хорошего, товарищ Чон!
— И вам, товарищ лейтенант! — погоны у него на плечах были точно такими же, как и у полицейского, опрашивавшего меня в участке, так что промахнуться со званием я не опасался.
На этом мы со стражем порядка благополучно и разошлись — каждый двинулся своей дорогой. И что касается моей, она как раз близилась к финишу: впереди уже виднелась троллейбусная остановка у дома с магазинчиком, куда вчера мы заходили с Паком. Но две-три минуты идти до нее еще оставалось — как раз достаточно времени, чтобы подвести итоги умствований.
Итак, по всему выходило, что виной моих нынешних бед стало сочетание двух факторов.
Первый из них — для ясности назовем ее внутренним: совершенно очевидно, что я уже не совсем тот, что прежде. Нет, накопленный опыт и былые аналитические навыки никуда от меня не делись, но появились совершенно не свойственные мне раньше порывистость, эмоциональность, понизилась критичность к сделанным выводам. Причиной тому, видимо, более молодое тело и вырабатываемые им гормоны, которыми я с непривычки, скажем так, захлебываюсь. Плюс, возможно, есть какая-то разница между работой организма азиата и таковой у европейца — соответственно, какие-то внутренние сигналы я могу на первых порах неверно интерпретировать, а какие-то — вовсе не заметить.
Да, это создает и еще будет создавать сложности — но вполне преодолимые. Надо просто завести манеру постоянно спрашивать себя: что именно сейчас мной движет? Точно ли холодный расчет — или очередной аффективный порыв?
Но это еще не все. Имеется еще один фактор: условно, внешний.
Ведь что такое выводы, основанные на неполных данных? Это достраивание получившейся фрагментарной картины исходя из известных аналитику общих принципов. Решительное отсечение всего того, что им противоречит — и развитие того, что прямо из них вытекает или хотя бы просто уверенно согласуется. После долгих лет практики такая работа осуществляется во многом полуосознанно или даже вовсе подсознательно, на автомате.
Так я привык мыслить — и часто выигрывал за счет скорости принятия решений. Обычно — удачных. Изредка — спорных. Вовсе уж пагубных — никогда (если, конечно, не считать последней истории, закончившейся моим бегством — но это единственный такого рода случай, и то какое-то время еще была возможность отыграть все назад).
Но отныне таков путь в тупик.
Здесь — свои принципы, особые. Отчасти мне пока вовсе неведомые или лишь предполагаемые. Отчасти — известные, но кажущиеся абсурдными, из-за чего интуитивно я их попросту игнорирую. А делать этого категорически нельзя. Идиотизм ситуации — мнимый или реальный — не повод вывести бред за скобки, что неизбежно произойдет, если дать мыслям течь своим чередом, по годами накатанной колее. Раньше это вело к успеху при минимуме усилий, верные выводы рождались будто сами собой. Теперь — все иначе, и сами собой будут появляться только ошибки.
То есть в новых условиях мне нужно жестко концентрироваться на каждом умозаключении, мысленно проверять и перепроверять то, что прежде проскакивало как самоочевидное. Так дольше? Конечно. Сложнее? Безусловно. Получится ли у меня — еще и с учетом темы гормонов? Обязано получиться. Иначе — спалюсь.
Подытожив таким образом итоги дорожных рассуждений, я огляделся, и обнаружил, что как раз прохожу мимо крылечка магазина. Первой же мыслью было: надо зайти! Моя нога уже дернулась к ступеньке, но в рамках только что принятой концепции я заставил себя помедлить. Подумать еще раз. Да, магазин — мелочь, но из разного рода мелочей все, в конечном счете, и складывается… Так что никаких спонтанных шагов!
Не найдя, впрочем, особых причин пройти мимо, с секундной задержкой я все же поднялся на крыльцо и шагнул внутрь.
Народу в магазине оказалось куда больше, чем вчера, а вот продавщица была все та же. Отстояв положенную очередь к прилавку, я приветливо ей улыбнулся и поздоровался — как поступали и многие покупатели передо мной:
— Добрый день, Ён Хи! Чудесно выглядите! Мне четыре пива, пожалуйста! «Тэдонган № 2», — ценник на местный лагер меня слегка не порадовал, но такой уж значимой дыры в моих финансах покупка бы все же не пробила. Ну а раз уж я тут пока задерживаюсь, хоть скрашу себе существование…
— Здравствуйте, товарищ Чон! — начала отвечать мне в тон девушка, как вдруг осеклась. — Ой, вы сказали, четыре? — переспросила смущенно. — «Тэдонган» мы только по две бутылки в руки отпускаем… — она неуверенно покосилась на очередь, будто прикидывая, нельзя ли в присутствии всех этих бдительных граждан пойти мне навстречу — но в итоге отступить от правил не решилась. — Возьмите лучше еще соджу, как обычно, — предложила вместо этого.
— Хорошо, — сориентировался я. — Два пива — и соджу, как обычно! А кимчи вчерашнее еще осталось? — уточнил затем.
— Вчерашнего нет, — развела руками Ён Хи. — Новое утром завезли — по сто пятьдесят вон, — она, правда, не уточнила, за сколько это. За кило?
— Выписывай, — небрежно махнул я рукой. Гулять — так гулять.
В итоге минут через тридцать пять — еще две очереди ведь пришлось отстоять, сперва в кассу и затем снова к прилавку — я покинул магазин с парой дефицитного «Тэдонган», бутылкой соджу — местной водки неопределенной крепости — и пластиковым лотком квашеной капусты — килограмма там точно не было, ну да и пусть, аккурат на раз хватит.
Квартира встретила меня веселым тарахтением холодильника — наличествовало электричество. Вот счастье-то! Не иначе, по случаю выходного дня. Убрав за белую дверцу покупки, я заварил себе пачку лапши, которой наскоро и перекусил. Затем достал не успевшую, правда, толком охладиться бутылку «Тэдонган», откупорил и проследовал с ней в спальню — пришла пора устроить ревизию картонной коробке на книжной полке.
Вывалив документы на футон, я принялся их неспешно разбирать — и вскоре понял, что нежданно напал на настоящий Клондайк. Нет, просмотри я эти бумаги раньше, на вокзале мне это никак бы не помогло, да и на само решение туда поехать они бы не повлияли. Но в свете перспективы крепко застрять в Пхеньяне, почерпнутые здесь сведения были поистине бесценными: теперь я хоть что-то знал о былой жизни Чон Сун Бока.
Родился и рос прежний хозяин моего тела не в Пхеньяне — в провинции. Отца его звали Чон До Юн, мать — Мун Бонг Ча.
