Вельяминовы. Начало пути. Книга 3 - Нелли Шульман

Женщина вздохнула и, ставя вешки, медленно пошла по занесенному снегом льду. «Такой туман, — она вытащила компас, и, прищурившись, постояв немного, вскинула голову. «Тогда мы шли на северо-запад, — хмыкнула Мэри, — потом я убила второго медведя и мы вернулись к островку. Все правильно».

Она взяла в руку мушкет и, осторожно ступая, вдруг, едва слышно рассмеялась: «Вот оно, значит, как. Семь лет. Видела я, конечно, что Михайло Данилович на меня смотрит, да подумала — он только овдовел, другие у него заботы, да и не любит он, чтобы за него решали — это сразу видно. Так и разошлись, слова друг другу, не сказав. Ну, ничего, зато теперь все хорошо будет».

— Это, конечно, — прозвучал холодный, чужой голос в голове Мэри, — если ты его живым найдешь.

Она стиснула зубы и упрямо, громко проговорила: «Он выберется, не такой Михайло Данилович человек, чтобы пропадать».

— Не такой, — раздался из тумана смешливый голос.

Мэри ахнула и, сделав шаг к нему, строго сказала: «А ну немедленно за мной, у меня там каяк, у трещины. Ты в воду упал?»

— Упал, — он рассмеялся. «Как раз подо мной лед и начал проламываться. До второго медведя мы, боюсь, не дойдем, мадам Мари».

— У тебя зубы стучат, — Мэри подтолкнула его. «Не разговаривай, пожалуйста, сейчас надо быстро добраться до дома».

— Когда я в последний раз заблудился, — сказал Волк, чихая, идя вслед за ней, — там, в Сибири, моя невеста вышла замуж за другого человека. Я, знаешь, не хотел, чтобы это повторилось.

Мэри невольно рассмеялась, и, столкнув каяк в воду, велела: «Забирайся, и ложись на дно.

Дома я тебя раздену, выпьешь горячего рома, и будешь спать. Хорошо еще, что апрель на дворе, а не декабрь, — она чуть помрачнела, и Волк, приподнявшись, приложив ее руку к губам, тихо сказал: «Прости меня, пожалуйста».

Она, на мгновение, наклонилась, и, поцеловав горячий лоб, озабоченно проговорила: «У тебя жар, закрой глаза и молчи. Скоро будем в лагере».

Женщина ловко взмахнула веслом и каяк, медленно скользя по тихой, темной воде промоины, исчез в густой, морозной пелене.

— Как холодно, — подумал Волк. «Вроде и костер горит, и под шкурами лежу, а все равно — холодно». Он почувствовал ловкие, нежные женские руки, что раздевали его, и, закашлявшись, сказал: «Я, конечно, мечтал об этом, но не думал, что все будет так скоро».

Она умело растирала его, и вдруг рассмеявшись, отвела глаза куда-то в сторону. «А, — подумал Волк, — увидела все, что надо. Ну, ничего, я же ей говорил, что наверстаю — так оно и будет». Мэри ласково приподняла его голову и велела: «Выпей рома, и спи. Сейчас тебе станет теплее. Я пойду к Констанце, она рожает».

— Надо сказать, — подумал мужчина, и, взяв Мэри за руку, остановил ее: «Послушай, — он с усилием поднял веки, — ты должна знать…, У меня есть сын, маленький Питер. Подожди, — он увидел, что Мэри открыла рот, — ему сейчас как раз год, следующим месяцем. Констанца — его мать».

— Но как…, - растерянно пробормотала женщина. «Как же это?».

— Так, — он устало выдохнул. «Он. будет жить с ней и Николасом».

— Ты спи, — Мэри коснулась губами его руки. «Спи, пожалуйста. Я все понимаю, — она вдруг улыбнулась, — месье Мишель».

— Мадам Мари, — прошептали красивые, обветренные губы. «Вернись потом…, ко мне».

— Вернусь, — она перекрестила Волка и, устроив его под шкурами, уже на пороге палатки, оглянулась. Он спал, чуть вздрагивая, и Мэри вдруг, едва слышно сказала: «Господи, ну позаботься ты о нем, пожалуйста. Сделай так, чтобы он был счастлив».

— Вот когда ты вернешься, — услышала она слабую усмешку, — я и буду счастлив.

— Я тоже, — сказала Мэри, и, откинув полог, шагнула в метель.

Николас стоял у входа в палатку, переминаясь с ноги на ногу.

— Да все будет хорошо, — Мэри потянулась и, на мгновение, коснулась его плеча. «Ты иди, факторию сегодня не достроить, раз буран такой, иди в кладовые, там Браун товары описывает, что вы привезли, помоги ему. Я к тебе Энни пришлю».

— Можно мне? — Николас кивнул на шкуру, закрывающую вход. «Я быстро, пожалуйста, Мэри.

Как ваша охота?»

Женщина улыбнулась. «Лед треснул, Майкл в воду упал, но все будет хорошо, он спит сейчас. Можно, конечно, — она, нагнув голову, шагнула в тепло палатки и услышала размеренный голос Констанцы. «Натуральный логарифм может быть определён для любого положительного вещественного числа a как площадь под кривой. оставь место для формулы, я потом сама ее впишу».

— А что такое «площадь под кривой»? — спросила Энни, которая сидела, скрестив ноги, на возвышении, положив на колено тетрадь.

Констанца, расхаживающая по палатке, на мгновение остановилась и уперла руки в поясницу. «Аль-Хазен, арабский математик, тот, что написал «Книгу об оптике», в своем трактате «Об измерении параболического тела» проводит вычисления, которые мы сейчас называем интегральными. Пиши дальше, я еще объясню».

Николас покашлял и Констанца, отбросив с лица рыжие волосы, улыбнулась: «Все хорошо идет, не волнуйся, милый. Скоро возьмем сына на руки».

Он наклонился и, поцеловав ее, едва слышно сказал: «Ты только помни — я тебя люблю, я тобой горжусь, и так будет всегда».

— Угу, — Констанца наклонилась и застонала. «Все, — твердо сказала Мэри, — хватит диктовать.

Николас, иди в кладовые, Энни, посмотри, как там Марта, у миссис Браун, и загляни к нам в палатку — там мистер Майкл спит, он в воду упал».

— С ним все хорошо? — озабоченно спросила Энни, натягивая уличную парку.

— Да, — Мэри чуть покраснела, и Констанца посмотрела на нее — пристально.

Когда все ушли, женщина вымыла руки, и, опустившись на колени, осмотрев Констанцу, весело сказала: «Ну, ты тут так нагулялась, что родишь уже скоро».

Констанца внезапно вцепилась сильными пальцами в плечи Мэри, и, часто дыша, ответила:

«Не рожу, пока не скажу тебе кое-что. Майкл и я…»

— Я знаю, — Мэри поднялась и нежно отерла пот с ее лба. «Он мне говорил, Констанца. Все будет хорошо, не думай сейчас об этом». Мэри подставила ей руку и подтолкнула к возвышению: «Пойдем, а то Джордан уже близко. Почему ты так уверена, что мальчик?

Какая-то математика?»

— Я, — сказала Констанца, опускаясь на тюленью шкуру, раздвигая ноги, — гадала, Мэри. Ну, с кольцом».

Женщина расхохоталась, и, поцеловав Констанцу в щеку, заметила: «Ну, значит, и точно — сын у вас будет».

Энни просунула голову в палатку и ахнула: «Мамочка! Позвать дядю Николаса?». Констанца сидела на возвышении, держа в руках сверток из шкур. Оттуда доносилось сердитое, настойчивое попискивание. «Какой красавец, — Мэри наклонилась над плечом женщины.