Королева Виктория - Кристофер Хибберт

Мельбурн попросил Чарльза Гревилла срочно приехать к нему и сообщил, что на самом деле королева «очень обиделась на герцога и испытывает огромное давление со стороны своего окружения». Гревилл еще раз выразил сожаление, что королева не нашла в себе сил позабыть все обиды и выказать сочувствие престарелому герцогу. При этом он добавил, что Виктория может попасть в сложное положение, если народ Англии узнает, что его королева так неуважительно отнеслась к весьма популярному в стране герцогу Веллингтону. Правда, Гревилл не обвинял в этом Мельбурна, так как прекрасно знал, что лорд прилагает немало усилий, чтобы хоть как-то исправить положение. «Боже мой, — воскликнул Мельбурн, — да я только тем и занимаюсь, что пытаюсь уладить этот конфликт!»

А когда Мельбурн спросил Гревилла, не будет ли слишком поздно отправить такое письмо прямо сейчас, тот немного подумал и сказал; «Лучше поздно, чем никогда». После этого лорд сел за стол и тут же написал королеве письмо, в котором настоятельно рекомендовал отправить герцогу Веллингтону послание с выражением сочувствия и пожеланием скорейшего выздоровления. «Полагаю, она это сделает немедленно?» — спросил Чарльз Гревилл. «О да, — уверенно сказал Мельбурн, — она отправит его прямо сейчас».

Вскоре после этого возникла проблема определения степени аристократического достоинства принца Альберта. Король Леопольд, который сожалел о том, что не принял в свое время предложенный ему аристократический титул герцога Кендала, предложил, чтобы принцу Альберту было даровано рыцарское звание и чтобы он как можно скорее «избавился от всех признаков иностранного происхождения». А для этого он должен стать английским пэром. Но королева Виктория неожиданно воспротивилась этому. «Кабинет министров согласился со мной, что Альберт не должен быть британским пэром, — ответила она дяде. — Не вижу в этом абсолютно никакого смысла». Позже она пояснила принцу Альберту, почему была против этого: «Англичане очень ревниво относятся к любому иностранному вмешательству в свои внутренние дела и уже успели зафиксировать в некоторых документах, что ни при каких обстоятельствах ты не станешь этого делать. Разумеется, я прекрасно понимаю, что ты никогда не будешь этого делать, однако если ты станешь пэром, то они все сразу же скажут о твоем намерении играть определенную политическую роль в стране. Надеюсь, ты понимаешь меня».

Сам же принц Альберт вовсе не стремился получить английское пэрство. «Это было бы для меня существенным понижением, поскольку я являюсь герцогом Саксонским и в этом качестве считаю себя намного выше герцогов Кентского или Йоркского». Он был вполне доволен своим статусом и не хотел иметь других титулов, кроме собственного. «Что же касается моего пэрства или опасений относительно того, что я стану заниматься политической деятельностью, моя дорогая, — писал он своей невесте, — то у меня есть только одно страстное желание — чтобы все эта суета не доставляла тебе каких-либо неприятностей».

Хотя сам принц довольно ясно выразил свое равнодушие к английскому пэрству, королева придерживалась твердого мнения, что ее супруг должен получить значительное превосходство над всеми другими пэрами страны, включая даже герцогов королевской крови. Если бы ей удалось этого добиться, то Альберт вполне мог бы стать королем-консортом.

И вновь главным ее противником стал недавно поправившийся герцог Веллингтон. Прерогативы королевской семьи, решительно заявил он, обозначены и зафиксированы в Парламентском акте, и там четко сказано, что герцоги не имеют никаких преимуществ перед другими высшими пэрами страны. Было бы несправедливо просить их поддержать изменения в этом документе, которые, несомненно, нарушат традиционные права и привилегии. А когда Чарльз Гревилл спросил герцога, что он думает по поводу аристократического положения принца Альберта, тот без колебаний ответил: «О, дайте ему тот самый титул, которым пользовался датский принц Георг. Другими словами, поставьте его непосредственно перед архиепископом Кентерберийским». Гревилл осторожно заметил, что это может не удовлетворить королеву Викторию. Услышав эти слова, герцог Веллингтон горделиво вскинул голову и с выражением нескрываемого презрения ответил: «Удовлетворить ее! Что это значит?»

Как и предполагал лорд Мельбурн, королева Виктория пришла в ярость, узнав об отказе правительства тори предоставить принцу Альберту статус высшего пэра Англии. Она была просто вне себя от гнева, проклинала на чем свет стоит своих дядюшек, называла тори «мерзкими» людишками, ответственными за все оскорбления в ее адрес. «Мой бедный Альберт, — писала она в дневнике, — как жестоко они обошлись с ним, моим добрым ангелом! Вы, тори, должны быть наказаны. Месть! Месть!»

В своем гневе королева не знала предела и набросилась с упреками даже на лорда Мельбурна. Прекрасно понимая, что общая неблагоприятная ситуация в стране, массовая безработица и нищета значительной части населения не позволили правительству выделить большую сумму на содержание ее будущего супруга, королева тем не менее не находила абсолютно никаких разумных оправданий для отказа парламента предоставить принцу Альберту статус высшего аристократического лица страны. Конечно, многоопытный лорд Мельбурн должен был бы предвидеть подобные трудности и ни в коем случае не обещать ей, что «все будет нормально». При этом он совершенно неумно заметил в свое оправдание, что ничего не произошло бы, если бы принц Альберт не был иностранцем. По его словам, иностранцы всегда создавали определенные трудности, в особенности это касается представителей рода Кобургов.

Королева Виктория резко возразила, что раньше Кобурги весьма успешно проходили через эту процедуру и никогда не вызывали такого неприязненного к себе отношения. При этом она добавила, что выходит замуж за принца Альберта вовсе не потому, что он принадлежит к роду Кобургов, а по причине искренней, бескорыстной и глубокой любви к нему. И он вполне заслуживает такой любви. Чуть позже лорд Мельбурн снова вызвал праведный гнев королевы, когда в ответ на ее слова о том, что принц Альберт совершенно равнодушен к другим женщинам и обращает внимание только на нее одну, бестактно заявил, что это всего лишь дело времени. «Такие вещи, — ухмыляясь, сказал он, — обычно происходят позже». Тактичные и деликатные люди никогда не скажут этого женщине накануне свадьбы. И уж тем более королеве. Рассказывая лорду Кларендону об этой истории, Мельбурн язвительно хихикал, а королева Виктория снова впала в ярость и со злостью прошипела, что «никогда не простит ему этого».

И она сдержала свое слово, хотя в то же самое время почти простила герцога Веллингтона, когда тот, прочитав памфлет Чарльза Гревилла, изменил свое мнение относительно аристократического статуса принца Альберта. К вящему разочарованию своего друга герцога Кембриджского, Веллингтон все же признал, что королева имеет «полное право требовать для своего супруга того аристократического достоинства, которое считает нужным». Вскоре после этого лорд-канцлер и генеральный прокурор единодушно утвердили составленный королевой государственный акт, предоставляющий принцу Альберту статус высшего пэра Англии. С этого момента отношение королевы Виктории к герцогу Веллингтону стало быстро меняться в лучшую сторону. В конце концов он поддержал просьбу королевы, чтобы во время свадебной церемонии во дворце Сент-Джеймс ее сопровождали только мать и одна из придворных дам. Тем самым он отказался от своего законного права сопровождать королеву, как это было во время свадебной церемонии короля Вильгельма IV, хотя на этом настаивал лорд Албемарл, главный конюший. Таким образом, герцог Веллингтон выступал в качестве независимого и беспристрастного судьи в вопросах жизни и деятельности королевского двора, причем зачастую вопреки воле и желаниям могущественных магнатов страны. Что же касается свадебной церемонии, то, как отмечали современники, «королева могла заставить его сесть в карету, выйти из нее или вообще принудить бежать за ней, как какую-нибудь дворняжку».

В конце концов королева решила изменить свое мнение насчет герцога Веллингтона и все-таки пригласить его на свадьбу. Разумеется, она и не думала прощать его полностью, но в то же время уже не могла проигнорировать его в таком важном и ответственном деле. «Наша милость, — пришел к выводу герцог, — все еще не пришла в себя».

Что же до принца Альберта, то он обращал мало внимания на титулы или вопросы аристократического превосходства. Гораздо больше его волновали в этот момент проблемы формирования своего придворного окружения. Он не без оснований полагал, что в это окружение должны войти люди с совершенно безупречной репутацией, в отличие от окружения королевы, куда входили люди, моральные достоинства которых вызывали большие сомнения. К ним он причислял любовниц лорда-гофмейстера, маркиза Каннингема, а также лорда-управляющего графа Оксбриджа, которые заняли весьма теплые места в Букингемском дворце и входили в ближайшее окружение королевы Виктории. Кроме того, там было немало Паджетов, в дополнении к лорду Альфреду Паджету, начальнику канцелярии, которая была известна как Паджет-клуб.