Молчаливые воды - Джек Брюл

Эрик смутился, а Макс захохотал.

Особой срочности лететь в Форкс, штат Вашингтон, не было, и потому Макс легко уговорил Кабрильо отправиться рейсом, дающим возможность провести ночь в Лас-Вегасе. Хуан, если бы пожелал, неплохо зарабатывал бы, профессионально играя в покер, он всегда без труда выигрывал у севших с ним за стол любителей. Хенли играл в крэпс хуже, но оба согласились, что это приятный способ отвлечься.

В городе Порт-Анджелес, на берегу пролива Хуан-де-Фука, они взяли в аренду «форд-эксплорер», чтобы после часовой поездки через живописные Олимпийские горы попасть в Форкс.

Это была типичная поселковая Америка – кучка магазинов, заведений и контор, примыкающих к трассе 101, а за ними дома в разной степени разрушения. Этот район производил главным образом лес, и сейчас, когда спрос упал, было ясно, что городок переживает не лучшие времена. Многие витрины пустовали, к стеклу были приклеены надписи «сдается в аренду». Редкие пешеходы на улицах шли словно без всякой цели, сутулясь не только от холодного ветра, дующего с Северного Тихого океана.

Меркнущее небо было затянуто темными тучами, грозившими разразиться дождем.

В центре города Макс кивком показал на отель.

– Снимем номер или сразу направимся к Ронишу?

– Не знаю, насколько разговорчив этот тип, и не думаю, что портье в таком отеле работает допоздна. Так что давай вначале снимем номер, а потом пойдем к Ронишу.

– Да, парень, это точно не «Сизарс»[28].

Двадцать минут спустя в шести милях от города они свернули с Богачил-Уэй на грунтовую дорогу. Над головой возвышались сосны, стволы росли так тесно, что огни дома не были видны, пока они почти не уткнулись в него.

Как сказал Эрик, Джеймс Рониш никогда не был женат, и это чувствовалось. Одноэтажный дом не красили лет десять. Крышу залатали черепицей другого цвета, а газон перед домом напоминал свалку. Здесь стояли несколько полуразобранных машин, наклонившаяся спутниковая тарелка величиной с детский бассейн и разные емкости с механическим ломом. Двери стоящего отдельно гаража были открыты, внутри царил такой же беспорядок. Верстаки засыпаны каким-то неопределяемым мусором, и добраться до них можно было только по узким тропинкам среди груд хлама.

– Прямо «Лучшие дома и свалки»[29], – сказал Хуан.

– Пять против десяти, что занавесочки у него – посудные полотенца.

Кабрильо припарковал внедорожник рядом с побитым пикапом Рониша. Деревья трещали под ветром, иглы на их вершинах шелестели. Гроза могла начаться с минуты на минуту. Хуан выхватил из бардачка бумаги в презервативе. Ему очень хотелось их прочесть, но он не считал себя вправе. Только надеялся, что Рониш расскажет об их содержании.

В большом грязном окне мелькнул голубой огонек. Рониш смотрел телевизор; подойдя ближе к дверям, они услышали, что это какая-то викторина.

Хуан распахнул скрипучую дверь-ширму и постучал. Несколько секунд ничего не происходило, и он постучал громче. Еще через двадцать секунд над дверью загорелся свет, и она чуть приоткрылась.

– Что надо? – кисло спросил Джеймс Рониш.

Насколько мог видеть Хуан, это был рослый мужчина, пузатый, с редеющими седыми волосами и подозрительным взглядом. Он опирался на алюминиевый костыль. Прозрачная пластиковая трубка под носом вела к концентратору кислорода размером с микроволновую печь.

– Мистер Рониш, меня зовут Хуан Кабрильо. А это Макс Хенли.

– Ну и что?

Дружелюбный тип, подумал Хуан. Он не знал, чего ожидал, но теперь решил, что Марк был прав. Старик считает дни до смерти.

– Я не знаю, как лучше объяснить, поэтому скажу как есть.

Хуан не сделал паузы, но Рониш все равно перебил:

– Да мне все равно, – и хотел закрыть дверь.

– Мистер Рониш, мы нашли «Летучего голландца». Точнее, его обломки.

Рониш побледнел – кроме носа, красного от джина.

– Мои братья? – спросил он.

– Мы нашли останки в кресле пилота.

– Это, должно быть, Кевин, – тихо сказал старик. Потом словно встряхнулся и опять проявил бдительность. – А вам какое дело?

Макс и Хуан переглянулись: разговор пошел не так, как они ожидали.

– Сеньор, мы…

– Если это из-за Пайн-Айленда, забудьте.

– Вы не поняли. Мы только что из Южной Америки. Мы работаем на… – Хуан собирался использовать ООН в качестве прикрытия, но вдруг подумал, что типу вроде Рониша это внушит еще больше подозрений, – на горнорудную компанию, проводим разведку. И обнаружили место крушения. Потребовалось кое-что проверить, чтобы понять, что мы нашли.

И тут начался дождь. Ледяные иглы пробивали полог из сосновых веток и били по земле почти как град. Над крыльцом Рониша не было навеса, поэтому он неохотно приоткрыл дверь, пропуская гостей в дом.

Внутри пахло старыми газетами и едой, которая вот-вот испортится. Бытовая техника в кухне у входной двери была по меньшей мере сорокалетней давности, на полу лежал матовый от старости линолеум. Мебель в гостиной была тускло-коричневая и под цвет ей – вытертый ковер. На столах и вдоль стен, оклеенных пожелтевшими обоями, громоздились груды журналов. Голая флуоресцентная лампа на кухне пронзительно гудела; для Кабрильо этот звук был так же несносен, как скрип гвоздя по школьной доске.

Кроме телевизора, комнату освещал только торшер возле кресла Рониша. Хуан готов был поклясться, что это пятиваттная лампа.

– Значит, вы их нашли?

Судя по тону, Ронишу было все равно.

– Да. Они разбились в северной Аргентине.

– Странно. Уезжая, они сказали, что будут искать вдоль побережья.

– А вы не знаете, что именно они искали? – впервые заговорил Макс.

– Знаю. И это не ваше дело.

На несколько секунд воцарилась неловкая тишина. Это были не те приятные мгновения, на которые рассчитывал Хуан. В поведении Джеймса Рониша ничто не уравновешивало в глобальном смысле участь Джерри Пуласки.

– Что ж, мистер Рониш, – Хуан протянул старику сверток, который они забрали из упавшего дирижабля. – Мы нашли это в обломках и подумали – вдруг это важно. Хотели отдать и, может, отчасти прояснить вам судьбу братьев.

– Знаете что, – начал Рониш, и злость разгладила морщинки вокруг его глаз. – Если б не эти трое, Дон до сих пор был бы жив, а у меня не возникало бы романтических, черт бы их побрал, мыслей о приключениях, из-за которых я завербовался в Корею. Знаете каково, когда китаец отстреливает вам ногу?

– На самом деле…

– Убирайтесь! – выпалил он.

– Нет. Серьезно.

Хуан наклонился, закатал джинсы и опустил носок. Его протез был покрыт пластиком телесного цвета, который при слабом свете все равно выглядел искусственным.