Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III - Дэн Абнетт

(Хаким): Я бы предложил тебе возможность присоединиться к нам, но я знаю, что ты никогда этого не сделаешь. Я вижу тебя насквозь, Гарро, я вижу, как ты купаешься в блеске Императора, словно это какое-то святое сияние. Ты не откажешься от него никогда, и если, когда придёт момент, мои боевые братья из V Легиона скажут так же, их тоже предадут мечу, как Корарина и Ракицио! Даже сам Великий Хан, откажись он преклонить колени перед Воителем, не получит пощады!

(Варрен): Ты спятил!

(Хаким): Да? Увидим.

Слова воина повисли в неподвижном воздухе помещения, мгновение растягивалось, как готовая лопнуть струна. В полном соответствии с ситуацией, именно Варрен был тем, кто подал голос в ответ.

(Варрен): Кончаем это.

Битва была кровью и она была огнём, она была мечом и болтером, кулаком в шлем, белым, схлестнувшимся с серым, алым, бьющим струёй, и раздробленными костями. Генетически-сработанных воинов, сынов Империума, обратили друг против друга, и они сошлись в схватке, прекратить которую могла лишь смерть. И этот конец казался несомненным — по истечении несколько секунд, максимум минут, ведущие неравный бой легионеры будут смяты и уничтожены превосходящим числом бойцов Хакима.

Невзирая на это, Гарро, Рубио и Варрен дрались на пределе своих боевых умений, ни разу не попытавшись уклониться от схватки, отложив в сторону все свои разногласия. Происходящее было миниатюрным отражением всей войны, идеологической борьбой и битвой за верность, претворёнными в сражение. Каждая сторона верила, что она несёт меч истины, и обладание этим оружием оправдывает совершаемые ей деяния. Брат против брата, верный против предателя, мятеж против повиновения… Окончательная победа вырастет из тысяч подобных мелких битв, или же это выльется в разрушение и опустошение до скончания веков.

Рубио был вовлечён в собственную маленькую войну, пытаясь побороть двух предателей Белых Шрамов, которые пытались зажать его с флангов. Он испустил волну телекинетической энергии, которая отшвырнула их назад, так что они врезались в переборку, но не успел он развернуться, как ещё один боец Хакима был уже тут как тут. Это был Харук, технодесантник. Единственный аугметический глаз на его землистом лице сверлил Рубио взглядом, а третья, механическая, конечность, что изгибалась вверх дугой над его спиной подобно хвосту железного скорпиона, обрушилась на псайкера в гвоздящем ударе. Массивная пилообразная клешня, которой она заканчивалась, расщёлкнулась и затем сомкнулась на его плече, сжимаемая шипящими поршнями. Броня Рубио трескалась и сминалась под костоломным давлением. Какие-то мгновения, и необоримая сила расщепит керамит и пластил, размалывая в месиво его кости и плоть. Он стиснул зубы и поднял руку, посылая разряд псионической молнии с кончиков своих пальцев. Технодесантник принял на себя всю мощь ментальной энергии и умер, крича, пока она терзала его изнутри. Рубио избавился от содрогающейся клешни и огляделся, готовый к следующей атаке. Поджидая нового противника, он заметил невдалеке Гарро и Варрена, которые бились бок о бок в идущем полным ходом сражении.

(Гарро): Варрен! Справа от тебя!

(Варрен): Я его вижу!

(Хаким): Вам не победить! Сдавайтесь, и я дарую вам милость быстрой смерти!

Хаким вступил в бой с ними обоими, пуская в ход парный комплект изогнутых силовых тальваров, чтобы быть на равных с их клинками.

(Варрен): Ты можешь получить мою жизнь, я отдам её с лёгкостью! Тебе нужно лишь согласиться с ценой!

(Хаким, с натугой): Назови её.

(Варрен): Сдохни побыстрей!

Клинок Пожирателя Миров пробороздил по лицу Хакима и полоснул по глазу, рассекая его.

(Гарро): Варрен, ставь защиту!

Несмотря на всё своё неистовство, Варрен терял расторопность. Он получил множество ранений, и даже берсерк не мог выдерживать подобные истязания без последствий. Даже окривевший Хаким увидел брешь в обороне и воспользовался ей, скрещивая оба своих меча, чтобы полоснуть по горлу Пожирателя Миров.

(Гарро, отпихивая Варрена): Нет! Ты его не убьёшь!

(Хаким): Тогда, Гвардеец Смерти, вместо него умрёшь ты! Я заберу твою голову в подарок Мортариону!

(Гарро): А я покончу с позором твоего предательства! Во имя Хана!

Гарро засверкал своим силовым мечом и вынудил предателя Белого Шрама отступить, сражаясь с тем же самым несдерживаемым гневом, что Варрен прежде демонстрировал своим врагам. Под неистовым шквалом его ударов один из клинков Хакима переломился надвое, второй же Гарро выбил из его руки, и тот, крутясь, улетел прочь.

Эта ярость казалась подобающей, она казалась правильной. Хаким отступил назад в шеренгу своих воинов, его лицо испещряли кроваво-красные потёки.

(Хаким): Мне начинает надоедать это дурачество с клинками. Поднять болтеры, прицелиться!

(Рубио): Гарро, Варрен! Ко мне!

Гарро обернулся и увидел Рубио, склонившегося над телом Корарина. Его рука лежала у кустодия на груди.

(Варрен): Тебе здесь не подсобить, псайкер. Теперь мы умрём.

(Рубио): Ты не прав. Смотри!

Гарро увидел у Рубио в кулаке некую вещь, которую тот снял с пояса Корарина. Это было устройство наподобие жезла, опутанное сеткой мигающих индикаторных огоньков.

(Рубио): Я вам говорил, что есть другой способ!

Воины распрямились в полный рост, бесстрашно глядя в дула болтеров Белых Шрамов. Гарро холодно улыбнулся Хакиму.

(Хаким): Мы вырежем вас, как животных, которыми вы… Нет, НЕТ! Остановите их! Открыть огонь!

Возвратное телепортационное устройство Корарина вспыхнуло, активируясь у Рубио в руке. Троих воинов окутали полотнища изумрудного света, и они исчезли в мгновение ока.

Ни один человек на борту линкора "Ноландия" не ожидал вновь увидеть легионеров. Искажённых передач с "Засечки Кинжала" и обвинительного заявления Хакима было достаточно, чтобы капитан корабля снова принял на себя непосредственное командование. Он был верным, пусть и лишённым воображения офицером имперских вооружённых сил, и в его намерения не входило исполнять какие-либо приказы, кроме оставленных Корарином. "Ноландия" оставалась на позиции, её артиллерийские расчёты хладнокровно и методично уничтожали любой корабль беженцев, который пытался удрать или дать отпор.

Возвращение Гарро и его товарищей было сродни тому, как если бы в стратегиум размашисто прошагала сама смерть. Грязное лицо боевого капитана, измазанное кровью и копотью, было свирепым и разгневанным.

(Гарро): Прекратить огонь!

Из-за шока экипаж не начал действовать немедленно, и Варрен навис над капитаном. От него так и несло убийством.

(Варрен): Заткните эти орудия.

[Звук падающего тела]

(Гарро): Передайте это на все палубы, всему экипажу: кустодианский гвардеец Корарин был убит агентами Воителя Хоруса. Мы изолировали предателей на борту фрегата "Засечка Кинжала". Орудийным расчётам перезарядить орудия и быть готовыми стрелять по моей команде.

Он бросил взгляд на псайкера.

(Гарро): Рубио, проследи, чтобы астропаты были готовы к сеансу связи. Я хочу, чтобы все подробности того, что здесь произошло, были отосланы прямо в Дворец Императора. Малкадор должен узнать правду до того, как начнут плодиться слухи.

(Рубио): Есть, капитан. А что насчёт Хакима? Теперь они попытаются сбежать, улизнуть обратно к Хорусу и его мятежникам.

Рубио кивнул на фрегат, который висел в космосе за носом "Ноландии". Гарро не ответил, вместо этого он подал знак старшему артиллеристу корабля.

(Гарро): Нацелиться на "Засечку Кинжала". Всеми орудиями.

Гарро заколебался, потом жестом подозвал к себе Варрена.

(Гарро): Этот выбор делать не мне. Плен или казнь? Я оставлю способ наказания Хакима…

(Варен): Уничтожить их.

Гарро открыл глаза, и его окружила Цитадель Сомнус. Он уже начинал думать о безмолвной лунной башне как о месте, которое было для него наиболее близким подобием дома. С учётом того, что какое-то время оно служило ему тюрьмой в той же мере, что стало местом, где он мог обрести успокоение, это было по-настоящему грустной оценкой. Он надеялся, что выполняя новое задание Сигиллита, найдёт своё предназначение. В определённой степени, так и произошло, но не в полной мере, ещё нет. События в поясе Койпера отчётливо высветили для воина этот момент. Гарро находился в поисках истины, которую ему лишь только предстояло открыть, той неуловимой определённости, которая, казалось, ускользает всякий раз, когда его разум пытается её сформулировать. Куда ведёт его этот путь? У него не было способа это узнать.