Стреляющие руины - Сергей Самаров

Сообщение Арчила Нугзаровича оказалось для отставного подполковника израильского спецназа большим ударом. Ударом и по самолюбию, ударом и по его профессионализму, ударом даже по всей системе подготовки спецназа в «Моссаде». И такой удар перенести было сложно. Ицхак почувствовал, что кровь прилила к голове. И хорошо, что он дочерна загорел лицом, иначе грузинскому полковнику видно было бы, наверное, что он покраснел. А Ицхак никому и никогда предпочитал не показывать своих чувств.

Предполагая, что полковник Чарльз уже вернулся в кабинет, и не желая разговаривать при нем, Ицхак пошел в свою комнату, которую использовал только в качестве помещения для кратковременного отдыха. Там вытащил трубку и набрал номер Бессариона.

– Бесо... Ты разговаривал с Автандилом. Ты вполне уверен, что это Автандил?

– Я не могу этого знать, мистер Леви. Я не знаком с Автандилом. Но оба раза мне отвечал один и тот же человек. Голос я узнал.

– Он без акцента говорил?

– Трудно сказать... Да, вот сейчас вспоминаю, он говорил слишком правильно, как иностранцы говорят. А акцент если и был, то, скорее всего, похожий на осетинский. Чуть жестче говорит, чем говорят грузины. Напевности нет. Но я могу ошибаться. В Западной Грузии так говорят.

– Автандил из Батуми.

– Значит, он мог так говорить. Но это, повторяю, я сейчас вспоминаю. Мне надо бы еще раз поговорить, чтобы прислушаться...

– Мог быть русский акцент.

– Нет. Русский акцент совсем другой. А есть какие-то предположения?

– Есть опасения подставы русского спецназа. Но это не конкретно... – решил Леви на всякий случай смягчить картину. – Подозрения шаткие, и на них опираться нельзя...

– Как мне проверить?

– Позвони. Расспроси, как прошла атака на осетинский блок-пост. Потом мне позвони. Сам позвони. Я буду ждать.

– Хорошо. Я позвоню сейчас же.

Ицхак отложил трубку, не стирая последний номер, чтобы потом стереть сразу два, и посмотрел на часы. День пролетел незаметно, и вечер близко. Уже половина шестого...

Отчего-то вдруг захотелось кофе. Но подниматься в кабинет и встречаться в полковником Редди Чарльзом не хотелось. Хватит того унижения, что Ицхак получил в кабинете Арчила Нугзаровича. Если Редди опять назовет его помощником, без которого можно обойтись, Леви может взорваться и наговорить много глупостей. А это совсем ни к чему. Кроме того, не хотелось при Редди с Бессарионом разговаривать. Кто знает, как может повернуться ситуация, кто и как будет искать виновных в провале. А провал может состояться большой, судя по тому, что Арчил Нугзарович ничего не сказал Леви о полном взятии Цхинвали. Согласно плану, насколько помнил Леви, к восемнадцати часам сопротивление в городе должно было быть подавлено. Осталось полчаса. Едва ли за полчаса что-то изменится. Что такое бои в городе, Ицхак Леви знал не понаслышке по ливанским поселениям и по Сектору Газа. Там уже не имеет такого решающего значение численное преимущество. Там все решает дух и отчаяние, личные качества бойцов, их подготовленность к городским боям, имеющая свою специфическую, достаточно сильно разнящуюся с полевой направленность. И было сомнение, что скороспелая грузинская армия будет в состоянии город взять. Откуда сомнение пришло, Ицхак сам не понимал. Ведь совсем еще недавно ни о каком сомнении не то что слов, даже мыслей не было. Была только уверенность, что все пройдет хорошо, Грузия добьется своего, Израиль получит свое. Сейчас, когда оказалась под угрозой собственная операция, и все положение грузинской армии показалось уже не таким радужным.

Бессарион позвонил через несколько минут.

– Мистер Леви, я поговорил с ним. Да, похоже, что это говорит житель морского побережья. Так еще в Абхазии говорят. Там тоже произношение жесткое. И в Батуми тоже, и в Поти. Я не могу точно сказать, грузин говорит или нет. Но это не русский. У русских нотки совсем не такие. Они некоторые наши звуки с трудом выговаривают и часто спотыкаются.

– Ладно... Что он тебе рассказал?

– Спросил, где мы встречаемся. Я сказал, что после поворота к селу его встретит наш пост. Меня позовут. Потом расспросил его, как Хетагурово брали. Осетины, говорит, дрались хорошо. Но их перебили. А потом наши миротворцы пошли в разбитое Хетагурово, каждый по узлу барахла набрал. Это на правду похоже. Телевизоров себе набрали. И Автандилу подарили. Сейчас они двинулись в сторону русского поста. Там все еще бой идет. Хотят полюбопытствовать...

– Что, русский пост еще держится? – удивился Леви.

– Держится, говорят. В окружении дерется. Но он Цхинвали уже не прикрывает. Главные силы в Цхинвали ушли, пост оставили за спиной. Там постепенно додавят...

– А что Автандилу там делать?

– Узнать обстановку. Посмотреть, с соседями поговорить...

– Может, все и так. Может, я зря беспокоюсь... – сказал Леви. – Ладно. Когда он приедет?

– Как только самолеты летать начнут, сразу двинет...

– Ты готов?

– Конечно.

– Удачи!

Отставной подполковник отключился от разговора и стер из памяти оба звонка. Хорошо было бы самому съездить на место и увидеть Автандила, чтобы не сомневаться. Но, если Автандила нет, это значит сразу попасть в лапы русскому спецназу.

Леви долго сидел у себя в комнате, соображая. Вопрос с Автандилом так и не решен, и будет ли он решен – неизвестно. Что это значит? Это значит, что операция может сорваться в самом начале. Как могут развиваться события? Русский спецназ, естественно, на беседовать с Бессарионом подъедет. Высадит несколько человек заранее, подберутся к посту, снимут часовых, уничтожат группу Бессариона. Потом по одному уничтожат всех остальных, что в оцепление выставлены. Кого-то допросят. Узнают, что создан коридор, по которому будут гнать сбитого летчика. Начнут коридор чистить. На этом все и закончится. И даже журналисты никому не понадобятся. Вот и весь сценарий провала.

Что может сделать в такой ситуации Леви? Можно дать команду «отбой» и снять всех, кто уцелел. На кого в этом случае падет вина за провал операции? На российский спецназ? Нет, вина падет на отставного подполковника Леви. Тот же полковник Чарльз с удовольствием переложит все на Леви, заявив, что он занимался другими вопросами, а начало операции и все действия «командос» контролировались Ицхаком Леви. И даже не подумает взять на себя хотя бы часть ответственности, потому что не знает морских правил – только один капитан всегда отвечает за гибель судна. Но Редди Чарльз не тот капитан, что захочет отвечать...

С другой стороны, если Автандил жив, а пленный русский капитан просто выдал дезинформацию? А Леви даст команду к свертыванию. Вот тогда провал будет полностью на нем. И тогда его обвинят правильно...

А что случится, если Леви не даст «отбой» и операция провалится? Подумаешь – погибнет несколько грузинских «командос». Это внутреннее дело Грузии. И здесь вина будет... Здесь вина должна быть на Редди Чарльзе, потому что Ицхак Леви должен уйти в сторону. Сам Редди Чарльз настаивает, чтобы Леви ушел. И пусть расхлебывает то, что там будет. И никто не в состоянии будет обвинить Леви. Да, он получил сигнал от Арчила Нугзаровича. И сигнал проверил через Бессариона. Бессарион звонил Автандилу. Он и раньше с ним по телефону разговаривал. И узнал голос. Это был Автандил. Леви сам проверить не имел возможности, и потому вынужден был положиться на слова капитана. Это естественно – полагаться на слова подчиненных. Если на их слова не полагаться, то зачем тогда они вообще нужны? А что получилось дальше – это уже отставного подполковника израильского спецназа не касается.

Что Ицхак теряет, если переходит с операции на операцию? Ну немножко славы, если операция будет удачной. Но, по большому счету, славы в этой операции не заработаешь, потому что ее результаты будут преданы гласности совсем в ином виде, чем все будет происходить в действительности. Вот во второй операции – это да, там при благоприятном исходе действительно будет слава, и такая слава в состоянии решить исход войны. Операция то есть в состоянии решить. Или повлиять существенно. Но заслуги будут учтены.

А Редди... Полковник Чарльз слишком возомнил и о себе, и о своей разведке. Пусть сам расхлебывает, что получится...

Леви решительно встал и пошел в кабинет. С полковником Чарльзом, идущим от лестницы противоположного крыла, они встретились у дверей, замедлив оба шаги при виде друг друга так, словно уже были врагами.

– Что? – спросил полковник.

– Журналисты готовы. Будут ждать твоего звонка. Я тебе передам все номера. Будешь обзванивать, интересоваться...

– Уходишь к полковнику?

– Кроме меня, там никто не справится. Другого эти парни не послушаются.

– Ладно. Катись... Знаешь уже?

– Что? – насторожился Леви.

– В восемнадцать ноль-ноль русские самолеты начали бомбардировку грузинских позиций.

– Значит, Арчил Нугзарович прав, а ЦРУ в очередной раз обгадилось? – не сумел Леви сдержать улыбку.