Вертикальный мир - Татьяна Костина

Служитель зажёг свет в рабочем зале и снова приступил к работе. Когда Мар-Амат приносил из хранилища новую металлическую пластину, вниманием его всецело завладевали древние мысли, а всё остальное переставало существовать. Ему не хотелось отвлекаться, он часто даже забывал о еде, используя освободившееся время для приёма пищи ментальной. Нет, он не гонялся за знаниями, он следовал за Красотой, которая таилась в привычных вещах. Изучая мир, пронизанный законами, Мар трепетал от осознания грандиозности бытия, от ощущения присутствия во всём этом немыслимом многообразии форм и явлений единого Разума, совершенного, вечного, непостигаемого… Мир проявленный исполнен противоречий, в нём одно может угнетать другое, в нём происходит извечная борьба, рождающая иллюзию несправедливости. В нём телесное может казаться реальнее духовного, а вечное — приноситься в жертву преходящему. Но, отрываясь от форм, начинаешь замечать вездесущую целостность. Бесконечные ситуации мелькают цветными пятнами в калейдоскопе жизни, хотя число ярких стёклышек в нём и руки, его вращающие, неизменны.

Мар-Амат прочёл несколько строк, затем пододвинул к себе папирус, окунул кисть в чёрную краску и начал записывать перевод. «Бесчисленные миры Вселенной были однажды рождены. Всё сущее происходит от одного общего Корня, от Единого, Начала начал, Закона законов. Неделимое, не доступное пониманию, вечное, всеобъемлющее Нечто являет собой первопричину бытия. Его замысел есть тайна, разгадать которую невозможно… Оно творит миры и рождает законы, оно определяет точку отсчёта, направление и конечную цель пути. За проявленной жизнью Вселенной следует её смерть. Миры рождаются, растут, движутся в непрерывном потоке, меняются, проявляя всё больше качеств Первоотца, достигают совершенства и сливаются с Разумом Его, возвращаются к источнику, из которого проистекли. Жизнь и смерть сменяют друг друга, так продолжается вечно, но Единое не умирает никогда…»

В воображении Мара разворачивались глобальные картины, поражающие своей масштабностью. Он представлял духовные силы, рисуя их как потоки света; они изливались из бездны и превращались в облака тонкой субстанции. Вечное движение закручивало их, и они становились плотнее. Вспыхивали ослепительные звёзды и, кружась вокруг них в чарующем танце, бесформенная материя рождала планеты. Планеты летели в чёрном космическом пространстве вокруг пылающего огненного центра, и мириады существ населяли их… Мар не знал, верно ли он представляет всё это, но от увиденного захватывало дух и хотелось плакать от счастья. Он зажмуривал глаза, тронутый до глубины души, и тихо шептал: «Мир прекрасен». Вдоволь насладившись этими мыслями, он вновь продолжил читать.

«Вселенная одушевлена и разумна, её дыхание оживляет всё… Каждое отдельное существо есть её любимое дитя. Она связывает таинственными узами малое и великое, звёзды, планеты, людей…»

Глава XXV

Обещание

Тали и Онисана брели по вязкому песку, держась за руки и созерцая безбрежность жёлтой пустыни. Они давно молчали, но это нисколько не смущало их, потому что молчать вместе порою приятнее, чем говорить. В это время года жара уже стала спадать, и дневные прогулки становились всё более привлекательными.

Онисана думал о чём-то серьёзном, и неглубокие вертикальные складки застыли на его высоком лбу; белые, давно не стриженые пряди волос чуть касались плеч, а светло-голубой взгляд Служителя был устремлен в глубину его собственного внутреннего мира. Он размышлял, а Тали, иногда поглядывая на него, старалась не мешать этому важному занятию. Так незаметно для себя они добрели до Временного посёлка и оказались около руин древнего храма, сотни лет назад разрушенного землетрясениями. Это место Тали очень любила, особенно её восхищала колоннада, когда-то составлявшая часть огромного колонного зала. Так мало сохранилось от этого колоссального сооружения… Судя по обломкам, это творение когда-то в несколько раз превосходило по своей красоте и размаху гигантские сооружения нынешнего Золотого города. Когда катастрофа унесла жизни сотен тысяч людей и уничтожила древний Город Мудрости, рядом был построен другой, более молодой. Вернуть былое величие уже не удалось, но не потому, что люди потеряли ключ к канонам сакральной архитектуры и искусства, а потому, что изменился мир… И этот новый мир потребовал изменения старых форм, но всё те же вечные Законы по-прежнему наделяли таинственной жизнью серые каменные стены.

Тали приблизилась к расколотой толстой колонне, лежавшей на земле, и дотронулась ладонью до её ствола. «Я была здесь раньше, — подумала она, — ещё до того, как пришла в город. Это место так знакомо моей душе!» Онисана нарушил тишину первым.

— Знаешь, Тали, я никак не могу понять одну вещь… Ассаван говорит: «Каждое человеческое существо рождено от Единой Души и в глубине своего истинного „Я“ хранит память об изначальной целостности, испытывая тоску по утерянному единству. Закон двойственности разделил человека на мужчин и женщин, создав стремление обрести недостающую „половину“. Нам постоянно не хватает чего-то, мы жаждем любви как спасения от внутренней неполноценности. Но в действительности же наша „половина“ — это всё остальное человечество… Сердце обретёт настоящее счастье лишь тогда, когда вберёт в себя весь окружающий мир, когда наполнится Великой Любовью и отождествится с нею…» Всё это красиво, но у меня возникают вопросы… Значит, ты, моя дорогая сестра, ничем не лучше для меня, чем все другие люди? Значит моя любовь к тебе — не более чем иллюзия? Я не могу это принять… Я этого не понимаю…

— Нет, Онисана! Любовь — это способность души прикоснуться к жизни Бога, на мгновение вернуться к первоисточнику, вдохнуть и ощутить Вечность… Любовь — это Закон законов, и она не может быть иллюзией…

— Знаю… Но если «половины» как таковой не существует, почему же есть те, кто становится нам дороже всех на свете? Как же это объяснить? — задумчиво произнёс Онисана и опустился на песок, прислонившись спиной к растрескавшемуся каменному блоку.

Тали внимательно посмотрела на сосредоточенное лицо брата, продолжая бездумно водить рукой по гладкой поверхности разрушенной колонны.

— Помнишь, Ассаван говорил, что мы не можем полюбить сразу всё человечество, но каждый из нас способен совершить постепенное восхождение по великой лестнице, пробуждая шаг за шагом широту своего сердца. Большое начинается с малого, любовь к человечеству — с любви к одному человеку… Люди помогают друг другу становиться лучше, преодолевать собственные слабости и несовершенства, и потому одиночество необходимо лишь на время, чтобы понять и обрести самого себя. Когда-то я стремилась к одиночеству как к спасению от бессмыслицы, но теперь, когда у меня есть все вы, мои духовные братья-сёстры-единомышленники, я не хочу быть одна… А ещё Ассаван говорил, что настоящую дружбу и любовь необходимо подтверждать вновь и вновь, снова и снова заслуживать их, иначе течение реки времени однажды смоет даже самые глубокие следы. Нетленные узы возможны лишь при постоянных шагах навстречу друг другу… — сказала Тали и едва заметно улыбнулась, лицо её стало загадочным и, как показалось Онисане, немного грустным.

— Да! — громко воскликнул молодой Служитель. — Я вспомнил! Учитель рассказывал о древнем обряде, который призывает Хранителей судеб и завязывает невидимые узлы; почти уверен, что нечто подобное моя душа проходила когда-то, в далёком-далёком прошлом.

— Наверное, так и есть, — согласилась Тали.

— Я бы хотел с тобой вместе вновь дать такое обещание, чтобы не заблудиться, не потеряться в веках, не забыть… Мне трудно представить, что тебя однажды не окажется рядом.

— Если не будет меня, будет кто-то другой, — ответила молодая ученица, — разве может сердце пребывать без любви? Но я бы очень хотела рождаться всегда, когда рождаешься ты…

— Мы можем связать наши судьбы в одну… — предложил Ония.

Тали встала и пристальным, испытующим взглядом посмотрела на брата.

— Тогда нужно сделать это прямо сейчас! — сказала она.

Два человека в белых одеждах медленно приблизились к Храму Знаний, где за тяжёлыми деревянными дверями их ожидала Тишина. Рассеянный солнечный свет, лившийся из узких окон, встретил их приветливо, приглашая войти. Струйки дыма сжигаемых благовоний поднимались вверх от курильниц, и зал благоухал яркими ароматами. Искрящиеся пылинки дрожали в застывшем воздухе, флейты и арфы молчали, отдыхая после недавней церемонии, изумрудно-зелёные знамёна были выдвинуты из глубоких ниш. Брат и сестра прошли через колонный зал, подобный раскрытой древней книге, заполненной замысловатым загадочным письмом, оказались перед внутренними распахнутыми воротами и вступили в светлое открытое пространство. Сквозь круглое отверстие в крыше в Зал Света заглядывал ясный день, изображение солнца на полу ослепляло глаза золотым блеском, а стены красочными рельефами повествовали о годичном цикле великого светила.