Его звали Герасим - Владимир Угрюмов

Возникает предположение, что с историком расправились обозленные лотерейщики. Катя, не произнеся ни слова, идет собираться. Я вижу, как у нее прыгают губы. Она вот-вот заплачет. Надо же так довести девчонку. Ну, бля, я еще доберусь до этого засранца Белого, он у меня, паскуда, почернеет, не успев посинеть.

Паршиво, что звонок из госпиталя наверняка зафиксирован людьми Валерия Константиновича. Черт с ним.

Выходим на улицу. Небольшим приборчиком у меня в руке дистанционно сканирую машину на всех возможных частотах, таким образом проверяю, не прицеплены ли к «БМВ» начиненные толом или пластитом «подарки». Нет, пока — порядок. Проверяю, подойдя ближе, под капотом, возле выхлопной трубы, колеса. Все чисто. Катя, поняв смысл моей возни вокруг машины, тихо говорит:

— Я могла бы тебе и так сказать, что с машиной все в порядке. Опасность не здесь, но где-то рядом…

Открываю дверцу и помогаю ей сесть в машину.

— Я, как ты, привык все сам, — смеюсь я.

Катя кисло улыбается, устраиваясь в кресле впереди, нервно одергивает юбочку. Захлопнув за ней дверцу, обхожу капот «БМВ» и вдруг слышу сзади рев автомобиля. Выработанная за долгие годы реакция заставляет меня броситься на асфальт. Чпоканье выстрелов из автомата почти не слышно — оружие снабжено эффективным глушителем, и удары тяжелых пуль по стоящим у тротуара автомобилям гасятся шумом городского транспорта с Невского проспекта. «Глок» уже у меня в руке, и автомобиль с киллерами, еще не успев поравняться со мной, получает порцию горячего свинца. Лежа на боку, дырявлю обшивку черного «мерседеса» с московскими номерами, проносящегося мимо. Окно правой передней дверцы открыто, но стрелка в нем нет, я застрелил сначала его, и только потом — водителя. Раздается страшный грохот врезавшегося в стену автомобиля. На улице визжит какая-то женщина, вторя ей, заголосила еще одна. Вскакиваю на ноги. Вижу бледное лицо Кати за лобовым стеклом «БМВ». Рывком открыв дверцу, прыгаю за руль.

— Как ты? — смотрю на девушку.

— Н-н-нормально… — заикаясь, отвечает она.

Включаю двигатель и срываю машину с места. Нужно быстро уходить. Игра пошла такая, что живым в ней места почти не остается.

Влившись в поток транспорта на Невском, сворачиваю на Садовую и, немного проехав, торможу. Выйдя, быстро осматриваю машину. Дырок от пуль в корпусе нет. Только одна задела левую фару, — стекло дало трещину. В общем и целом «бээмвушка» не пострадала, но все равно нужно срочно ее сменить. Еду на улицу Пестеля и сворачиваю на Моховую. Завожу автомобиль в один из дворов. Оставив Катю в машине, снова выхожу на Моховую. Нахожу таксофон и набираю номер. Разговор занимает минуту. Замечаю пеший патруль из трех милиционеров, они шустро сворачивают во двор, где я оставил машину. Полицейские, конечно, уже имеют описание некой «БMB», в которой уходит опасный преступник, и заметили мою тачку, похожую как две капли воды на разыскиваемую. Нагоняю их. У одного милиционера за плечом висит короткоствольный автомат. Они приближаются к машине. Катя сидит к ним спиной. Я понимаю, что в боковое зеркальце она видит приближающихся полицейских. Или, может, чувствует? Не важно. Важно успеть их догнать. Десять шагов до цели, семь, пять…

Милиционер, шагающий чуть позади остальных, начинает оборачиваться. Самый дальний от меня что-то передает по рации. Тот, кто обернулся, тянется к кобуре с пистолетом, он инстинктивно почувствовал опасность. Его товарищ с автоматом тоже пытается схватиться за оружие, но… Никто из них ничего не успевает. Наводя ствол «Глока» то на одного, то на другого, приказываю:

— Руки! Лечь!

Они послушно, даже слишком резво, выполняют команду. Просто физически ощущаю, как уходят драгоценные секунды. Совсем рядом — на Литейном — Главное управление МВД. Патрульные были только что на связи. Накрыть здесь могут элементарно. С Катей мне не уйти. Да и совершенно не хочется вступать в огневой контакт с парнями из милиции. Быстро разоружаю полицейских и привожу рацию в негодность. Вырубаю всех троих. Извините, ребята, так надо. Катя стоит возле багажника «БМВ», прижав руки к груди. Она по-прежнему бледна, но, кажется, начинает привыкать к тому, что происходит. Разряжаю автомат и милицейские пистолеты, зашвыриваю обоймы подальше в глубину двора.

— Быстро уходим! — говорю Кате. Из окон за нами следят любопытные, и можно не сомневаться, что кто-то уже торопится набрать номер телефона дежурной части ближайшего полицейского участка.

Выскакиваем на Моховую. Кто придумал эти дурацкие туфельки на шпильках? Наверное, тот, кому никогда не приходилось уходить от погони. Катя подворачивает ногу и цепляется за рукав моего пиджака.

Напротив через дорогу парень садится в белую «девятку». Подбегаю к машине и рывком выбрасываю его из салона. Хлопок ладони по затылку, — и парень без сознания валится к моим ногам. Катя уже без всяких приглашений забирается в машину рядом со мной. Кроме запаркованных возле тротуаров, других машин поблизости не видно. Где-то на параллельных улицах уже воют полицейские сирены. Выруливаю на Пестеля и еду не спеша в сторону Летнего сада.

— Через мосты нас могут не пустить, — вдруг говорит Катя, совершенно спокойно глядя на дорогу.

— Неплохо соображаем в диспозиции, — усмехаюсь, обгоняя старенький «москвич», и перескакиваю перекресток с Садовой под носом уже тронувшихся на зеленый свет машин.

Вираж на канал Грибоедова — и возле храма Спаса на Крови машину бросаем. Переходим на правую сторону канала и ловим такси. Пока наше бегство протекает успешно.

— До переулка Гривцова, — говорю таксисту, помогая Кате сесть в машину.

Усевшись с ней рядом, обнимаю ее за плечи. Чувствую, что девушку сотрясает нервная дрожь. Зато у меня настроение чудесное. Ведь я снова в своей стихии, я снова дерусь… К черту все, один раз живем!

Через пять минут, выбравшись из такси, остаемся на набережной канала возле небольшого моста. Поджидаю, пока таксист отвалит подальше, и тяну Катю за руку.

— Ты очень быстро принимаешь решения, — говорит девушка, хмурясь. — Я за тобой не успеваю.

— И не нужно… — смеюсь я, спускаясь по ступенькам трапа на плотик-причал.

К плотику как раз причаливает катер с каютой. Хозяин катера с улыбкой встречает нас. Сейчас многие, кто имеет подобные посудины, с началом сезона занимаются водным туризмом, — катают желающих куда угодно, лишь бы платили.

Прошу хозяина катера доставить нас к яхт-клубу на Петровскую косу.

— Пятьдесят пять долларов, — назначает он цену.

Странная цена. Мог бы сказать — шестьдесят. Но это его дело. Разумеется, я соглашаюсь. «Капитан» делает широкий жест, приглашая на свою галошу. Помогаю Кате спуститься в каюту. Устраиваемся на диванчике возле иллюминатора. Посудина вибрирует всем корпусом, и через пару минут мы отчаливаем.

— Здорово! — говорит Катя, положив голову мне на плечо. — Как в американском боевике, только круче.

Я смеюсь. Девушка поднимает на меня глаза:

— А я ведь до сих пор не знаю, кто ты, Гера.

Я чувствую на щеке ее горячее дыхание, и во мне начинают шевелиться совершенно сейчас неуместные чувства. Усилием воли пытаюсь их подавить. Дизель катера тарахтит довольно громко. Капитан посудины торчит за штурвалом.

— Думаю, тебе это знать пока ни к чему, — отвечаю ей.

Девушка словно не слышит меня, она как бы рассуждает сама с собой:

— Какие-то отрывочные картинки. Война. Странные люди. Еще что-то непонятное… Мне трудно тебя увидеть… Ты не такой, как все… В тебе есть что-то, чего ты сам еще не осознаешь… — бормочет Катя с закрытыми глазами. Через минуту она уже крепко спит, прижавшись к моей груди. Я сижу, уперевшись спиной в стенку каюты, изредка поглядываю в иллюминатор и глажу волосы спящей девушки.

Каким-то образом москвичи вышли на наш след. Впрочем, может, это и не те, кто охотится за Катей. Поговорить с ребятами из «мерседеса» у меня, к сожалению, не было времени. Да и вряд ли кто-то из них способен был бы говорить. Стрелял я на поражение.

Трудно с ходу понять, кто именно за нами охотится, но ясно одно: кому-то я стал неугоден, и шмаляют теперь по мне без предупреждения. Впрочем, с этого дня я и сам выхожу на тропу войны.

Минуем Тучков мост. Нас обгоняет «Метеор», который везет туристов в Петродворец. Я бы тоже с удовольствием отдохнул, сидя на скамеечке у фонтанов, но мне это не светит в ближайшие несколько месяцев.

Проходим верфи завода «Алмаз» и, забирая вправо, оказываемся в бухте Петровской косы. Бужу Катю. Та, сладко потягиваясь, улыбается и неожиданно чмокает меня в щеку.

— Уже приплыли? — спрашивает она и, достав платочек, вытирает след от губной помады на моем лице.

— Плавает знаешь что? — смеюсь я.

— Ах да! Я же забыла, что в Питере все мореманы. Значит, гюйс с галсом в вашем присутствии путать не следует, — неожиданно выказывает она знание морских терминов.